Экономические и социальные проблемы России №1 / 2015

Религия и социальный капитал

Религия тесно связана с социальным капиталом, понятием, введенным в научный дискурс П. Бурдье, определившим его как «агрегацию действительных или потенциальных ресурсов, связанных с включением в прочные сетевые или более-менее институциализированные отношения взаимных обязательств или признаний»[7 - Цит. по: Градосельская Г.В. Сетевые измерения в социологии: Учебное пособие / Под ред. Г.С. Батыгина. – М.: Издательский дом «Новый учебник», 2004. – 248 с. – С. 34. – Режим доступа: http://socioline.ru/pages/gradoselskaya-g-v-setevye-izmereniya-v-sotsiologii]. Иными словами, социальный капитал представляет собой социальные связи, которые могут выступать ресурсом получения выгоды.

При этом религия в большей степени связана с когнитивным социальным капиталом, а не структурным. Когнитивный социальный капитал представляет собой нормы поведения и доверие, которое в свою очередь включает в себя общее доверие и доверие к институтам (полиции, правительству, церкви, средствам массовой информации и т.д.). Структурный капитал – это социальные сети, неформальные (связи между друзьями, родственниками, коллегами, соседями) и формальные (ассоциации и добровольные организации: профессиональные, религиозные, культурные и т.д.).

Рассматривая влияние религии на социальный капитал, важно подчеркнуть, что часто такие понятия, как религиозность, вера и духовность ассоциируются с такими понятиями, как солидарность, честность, щедрость, альтруизм, гуманность, благотворительность и т.д. Подчеркивая позитивное воздействие религиозности на социальный капитал, ряд исследователей утверждают, что люди, активно участвующие в жизни церковных общин, развивают отношения доверия, получают навыки гражданской активности, расширяют свои коммуникации благодаря возникающим в процессе развития общин социальным сетям[8 - Halman L., Luijkx R. Social capital in contemporary Europe: Evidence from the European // Portuguese j. of social science. – 2006. – Vol. 5, N 1. – P. 65–90. – Mode of access: http://pure.uvt.nl/portal/files/761307/socialcapital.pdf].

Вместе с тем религиозная активность может сокращать время, которое могло бы быть использовано для другой деятельности, например, участия в волонтерских кампаниях вне церкви. Отрицательное воздействие религиозности на социальный капитал может возникать по причине того, что вовлеченность в одну из религиозных групп может способствовать снижению толерантности по отношению к тем, кто не разделяет ценностей и убеждений этой группы. Кроме того, наличие в обществе нескольких конфессий может снижать общий уровень доверия, так как люди меньше доверяют тем, кто не принадлежит их вероисповеданию. Отношения, формирующиеся под влиянием доминирующей религии, распространяются во всем обществе, могут оказывать давление и навязывать соответствующие нормы поведения представителям других конфессий и нерелигиозным членам общества.

Разные религии могут формировать разные установки в социальных отношениях. Так, в католицизме больший акцент делается на тесную связь между церковью и семьей, развиваются вертикальные связи, а горизонтальным не придается особого значения. Протестантизм, наоборот, благоприятствует росту социальных связей вне церкви и семьи. Такого рода подход часто используется и для деления мировых религий на иерархичные (католицизм, православие, ислам) и неиерархичные (протестантизм, индуизм, буддизм). В целом многочисленные исследования отношений доверия подтверждают позитивное влияние на социальный капитал протестантизма и негативное – католицизма [Kaasa A., 2013, p. 581].

Проведя анализ данных Европейского исследования ценностей (European values study 2008), касающихся веры, участия в церковных службах и жизни общин, численности населения, принадлежащего той или иной конфессии, А. Кааса нашла подтверждение тому, что неформальная религиозность (вера и посещение службы) способствует развитию социального капитала, так как стимулирует участие в различных организациях и, таким образом, помогает освоению гражданских навыков, продвигая в обществе такие ценности, как солидарность, альтруизм, честность. Исследование также выявило, что приверженцы иерархических религий менее склонны принимать участие в социальной жизни и часто предпочитают перекладывать ответственность во всех сферах жизни общества на государство. Также было подтверждено негативное влияние иерархических религий на развитие когнитивного социального капитала. Наивысший уровень развития всех аспектов социального капитала был выявлен в протестантских странах, а самый низкий – в странах с иерархическими религиями [Kaasa A., 2013, p. 590].

Религиозность и предпринимательство

Религиозные ценности оказывают влияние на восприятие индивидом и обществом предпринимательской деятельности. В разных религиозных традициях предпринимательство оценивается по-разному, формируются разные паттерны деловой активности. Один из первых портретов «идеального» предпринимателя мы находим в Ветхом Завете, а именно в Притчах царя Соломона, где воспевается добродетельная женщина: она трудолюбива («Добывает шерсть и лен, и с охотою работает своими руками» (31:13)); ей присущи предпринимательские качества («Задумает она о поле, и приобретает его; от плодов рук своих насаждает виноградник» (31:16)); она честна («Она чувствует, что занятие ее хорошо, и – светильник ее не гаснет и ночью» (31:18)); она занимается благотворительностью («Длань свою она открывает бедному, и руку свою подает нуждающемуся» (31:20)); она религиозна («…жена, боящаяся Господа, достойна хвалы» (31:30)). Перед нами предстает «образ предпринимателя», в котором стремление к материальным благам гармонично сочетается с духовными ценностям. Этот образ поддерживается Библией и во многом представляет собой ценностное наполнение предпринимательской деятельности в авраамических религиях [Friedman H., Adler W.D., 2011].

