Против всех

Но внезапно тень подалась вперед, слегка повернулась. Это показалось, что слегка. Во мраке мелькнуло лезвие. Но уже там, где я не ожидал. Надо срочно уклониться, убрать голову… Что-то впивается в шею. Прорезая кожу. И плотные мышцы. Какой-то миг обострившиеся чувства передают противный хруст, потом в голове что-то трещит…

Меня будто прошибает несущийся на полной скорости грузовик. Мир завертелся вокруг бешеной вьюгой. Мелькает чернота звездной ночи. Звезды сливаются в полосы. Потом – приближается грязная, усыпанная мусором и ветками земля. Я ударяюсь об нее лицом, прикусив острыми зубами язык. Чуть не откусил, но это не страшно. Заживет. Клыки клацнули, словно затвор пистолета. Я как-то странно перекатываюсь, не чувствуя тела. Через лоб. Потом бьюсь виском об твердую землю.

Хочу подняться, встать.

Изо рта хлещет кровь.

Рядом расползается лужа.

Где-то в паре шагов кто-то безголовый, одетый как я, и наполовину безрукий – пытается махать конечностями, дергается, нервически встряхивается. Падает на колени, машет бессмысленно и широко уцелевшей рукой. Нелепо то ли привстает, то ли подпрыгивает.

А потом тяжело, нехотя, валится на землю.

И тут я понимаю, что произошло.

Отрубленная башка глазела в упор, не мигая. Вампирская рожа скалилась, пытаясь что-то сказать. Или плюнуть вонючей кровью.

Антиупырь по привычке взмахнул мечом. С лезвия, как и обычно, слетели капли. Не оставив на стали ни следа. Рукоять удобно и привычно лежит в ладони. Сталь крепка, легка, и прочна. Где-то внутри – пламя. Разгорелось. Как и положено. Сердце стучит учащенно. Но скоро успокоится. Прилив адреналина. Все под контролем.

Вампир был не из простых – сильная и тренированная тварь. Ловкий и хитрый охотник. Тот, что живет, охотится и убивает уже не первый десяток лет. Старая гвардия – фанат своей богини. Приближен к жрецу.

Но теперь – все. Кончились игры.

Башка глазела. Рот кривился. То ли от боли, то ли от злости. А может, и от того, и от другого. Это неважно. Важно то, что тварь пока жива. Добивать смысла нет. Обезглавленное тело монстра уже не склеить. Тело бьется в агонии. Вампир это видит. И его глаза горят ненавистью.

Антиупырь крепче сжал меч. Прожег ответной ненавистью подыхающую тварь. Получай, гнида. Так и надо. На твоей совести – сотни загубленных жизней. Ты убивал. Не стесняясь в средствах. Не гнушаясь ничем. Не ради жратвы. Вампиры пьют кровь. Это их суть. Но этот… этот убийца. Убивал ради того, чтобы развлечься. Предпочитал женщин и девушек. Чтобы сначала долго и извращенно насиловать. И медленно, наслаждаясь, убивать.

Но все это в прошлом.

Сколько таких тварей удалось обезвредить за последние годы?

Сколько еще бродит по земле, губя жизни?

Антиупырь задавался этим вопросом каждый раз. И каждый раз ответ не радовал. Но и не огорчал. Только взгляд, прожигающий ответной ненавистью, с каждым разом становился страшнее. С каждым разом ответная ненависть становилась осознаннее.

Каждый раз он убеждался, что не свернет со своего пути. И что этот путь – единственно верный.

Не было только слов.

Ненависть оставалась молчаливой.

Он повернулся к девушке – та стояла, ни жива ни мертва. В шоке. Ну, это понятно. И не ново.

У нее тоже не было слов.

Глаза расширены от ужаса. Рот подрагивает. Слова рвутся наружу. Или крик?

Надо убрать меч. Что Антиупырь и сделал. Не сводя взгляда с девушки. Потом догадался отвернуться. Нет, не нужно. Не нужно, чтобы она видела этот взгляд. Это лицо. Хотя какой там! На пустыре темно. Видимость хреновая. Но она может почувствовать. То, что бушует внутри после убийства вампира, нельзя не почувствовать со стороны.

Он подумал, что мог бы успокоить ее. Подойти, обнять, поговорить. Сказать, что все в порядке. Что теперь все хорошо. Что ее не изнасилуют. Не замучают. Не заставят молить о смерти, чтобы потом, наслушавшись, отгрызть язык. Вампиры делают такое. Нередко.

Он подумал, что мог бы назвать ей свое имя. По-простецки так сказать: «Меня Серегой звать, а тебя?»

И познакомиться с ней. Снова сказать, что все будет хорошо. Что он отведет ее домой. И что ей больше никто не будет угрожать.

Но только подумал. Не сказал. Нельзя говорить. Нельзя врать о безопасности. Нельзя отводить ее домой.

Потому что она – меченая. Из-за нее убили вампира.

Потому что на нее будет продолжаться охота. Ей будут мстить. Мстить за этого высокопоставленного засранца, что все еще пялится и скалится, никак не желая успокоиться. Даже с отрубленной головой.

Обморок спасает девушку от избытка впечатлений. Она медленно, закатив глаза, оседает на землю. Антиупырь подскочил к ней, подхватил. Медленно и бережно уложил.

Сначала надо убрать и закопать труп вампира. Башку отдельно, тело отдельно. Осиновый кол в сердце. Для надежности. Кто его знает. Вампы живучие. Да и на душе так спокойнее будет. В последнее время не покидало чувство, что их силы растут. Магия крепнет. Грядет что-то очень, очень нехорошее. Вампиры в своих стаях занимаются черными делами. Разводят мутантов. Вон, богиня ихняя жертву новую требует. Силы набирает.

Так что надо все сделать, как полагается.

– Все будет хорошо, – все-таки выговорил Антиупырь.

Огни города – где-то далеко, очень далеко, – пытались сделать из ночи день. Но для кого-то другого. Не для него. Не для этой девушки.

Луна смотрела нагловато, выглянув из-за нелепой тучи.

– Все будет… хорошо.

Если завтра…

Если завтра война,

Если враг нападет,

Если темная сила нагрянет —

Не сдадимся вовек!

Весь советский народ

За свободную Родину встанет…

Песня военных лет

15 сентября 1935 года.

Сегодня необычный день. Особый по всем параметрам. И не только для меня – для всех нас. Для всего коллектива.

Во-первых, сегодня я и мои товарищи получили наконец-то «добро» на намеченные полгода назад работы, следовательно, все основное и необходимое, что требуется, уже доставлено. Настал он, первый день творения. Или просто Начало. Я, если честно, не символист и не мечтатель, и обычно все вещи называю своими именами. Привык. Но сейчас случай особенный, и поэтому, думаю, можно допустить парочку романтико-идеалистических «терминов». Так ведь даже получается как-то мягко, с оттенком светлой, пусть и иллюзорной, надежды. В общем, назову момент, когда нам была предоставлена, наконец, реальная, фундаментально подготовленная и гарантирующая стабильность возможность приступить к делу, просто – Начало.

Во-вторых, недостающие оборудование и материалы получены весьма своевременно. Как раз к тому времени, когда теория перешла в фазу следующей своей формы – практику. То есть мы все «созрели»: доработали все, что возможно, определили прогнозы, рассмотрели множество гипотез и предполагаемых нюансов, – довели до совершенства. Мысленный труд готов перевоплотиться в материю.