Город-крепость

Что-нибудь. Всё. Я думаю о голосах, которые звучали за окном девушки, за стеклом и красной тканью. Сразу после того, как она задёрнула занавеску. Голос девушки был похож на пение соловья, пойманного и посаженного в клетку. Одного из тех, которых владельцы держат на крышах. А Осаму звучал как эгоистичный ублюдок.

– Принесите ракушку, – прошу я связного. – Только хорошую.

– Издеваешься?

– Нет, правда. Мне нужна ракушка.

Мне нужно, чтобы девушка за решёткой поверила мне. Нужно дать ей то, чего нет у Осаму. Сделать так, чтобы внутренности мои перестали болезненно сжиматься.

– Что-нибудь ещё?

Качаю головой.

– Отлично. Завтра. В то же время. Будет тебе ракушка.

– Не забудьте. – Я даже не пытаюсь избавиться от рычащих ноток в голосе.

Связной ныряет под завесу дождя, в Сенг Нгои. Я смотрю, как он уходит, пока не остаётся только призрачный огонёк сигареты, мерцающий вдали. И даже когда он исчезает, я продолжаю смотреть, сохраняя в памяти вид своего старого города. Широкие ровные улицы. Целые стёкла дверей и окон. Разноцветные неоновые огни, рекламирующие всё: от танцев и напитков до ювелирных украшений и маникюра. Урны на каждом углу.

Стою и смотрю, пока тьма улиц не начинает прорастать в моей груди. Только тогда я отталкиваюсь от пушки и ныряю в мрачные туннели Хак Нама. Прочь от дома.

Лавочки постепенно начинают открываться, готовясь к рассветной суете. Запахи и звуки разносятся из их дверей, заставляя мой желудок урчать. Жареный рис, овощные ролы, все виды мяса, лапша со специями и чеснок. Торговцы обмениваются утренними приветствиями, ингредиентами, блюдами. Большинство из них кивает, когда я прохожу мимо, зазывая попробовать их еду.

– Похоже, сегодня утром тебе не помешает порция угря, Дэй-ло!

Я каждый раз едва заметно морщусь от этого прозвища, такого близкого к настоящему. Старший брат. Они не со зла называют меня так, но прозвище всё равно больно жалит. Всегда. Напоминает о том, чего больше нет.

– Питательно! – продолжает торговец. – Идеально для зимы!

– Какой угорь? – хмурится лавочник на другой стороне улицы, указывая на свою дымящуюся кастрюлю. – Тебе нужен суп из змеи, для силы и ловкости!

Третий торговец смеётся:

– На завтрак? О нет, Дэй-ло! Возьми рисовую кашу и чай. Они улучшают пищеварение!

Как бы каша ни улучшала пищеварение, сегодня утро булочек. Я понимаю это, стоит только ароматному дымку с запахом теста, свинины, сои, имбиря и мёда подобно горячему золоту разлиться в воздухе. Смотрю на господина Куна, достающего противень со свежими ча сиу бао из жаркого зева печи.

Он понимающе улыбается.

– Три?

– Сегодня шесть.

Обычно я завтракаю в одиночестве. Я всегда ем один. Но перед глазами встаёт Цзин, похожий на скелета в алом свете борделя. Пацану нужно лучше питаться, а мне – чтобы ему хватало сил быстро бегать, спасая меня от ножа Лонгвея. К тому же, стоит убедиться, не порвал ли Куэн на клочки его палатку.

Господин Кун снимает с противня шесть кругляшей из теста и закидывает из в бумажный пакет.

– Хорошего тебя дня, Дэй-ло.

Киваю, мечтая, чтобы его пожелание исполнилось. Но есть у меня ощущение, что Пятнадцатый день будет таким же, как и все остальные до него.

ЦЗИН ЛИНЬ

Струи дождя проникают в убежище. Я промокла и вся дрожу: пальцы, ноги, даже зубы стучат от холода. Скидываю одежду и пытаюсь не обращать внимания на ужасную дрожь. Только повязка по-прежнему плотно перетягивает грудь, удерживая нож. И оранжевый конверт с деньгами.

Чма воет, вцепляясь когтями мне в колени, когда я устраиваюсь поудобнее. От его тепла дрожь утихает. Я накидываю одеяло на плечи и смотрю, как дыхание моё превращается в воздухе в пар. В тишине тёмной ночи я не могу не думать о торговце нефритом. Было столько крови. Интересно, где он сейчас? Зашили ли ему рану от моего ножа? Или торговец истёк кровью прямо на рынке?

«Вариантов не было: либо мы, либо он, – говорю я себе. – Рана на руке взамен двух жизней. Честный обмен».

Мы. Как давно я не использовала это слово? Ни разу с тех пор, как Жнецы выдернули сестру с нашей бамбуковой циновки и увезли её, а я могла лишь смотреть и кричать. Слабая, двенадцатилетняя девочка против стольких мужчин. Я не могла им противостоять. Не могла остановить их.

С тех пор есть только я. Меня некому тормозить. Некому предавать. Мне некого защищать.

Но сейчас выбора нет. Если хочу и дальше искать сестру, нужно работать с Дэем. От мысли этой мне становится не по себе, но не всё так плохо. Приятно поговорить с кем-то, чей словарный запас чуть шире простого «мяу»…

…

В сознание меня возвращает звук шагов. На улице ещё темно, но тело словно одеревенело, а значит, я всё же спала. Удивляться нет времени – кто-то идёт.

– Цзин?

Сердце замедляется, переставая мчаться, как загнанный кролик. Это всего лишь Дэй. Снова.

– Чего тебе надо?

– Ты не переехал, – говорит он.

– Был слишком занят, – отвечаю я.

Но это не так, – понимаю я, как только слова срываются с губ. Просто я не боюсь Дэя.

– Я был почти уверен, что ты сбежишь отсюда.

В панике я вспоминаю, что не одета, и едва успеваю натянуть влажную одежду, когда в прорези палатки появляется голова Дэя.

– Мне не спалось. Добыл нам завтрак.

Сквозь вонь плесени, стоящую в палатке, прорезаются новые запахи. Чудесный аромат. Теста и сладкой свинины со специями. Рот наполняется слюной. Голод, всегда сидящий во мне, потягивается. Рычит.

Но зачем Дэю тратить кровно заработанные деньги на завтрак для меня? Я даже сама себе никогда не покупаю еду. Деньги, если они у меня есть, идут на брезент и ножи. Их сложней украсть.

– В чём подвох? – спрашиваю я.

– Никакого подвоха. – Взгляд Дэя опускается ниже, и я понимаю, что до сих пор не вытащила руку из-под туники, в любой момент готовая достать нож. На чистом инстинкте. Я убираю руку. Оставляю оружие под одеждой. – Считай это благодарностью за то, что спас мне жизнь у Лонгвея.

– Ты знал, что он ищет постоянного посыльного?

Смотрю, как Чма подкрадывается к Дэю. От запаха мяса он издаёт низкий протяжный вой.