Под Алыми парусами

– Светлана, здравствуйте! Выходите за меня замуж!

В небольшом захламленном помещении реставрационной мастерской кроме нас были и другие люди. Что они делали и как на нас смотрели, не знаю, в моём сознании они отражались как неразличимые тени. Я сильно волновался, но не от любви, а от дурацкого положения, в котором по доброй воле очутился сам, и в которое поставил эту девушку в чистеньком аккуратном рабочем халатике. Если сравнить по ощущениям, то также я волновался при первом прыжке с парашютом: и страшно прыгнуть в бездну и стыдно не прыгнуть. А ещё томило странное предчувствие: если не сейчас, то уже никогда.

– А что вы мне про любовь скажите? – девушка внешне совершенно не удивилась ни моему явлению с цветами ни предложению.

В пыльной мастерской сильно пахло красками, лаком и растворителями, в носоглотке запершило, я чихнул. Вышло это как то уж не то символично, не то просто неприлично. Лицо у Светы как заледенело.

– У меня своя отдельная благоустроенная квартира, – подавив смущение и злость, стал перечислять я, – хорошо оплачиваемая работа. Вы и наши дети не будете голодать, а крыша над головой не будет протекать. Бить точно не буду, никогда, обещаю. Напиваюсь я крайне редко, во хмелю очень спокоен. Это то что я в состоянии вам предложить и выполнить.

– И это всё? – тихо и как то обреченно спросила она.

– Всё, а вот алых парусов у меня нет, и не будет, – ржавым железом проскрежетал я.

Я видел, что она мне откажет, в таком тоне и такими словами предложения девушкам не делают, и я это хорошо знаю. Моя профессия лгать за деньги в чужих интересах, но себе я никогда не лгу и тебе Света лгать не хочу. Тебе девушка надо или принять меня таким, каков я есть, или послать куда подальше. Выбор за тобой, а развешивать красивые словеса фальшивых алых парусов я не буду.

– Светка! Соглашайся, – высоким взволнованным женским голосом пропела одна тень.

– Эх, вот уж на свадьбе гульнем, – эгоистично обрадовалась мужским голосом ещё одна тень.

– Но если вы меня не любите, то зачем делаете мне предложение? – перед окончательным ответом она все – таки заметно испугалась и растерялась, а карие глазки заблестели слезами.

– Мама заставляет, – сухо ответил я.

– Мама его заставляет! – истерически громко засмеялась девушка, а слезы так и потекли по щекам, – Нет, вы это слышали? Мама! Вам сколько лет, то?

– Мне полных двадцать восемь лет, – так же сухо проинформировал я и напомнил:

– Я жду вашего ответа.

Ладонями я сильно сжимал цветочный букет, оберточная бумага прорвалась, шипы роз впились в кожу, боли я не чувствовал, что из ссадин сочилась кровь не заметил. Не каждый день делаешь предложения. Не каждый день в ответ на это предложение слышишь всхлипывающий истеричный смех.

– У вас кровь идет, – увидев и прервав нервный смех, испуганно сказала девушка и засуетилась, – я вас перевяжу, только марлю и йод достану, подождите я быстро.

– Ваш ответ? – не давая ей руки и еще более глупо не отдавая букет роз, спросил я.

– Да! – закричала она, – Да! Я согласна! А теперь давайте руку, перевяжу.

Потом все пили шампанское в мастерской, я его ящик купил. Пенилось белое вино в стаканах. А ещё открывая бутылку, я забрызгал вином свой парадно выходной костюм. А раньше, до перевязки, когда отдавал Свете жениховский букет, заляпал ткань пиджака своей кровью. Цветы, кровь и вино. Одни убытки от этой романтики.

– Ну, за любовь с первого взгляда! – растроганно предложила тост пожилая дама реставратор. Зазвенели бокалы с шампанским вином. Обычно с этих фарфоровых бокалов в мастерской пили чай, но других не было, а если сильно стукнуть, то можно и фарфором позвенеть.

– Вы почему не выпили? – с легкой укоризной и подозрительно спросила Света, когда после тоста я только пригубив вино, поставил ее именной чайный бокал на стол.

– Пока вы не забеременеете и не родите, я пить и курить не буду. Дети это очень серьезно, мы должны заранее думать об их здоровье.

– Какой вы однако, – она тихо засмеялась, – ответственный,

с запинкой и сомнением, как уговаривая себя, договорила:

– и такой романтичный.

Я только вздохнул. Не то время и не то место чтобы рассказывать, как в армии из меня выбили романтизм, а взамен вбили такой полезный здоровый цинизм.

– А кого мне вам родить, мальчика или девочку? – уже мне на ушко ласковым шепотом спросила она.

Тени пили вино и закусывали шоколадными конфетами. Кто – то под шампанское уже достал приготовленные на обед домашние бутерброды с колбасой. Кто-то объяснял случайным посетителям, что сегодня «санитарный день» и они не работают.

