Моя вселенная – Москва». Юрий Поляков: личность, творчество, поэтика

Моя вселенная – Москва». Юрий Поляков: личность, творчество, поэтика
Коллектив авторов

Книга «Моя вселенная – Москва» посвящена творчеству выдающегося современного писателя, коренного москвича Юрия Полякова и приурочена к 60-летию со дня его рождения. Сборник включает в себя академические научные работы, раскрывающие основные проблемы поэтики Ю. Полякова, оригинальные мнения известных писателей и литературоведов о нём, заинтересованные критические исследования. Весь корпус текстов издания построен на московской культурной парадигме и отражает художественный мир не только столичного русского писателя, но и объёмнее – последних четырёх переломных десятилетий отечественной истории.

«Моя вселенная – Москва». Юрий Поляков: личность, творчество, поэтика

© Коллектив авторов, 2014

© «Литературная газета», 2014

© Оформление ИПО «У Никитских ворот», 2014

* * *

Личность

Лариса Васильева

Во здравие!

Заметный признак наступающей весны ХХ века – появление в 1956 году поэтического ежегодника «День поэзии». Он сразу стал популярным среди читателей и писателей. Главный редактор избирался на один год голосованием в секции поэзии Москвы. Рукописей слали множество. С каждым годом всё больше.

Прошло более 20 лет. И в 1978 году председатель секции поэзии Владимир Цыбин при выборе главного редактора «Дня поэзии» сказал:

– Среди главных редакторов альманаха до сих пор не было ни одной женщины. Непорядок. У нас равноправие. Предлагаю… (и назвал моё имя). Также предлагаю её сроком на два года. В порядке исключения. Справится.

Проголосовали дружно. Так попала я на литературные «галеры» и сразу решила, что буду многое в альманахе делать в порядке исключения. Изучила предыдущие номера. Отметила: ни разу «День поэзии» не начинался большими подборками молодых поэтов, никогда нигде прежде не публиковавшихся. Очень разных. Исключительных по манерам. И если в 1979 году их подборки я поставила почти в начале номера, то в 1980-м начала альманах прямо с молодых. Раздел назывался традиционно, пушкинской строкой: «Здравствуй, племя младое, незнакомое!»

Так впервые в альманахах «День поэзии» за 1978 и 1979 годы появились имена Геннадия Красникова, Татьяны Ребровой, Владимира Урусова, Ирины Васильковой, Ивана Жданова, Александра Ерёменко, Григория Зобина, Владимира Ведякина, Михаила Попова, Натальи Хаткиной. Вызывающе откровенные в лирико-эпических проявлениях. Дерзкие, но не переходящие границ элементарной нравственности.

Выбирала их из множества рукописей. И был среди них Юрий Поляков. Отлично помню, как взяла в руки его рукопись. Прочитала первое стихотворение.

Вдова

Она его не позабудет —
На эту память хватит сил.
Она до гроба помнить будет,
Как собирался, уходил,
Как похоронку получила
И не поверила сперва,
Как сердце к боли приучила,
Нашла утешные слова…
И на года, что вместе были,
Она взирает снизу ввысь…
А ведь уж как недружно жили,
Война – не то бы разошлись.

Дрожь – верный признак сильного впечатления. Всего три строфы, а передо мной открылась огромная жизнь и два сильных, разных, чужих, но неразделимых характера. Как будто роман прочитала. Такая романная поэзия встречается нечасто. Немногие могут в коротком стихотворении выразить эпоху. Анна Ахматова могла.

Течёт река неспешно по долине,
Многооконный на пригорье дом,
А мы живём, как при Екатерине.
Молебны служим. Урожая ждём.
Преодолев двухдневную разлуку,
К нам едет гость вдоль нивы золотой.
Целует бабушке в гостиной руку
И губы мне на лестнице крутой.

Думаю – в этих восьми строках вполне укладывается «Обрыв» И. А. Гончарова или «Дворянское гнездо» И. С. Тургенева.

Иван Бунин мог написать подробный любовный роман в восьми строках одного стихотворения.

Снова сон, пленительный и сладкий,
Снится мне и радостью пленит, —
Милый взор зовёт меня украдкой,
Ласковой улыбкою манит.
Знаю я – опять меня обманет
Этот сон при первом блеске дня,
Но пока печальный день настанет,
Улыбнись мне – обмани меня!

Ощущение романа в коротком стихотворении «Вдова» Юрий Поляков подкрепил другим стихотворением, присланным им в подборке для «Дня поэзии», где я почувствовала несомненное острое, совестливое чувство родины и ощущение долга перед поколением, прошедшим войну.

Ответ фронтовику

Не обожжённые сороковыми,
Сердцами вросшие в тишину, —
Конечно, мы смотрим глазами иными
На вашу большую войну.

Мы знаем по сбивчивым, трудным рассказам
О горьком победном пути,
Поэтому должен хотя бы наш разум
Дорогой страданья пройти.

И мы разобраться обязаны сами
В той боли, что мир перенёс.
…Конечно, мы смотрим иными глазами —
Такими же, полными слёз.

Разумеется, в подборке Полякова мне не хватало поэтичности, некой тайны, некой, я сказала бы, невыразимости словом некоего чувства. Но это был бы не Поляков. Впрочем, при первой встрече он восполнил нехватку романтики необыкновенно поэтичным внешним обликом: высокий, стройный, я бы даже сказала, поджарый, с копной тёмно-русых кучерявых волос, красавец! Тонкая нитка губ явно проявляла собой упрямство характера. Светлые глаза смотрели умно и насмешливо. На моё сообщение, что вижу в нём будущего прозаика, отреагировал спокойно, будто принял к сведению.

Не знаю, как назвать моё к нему неизменное отношение. В нём есть, с моей стороны, малоприятная для самолюбивых людей, а Поляков как раз такой, смесь придирчивой учительницы, подмечающей недостатки и указывающей на них, с матерью, гордой успехами сына.

Поляков с лихвой оправдал мой диагноз. Он стал не просто прозаиком, а сильным в своём поколении мастером. Вышел за пределы поколения. Сумел определиться во времени с мощным гражданским темпераментом. Боец, не предающий своих идеалов, как бы порой ни были они не ко двору конъюнктуре момента, притом умеет Поляков остро чувствовать именно эту конъюнктуру и противостоять ей.

Судьбе было угодно отправить меня вместе с ним в командировку на Сицилию. К тому времени Поляков был уже широко, и даже скандально, известным прозаиком. Автор популярного журнала «Юность», он прошумел публикацией произведений «Сто дней до приказа» и «ЧП районного масштаба», где, по мнению курирующих литературный процесс партийных чиновников, «осквернил нашу советскую действительность и возвёл поклёп на нашу Советскую армию». При этом время было такое, что чем искренней и честнее говорил прозаик о действительности, тем бо?льший успех у читателей он получал. Как раз в то время, когда мы оказались у вулкана Этна, он переживал успех от публикации в «Юности» своей повести «Апофегей», само название которой в то время выглядело вызывающе: непонятно, завлекательно, вроде бы скабрёзно.

Наверно, я не буду абсолютно точна в деталях, ибо каждое воспоминание индивидуально, но дух момента постараюсь передать точно.