Мой ум, колебляся, темнеет;
Все человеческое зло
На Мне едином тяготеет.
Позор людской, позор веков, –
Всё на себя я принимаю,
Но сам под тяжестью оков,
Как человек, изнемогаю…
О, не оставь Меня в борьбе
С моею плотию земною, –
И все угодное Тебе
Тогда да будет надо Мною!
Молюсь: да снидет на Меня
Святая сила укрепленья!
Да совершу с любовью Я
Великий подвиг примиренья!»
И руки к небу Он подъял,
И весь в молитву превратился;
Огонь лицо Его сжигал,
Кровавый пот по нем струился.
И вдруг с безоблачных небес,
Лучами света окруженный,
Явился в сад уединенный
Глашатай Божиих чудес.
Был чуден взор его прекрасный
И безмятежно и светло
Одушевленное чело,
И лик сиял, как полдень ясный;
И близ Спасителя он стал
И речью, свыше вдохновенной,
Освободителя вселенной
На славный подвиг укреплял;
И сам подобный легкой тени,
Но полный благодатных сил,
Свои воздушные колени
С молитвой пламенной склонил.
Вокруг молчало все глубоко;
Была на небе тишина,
Лишь в царстве мрака одиноко
Страдал бесплодно сатана.
Он знал, что в мире колебался
Его владычества кумир
И что бесславно падший мир
К свободе новой приближался.
Виновник зла, он понимал,
Кто был Мессия воплощенный,
О чем Отца Он умолял,
И, страшной мукой подавленный,
Дух гордый молча изнывал,
Бессильной злобой сокрушенный…
Спокойно в выси голубой
Светил блистали мириады,
И полон сладостной прохлады
Был чистый воздух. Над землей
Поднявшись тихо, небожитель
Летел к надзвездным высотам, –
Меж тем Всемирный Искупитель
Опять пришел к ученикам.
И в это чудное мгновенье
Как был Он истинно велик,
Каким огнем одушевленья
Горел Его прекрасный лик!
Как ярко отражали очи
Всю волю твердую Его,
Как радостно светила ночи
С высот глядели на Него!
Ученики, как прежде, спали,
И вновь Спаситель им сказал:
«Вставайте, близок день печали,
И час предательства настал…»
И звук мечей остроконечных
Сад Гефсиманский пробудил,
И отблеск факелов зловещих
Лицо Иуды осветил.
Моление о чаше
А. Апухтин
В саду Гефсиманском стоял Он один,
Предсмертною мукой томимый.
Отцу Всеблагому в тоске нестерпимой
Молился страдающий Сын:
«Когда то возможно,
Пусть, Отче, минует Мя чаша сия,