– Девочку, – попросил я, – я хочу дочку.

– А почему не мальчика? – слегка удивилась Света, – Я всегда думала, что мужчина хочет сына.

– Девочек в армию не берут, – мрачно ответил я своей невесте, – а я там такого насмотрелся, что сыну такой судьбы не желаю. Лучше сам еще раз воевать пойду.

– Хорошо я рожу девочку, – послушно согласилась Света, неуверенно как привыкая погладила меня по руке и заалев попросила, – А теперь поцелуйте меня.

Ничего не вышло у нас. Через девять месяцев родился мальчик. Потом ушла моя мама, спокойно во сне. А еще через три месяца в мой кабинет зашла дама у которой я выкупил алые паруса своей судьбы.

– Вот, – бросила она стол пачку банкнот, – это то, что вы заплатили тогда за афишу.

В рамке под стеклом «Алые паруса» уже висели на стене моего кабинета и дама смотрела на них.

– Не отдам, – жестко и неприязненно сказал я.

– Я второй раз вышла замуж, муж очень хороший, – дама без приглашения села на стул для посетителей, а голос у нее дрожал, – я очень хочу этот брак сохранить, а он детей хочет. Была у врача, мне сказали, что я ещё могу рожать. Возьмите свои деньги.

– Нет!

– Я в судьбу верю, – заплакала женщина, – а мне нагадали, если верну то что разорвала и продала, то и дети будут и муж со мной останется. Отдайте, пожалуйста, верните мне эту афишу.

– Я тоже в судьбу верю и поэтому не просите, не отдам.

Это было глупо, а выглядело еще глупее. Два взрослых человека перепираются из-за старой афиши, а не ведут переговоры о рыночной оценки ее стоимости. Но когда речь идет о судьбе деньги уже не имеют значения. Дама сменила умоляющий тон на крикливый, потом на угрожающий, и опять на умоляющий. Она билась и воевала за свою судьбу, а судя по исходящей от нее энергии ненависти была готова выцарапать мне глаза. Все равно не отдам. На грани нервного припадка дама завизжала, дверь в кабинете открылась, зашел мой коллега.

Летчик истребитель фронтовик. Личный счет два сбитых мессера – Messerschmitt Bf.109,  один Юнкерс Ю-87 он уничтожил в групповом бою. Сбит и тяжело ранен в воздушном бою над Вислой в 1944. Израненную машину Ла-5 довел до полевого аэродрома. В госпитале ему ампутировали правую руку по локоть. Инвалид. Заочно окончил юридический институт с красным дипломом в 1950 году. Работал юрисконсультом на производстве, скучно. В 1954 перешел работать в адвокатуру. Пятнадцать оправдательных приговоров по уголовным делам. Это и на самом деле были невиновные люди и он сумел это доказать. Считать скольким клиентам он сумел смягчить наказание, бессмысленно, практически каждому кого защищал. Принципиально отказывался от защиты убийц и насильников. Запросто мог послать «в дальний поход» отборным матом любого мужика прокурора прямо на процессе, судей не материл, это были в основном женщины, они его любили и прощали ему даже ругань на судебных заседаниях. Несмотря на разницу в возрасте мы дружили. Он был ветераном победоносной войны, я ветераном проигранной и забытой. Нам было кого вспомнить и о чём поговорить.

– А вы милочка погромче, погромче кричите, – прямо от двери посоветовал, зайдя в кабинет подвыпивший Андрей Иванович прикрывая меня от истеричной дамочки.

Женщина сразу замолчала. Андрей Иванович женщин любил, они это всегда чувствовали, а ещё он очень хорошо умел с ними обращаться. Бабником он не был, но после войны одиноких женщин было много, и он кого смог тех и утешил.

– Ну-с рассказывайте милочка, о чём это у вас с этим типом спор вышел, – спросил Андрей Иванович, зайдя за стол и усевшись в моё кресло, которое я ему поспешно уступил. Он снисходительно и благожелательно улыбнулся.

Женщина заговорила. Быстро, взволнованно, по-бабьи отвлекаясь на мелкие детали, возвращаясь к уже сказанному, повторяя ненужные подробности и кляня меня на все корки.

– Он вам эту картинку не отдаст, – не перебивая и внимательно выслушав ее, сказал Андрей Иванович, – я его хорошо знаю. Но судьбу можно умилостивить, закажите себе копию картины, вот вам телефон, – он быстро левой рукой написал на листе бумаги номер, – вам там копию изготовят. Принесите своей судьбе в дар новую картину, эти вновь сшитые алые паруса и она не отвернется от вас.

Она вырвала из его руки листок, как битая людьми злая и недоверчивая дворовая кошка вырывает из рук сердобольного прохожего кусок колбасы и только потом с сомнением посмотрела на старого выпившего однорукого инвалида.

– Вы уверены? – растерянно спросила она.