Скованная временем

Она открыла сумочку, и голубой свет залил стол. Я внимательно наблюдала за мамой. Я видела свет, отраженный в ее глазах, но выражение ее лица совсем не изменилось. Я не понимала, как это возможно, но было ясно, что она действительно не видела свет от медальона.

– Значит, ситуация такая. У меня опухоль мозга. Неоперабельная. – Кэтрин не стала ждать реакции, продолжила бодрым и бесстрастным голосом. – Мы пробовали химио- и лучевую терапию, что объясняет отсутствие волос, – она провела рукой по макушке. – Мне сказали, что еще несколько лет назад это считалось бы модным. Плохая новость заключается в том, что у меня, вероятно, есть только год – немного больше, если мне повезет, и немного меньше, если мне не повезет. Хорошая новость заключается в том, что за редким исключением, по словам доктора, я смогу делать практически все, что захочу оставшееся мне время.

Она вытащила из сумки длинный конверт и вынула его содержимое – несколько листов бумаги очень официального вида.

– Это мое завещание. После смерти Филиппа я унаследовала солидную сумму. Все, чем я владею, переходит к Кейт, включая дом. Если я умру до ее совершеннолетия, Дебора, я прошу тебя быть исполнителем завещания до тех пор, пока ей не исполнится восемнадцать. Но есть одно условие. Вы должны оставить Коннору его должность, чтобы моя работа продолжалась. У Кейт будет право изменить это, как только она достигнет совершеннолетия, но я надеюсь, что ему будет позволено оставаться столько, сколько он пожелает. Если ты решишь, что не хочешь быть исполнителем, я попрошу Гарри.

– Также у меня есть одна просьба, – добавила она. – Я бы не хотела называть это обязательным условием. Новый дом огромен и находится менее чем в километре от школы Кейт. Я надеюсь, что вы обе захотите переехать ко мне, – Кэтрин долго смотрела на маму, которая заметно вздрогнула от этого предложения, прежде чем продолжить. – Если ты предпочтешь держаться поближе к университету, Дебора, то я обращусь с той же просьбой к Гарри. В любом случае Кейт будет проводить со мной часть каждой недели, и это даст нам время познакомиться поближе.

Кэтрин подтолкнула бумаги к маме.

– Эта копия для тебя, – она сжала мою руку, затем встала и взяла свою сумочку. – Я знаю, что тебе нужно обо всем этом подумать. Пожалуйста, доешьте свой ужин и закажите десерт, если захочется. Я позабочусь о чеке на выходе.

А затем она исчезла, прежде чем мы с мамой успели сказать хоть слово.

– Что ж, она не утратила склонности к драматизму, – мама взяла документ за уголок, будто он мог укусить. – Я не хочу переезжать к ней, Кейт. И не смотри на меня так, будто я воплощение зла. Если ты хочешь выполнить этот пункт «один год в доме с привидениями» из завещания бабушки, тебе придется обсудить это с отцом.

– Ну и кто теперь драматизирует? Мой переезд не входит в завещание. Она сказала, что это просто просьба. И я не считаю тебя «воплощением зла», но боже, мама, она умирает. Она не монстр, и она кажется очень… – я сделала паузу, подыскивая подходящее слово. – Интересной, думаю. И возможно, если ты проведешь с ней какое-то время, вы двое сможете решить свои разногласия, чтобы ты не чувствовала себя виноватой, когда она умрет.

Я заработала неприязненный взгляд.

– Кейт, я сейчас не в настроении для любительского психоанализа. Есть много того, чего ты не понимаешь и, вероятно, не поймешь, пока у тебя не появятся собственные дети. Не уверена, что хочу, чтобы ты навещала ее, не говоря уже о том, чтобы переехать к ней. Она коварна и эгоистична, а я не хочу, чтобы тебе причинили боль.

– Не понимаю, как ты можешь говорить, что она эгоистка, в то время как она оставляет нам кучу денег. По крайней мере, я предполагаю, что это куча денег.

Мама взглянула на конверт.

– Я думаю, что это возможное предположение. Но я все же надеюсь, что научила тебя тому, что деньги – это еще не все, Кейт. Намного важнее – самопожертвование, отдача всего себя во имя других. Своего времени, внимания, сочувствия…

Она допила остатки вина из бокала, прежде чем продолжить.

– Я всегда была ближе к отцу, чем к матери, но после аварии я очень сильно в ней нуждалась. Я потеряла отца, потеряла близнеца. Я едва успела попрощаться с папой, а Пруденс уже умерла. Никаких прощаний, ничего. Я чувствовала себя так одиноко. Мы пережили одну и ту же потерю, но мама закрылась в своей спальне, и я почти не видела ее. Она вышла на похороны и сразу же вернулась в спальню.

Мама задумчиво провела пальцем по краю пустого бокала.

– Может быть, поэтому меня и тянуло к твоему отцу. Гарри был первым человеком из всех, кого я знала, кто мог понять такую потерю.

Родители моего отца погибли в автокатастрофе, когда ему было всего пять. Ему повезло, что он выжил в аварии. Никто из тех, кого я любила, не умирал, и мама с папой всегда были рядом, физически, когда я действительно нуждалась в них. Но я точно могу понять одиночество. После каждой из этих «панических атак» мне казалось, что никто не понимает, через что я прохожу. Я была в бешенстве от того, что мама и, более того, папа пытались отмахнуться от них как от обычных и объяснимых процессов, в то время, как я без сомнения знала, что это не так.

