Цветок эмигранта. Роза ветров. Антология

пустыня
океанская волна

все настоящее рожденное без меры
молчание
и утро
???? ????

__

она не спит
и мне не спится
мы в караване снов без сна
ночная пряжа в лунных спицах
клубками по небу
весна
нам нет имен
любви равно ли
что не Микены то Ситэ
чья песня отпоется в горле
зрачки ли пальцы к наготе
все ткань
ночные капилляры
струятся временем
язык
обрывок сердца алый
пропавшей речи
ловит блик

«Плыла баржа воняло прелью…»

плыла баржа воняло прелью
уныло стыли берега
качались бакены над мелью
серели по полю стога
река предзимием дышала
струился по? ветру дымок

у деревянного причала
блевал какой-то морячок
и не понять какое время
не все равно в какой стране
то постоянство миру бремя
то перемены не в цене

«Я бережен как карлик с терпсихорой …»

Памяти ёжика Э

Я бережен как карлик с Терпсихорой пуантами смешно перебирая плыву по сцене. Ощущенья вора что тащит мотоцикл из сарая ведь танец не моя прерогатива.

Танцуют ёжики в саду они игриво под яблоней на детские картинки свой носят урожай.

Так что же мотоцикл и сарай? – наверно память детства по Гайдару и детство в принимании любви как чистой данности пролистанной странице.

Что есть любовь?

Подротки – птицы. Смешные чайки с длинными ногами парящие над пеной кормовой за катером идущим вдоль Фонтана. Как странно лето юность тоже странна. Когда изволит быть не проходящей не в памяти на лавочке бульварной а бытовым принятием себя порывом лени и касаньем страсти.

Есть безусловно жизнь работа дети как всякому во всем на этом свете и мера спущенных струею лет но вот же как? – не мой уходит свет:

На плеске неразбитого стакана на донышке граненого нутра такое утро завтра не вчера и пахнет диким летом нестерпимо. Таким как в шесть утра на Ланжероне по склонам выжжена трава и морем мимо стекает ослепляя синева. Привет подросток.

Вниз по склону по пальцам просчитаем имена бессчетные как звезды на кармане Петрарки где-то там в предгрозовом Милане в безумном Риме в солнечной Апу?лии. В Одессе юность – горлышко Везувия.

И все они скользящие Лауры случайные Светланы и слепящие как фары в лоб Елены Троей спящие жизнь истинна в страничках женских нот. Мне жаль глухих и тех кто не играет марсельский рок и тех кто наперед секс прожевав желания не знает а впрочем нет таких южан. Кто жил в Одессе стоит парижан.

По Брэдбери и классику Ремарку подростки и романтики бессмертны беспечны временем они шагают мерно бескрайними газонами до прерий что выстилает Марс. Мистерия от лона всех мистерий и так немного фарс. Я верю бьются стрелки но не стекла я знаю гаснет сон а не свеча и маятник застывший над Дамоклом был тенью а не образом меча. Что и всегда доступно на Привозе в библейской драме и банальной прозе. Все не написано и вряд ли кем прочтется. Читатель – призрак книга – пустота но ты взгляни как над мостами бьется протянутых от пальца до листа случайных мальчиков не начатые лица.

Конечно снится.

Такой вот ёжик на странице книжки.

Гуд бай братишка.

«Зайдем…»

зайдем
с порога выпьем квасу
пусть миром правят пидарасы
пускай в Сахаре снег идет
кого еб*т?
на свете многое превратно
планета движется обратно
но поступательность движения дарит надежду?
без сомнения
исчерпан смыслом русский мат
не знаю Шнур ли виноват
возможно феминизм. не знаю
но разум мата скучно тает
как дохлым утром фонари
и ветхий сердцем жду зари
случайной ноты
поцелуя
как Авель Каина взыскует

«Арденский бал: танцуют ведьмы…»

арденский бал: танцуют ведьмы в тенях на стене
костра не разложили колпак мой друг готов.