– Я всегда считала, – продолжала мама, – что мать должна в первую очередь заботиться о своем ребенке, а не о собственных нуждах. Но я, вероятно, не всегда применяю это на практике так, как следовало бы. И… я не хочу, чтобы через двадцать лет ты оглядывалась назад и злилась на меня так же, как я на нее. Я не хочу жить с матерью и не хочу ее денег. Но, – добавила она, – ты скоро станешь совершеннолетней, и ты уже достаточно взрослая, чтобы самой решать. Я не стану запрещать тебе видеться с ней, если ты этого хочешь. Ты и твой отец можете решить все остальное. Звучит справедливо?

Я кивнула. Я ожидала, что она будет обдумывать все в течение нескольких дней или даже недель, и была удивлена, услышав конечное решение так скоро.

– Хочешь разделить десерт?

Она улыбнулась:

– Ни в коем случае, детка. Я хочу свой собственный. Мне нужно что-то большое и приторное, с кучей шоколада.

? 2 ?

– Вы опоздали, юная леди, – папа вручил мне миску с овощами, как только я вошла. – Нам придется поторопиться, чтобы успеть приготовить джамбалайю к приезду Сары. Нож лежит на столе. Резче-резче!

Я закатила глаза от этой отвратительной игры слов, хотя на самом деле не возражала. Если папа отпускает плохие шутки, значит, у него хорошее настроение.

Мы любим готовить, но в будни редко удается найти время для чего-то большего, чем суп и бутерброды. Зато по воскресеньям мы делаем все возможное. Обычно Сара, девушка папы, присоединяется к нам, чтобы оценить этакие гастрономические эксперименты, которые мы с папой проводим. К сожалению, кухня не позволяет приготовить что-то экзотичнее, чем пиццу в микроволновке. За стойкой едва хватает места для одного человека, не говоря уже о двух. Поэтому я сидела за кухонным столом, нарезая «Святую Троицу» креольской кухни – болгарский перец, сельдерей и лук, а папа стоял у раковины и делал свою часть подготовительной работы. Конверт с завещанием Кэтрин лежал на дальнем конце маленького столика, чтобы его не забрызгало в процессе резки овощей. Я взглянула на папу, бросая последние кусочки сельдерея в миску.

– Мама просила передать тебе привет. И Кэтрин тоже.

Отец криво улыбнулся:

– Ох. И насколько сильно меня втянули в это?

Я лишь усмехнулась и начала нарезать перец соломкой.

– Я бы сказала, примерно по уши. Кэтрин нам поведала, что ты помог ей найти риелтора.

– Я дал ей адрес сайта одного знакомого Сары и сказал, что он вполне может справиться. Это нельзя назвать пособничеством врагу, – он вернулся к ветчине, которую резал. – Так она собирается купить здесь дом?

– Она уже его купила. В нескольких минутах ходьбы от Браяр Хилл, довольно близко. Я думала, ты знаешь.

Он усмехнулся.

– Нет. Я думаю, Кэтрин решила, что моя жизнь будет проще, если я буду знать чуть меньше о ее планах. Но вот что я скажу: я счастлив, что она вернулась, – его глаза, такие же темно-зеленые, как и мои, помрачнели. – Как она там?

– Так, значит, ты знаешь, что она больна?

– Да. Она написала мне об этом в своем последнем письме. Так печально. Мне всегда нравилась Кэтрин, несмотря на отношение твоей мамы к ней.

Я сложила в кучку тонкую соломку зеленого перца и перевернула, чтобы покрошить.

– Она не выглядит умирающей. У нее суперкороткие волосы, она сказала, что это из-за процедур. Не могу вспомнить, как она выглядела раньше, за исключением нескольких очень старых фотографий, – я на мгновение замолчала. – Ты рассказал ей о моих… панических атаках… или это была мама?

– Хм… это был я. Надеюсь, ничего страшного? Она как-то написала мне и спросила, как у тебя дела. Я беспокоился о тебе и подумал, может быть, твоя мама прошла через что-то подобное, когда была в твоем возрасте. Наверное, я мог бы спросить твою маму напрямую, но вытягивать такую информацию из Деборы – все равно что вырывать зубы.

– Все в порядке, – сказала я. – Мне просто было интересно. Она рассказала тебе о завещании?

– Нет. Не знал, что завещание есть. Она снова пытается заставить твою маму взять деньги?

– Ну, не совсем так, – я смахнула нарезанный кубиками перец в миску тупой стороной ножа и принялась за лук. – Кэтрин говорит, что оставляет мне все, включая большой дом, который она только что купила. И еще много чего другого. И если мама серьезно не передумает, вероятно, тебе придется стать исполнителем завещания и распорядителем счета, или что-то в этом роде.

Папа едва не порезал указательный палец. Он осторожно положил нож на разделочную доску и придвинул другой стул, вытирая руки о кухонное полотенце.

– Счета?

Я протянула ему конверт, и он некоторое время молчал, рассматривая документы.

– Я даже не подозревал, что у Кэтрин так много денег, чтобы купить дом, особенно здесь. Я думал, что она выберет какой-нибудь маленький загородный дом или что-то в этом роде. Теперь друг Сары должен мне пиво – черт, банок шесть – за то, что я оказал ему такую услугу.