Отношение к предпринимательству представляет собой один из каналов, посредством которого религия, будучи важной составляющей культуры, может оказывать влияние на результаты экономической деятельности. Это влияние представляется комплексным и непрямым, находящимся в зависимости от уникальных личностных характеристик индивида, его этнической принадлежности, особенностей социальных сетей, образования, политического режима и т.д. Культурная традиция влияет на формирование среды, в которой ведется бизнес, на разнообразные аспекты экономического поведения, включая принятие решения о том, стать ли самозанятым или наемным работником. Предприниматель вынужден вести свою деятельность в условиях риска, поэтому сформировавшиеся в условиях культуры, «нерасположенной» к риску (risk-averse), индивиды имеют меньшую склонность к предпринимательству.

С. Дракопулус-Додд и П.Т. Симан[9 - Drakopoulou-Dodd S., Seaman P.T. Religion and enterprise: an introductory exploration // Entrepreneurship theory and practice. – Malden, 1998. – Vol. 23, N 1. – P. 71–86.] выделяют три канала влияния религии на предпринимательство: религиозная принадлежность индивида определяет связь между его убеждениями и предпринимательским поведением; под влиянием господствующих религиозных представлений происходит синтез и формирование системы общественных ценностей и доверия; в результате предпринимательская деятельность во многом становится воплощением религиозных установок.

Позитивное влияние религии на предпринимательскую активность стало частью концепции протестантской трудовой этики, согласно которой протестантская трудовая этика, в отличие, например, от католической, создает благоприятные условия для предпринимательства. Протестантская, в особенности кальвинистская, этика стимулирует трудовую активность, учреждение собственных фирм, участие в торговых операциях, накопление богатства в том числе и в секулярном обществе, в отличие от католицизма, который скорее осуждает накопительство. Среди приверженцев протестантизма традиционно высок уровень образования, что также оказывает положительный эффект на экономический рост и предпринимательскую деятельность. А.П. Макдональд[10 - MacDonald A.P. More on the protestant ethic // J. of consulting and clinical psychology. – Washington, 1972. – Vol. 39, N 1. – P. 116–122.] указывает на то, что у протестантов выше, по сравнению с католиками, внутренний локус контроля[11 - Внутренний локус контроля – теоретическое понятие модели личности Дж. Роттера, означающее веру индивида в то, что его поведение детерминируется им самим.], что представляет собой важнейшую психологическую характеристику успешного предпринимателя.

Проанализировав связь макроэкономических показателей развития предпринимательства и распространенного вероисповедания, А. Хенли выявил связь высокого уровня предпринимательской активности и новейших форм христианских конфессий, а именно евангелистов, пятидесятников, харизматиков, число последователей которых быстро растет, в особенности (но не только), в менее развитых регионах мира. Причастность к этим конфессиям требует от их членов значительно больших, чем в традиционных иерархических христианских конфессиях приверженности религиозным ценностям и благочестия. Это оказывает влияние на все аспекты жизни этих христиан, в том числе способствует эффективности социальных сетей и росту доверия, что, в свою очередь, благоприятно сказывается на развитии предпринимательства [Hanley A., 2014, p. 23].

Исследование взаимодействия греческого православия с экономической активностью, в целом, свидетельствует о позитивном эффекте православной традиции на формирование деловых отношений и деятельности, благоприятствующей экономическому развитию[12 - Tassiopoulos D. Greek Christian orthodoxy and entrepreneurship // Entrepreneurship and religion / Ed. By Dana L.P. – Cheltenham, Northampton, 2010. – 456 p. – P. 121–134.].

Высокий уровень предпринимательской активности наблюдается у представителей иудейской диаспоры в различных странах. Этот факт исследователи объясняют тем, что среди иудеев традиционно высоки инвестиции в образование. Это исторически связано с тем, что около 70 г. н.э. в иудейской религиозной традиции особую важность приобретает изучение и понимание Торы, и каждый иудей становится ответственным за обучение своих сыновей религиозным законам. Кроме того, развитию предпринимательства благоприятствуют высокий уровень доверия и укорененность сетевых отношений внутри иудейского этнического сообщества, а также позитивное отношение к инновационному мышлению и инновационной деятельности. Склонность иудеев к предпринимательству подтверждают исследования К. Миннса и М. Ризова[13 - Minns C., Rizov M. The spirit of capitalism? Ethnicity, religion, and self-employment in early 20

century Canada // Explorations in economic history. – 2005. – Vol. 42, N 2. – P. 259–281. – Mode of access: http://personal.lse.ac.uk/minns/Minns_ Rizov_EEH_2005.pdf] занятости в Канаде в начале ХХ в., согласно которым число самозанятых иудеев превышало аналогичные показатели среди других этнических групп населения (Zelekha Y. et al, 2014, p. 751).

В обществе, в котором господствует буддистская традиция, укоренена концепция правильной жизни (right livelihood), которая тормозит развитие предпринимательства, например, стимулируя индивида избегать использования возможностей, ведущих к созидательному разрушению (creative destruction). Это предположение подтверждается фактическими данными, согласно которым буддизм предстает одним из факторов, подавляющих развитие предпринимательства в Индии[14 - Audretsch D.B., B?nte W., Tamvada J.P. Religion and Entrepreneurship: Discussion paper N DP6378 / Centre for economic policy research (CEPR). – L., 2007. – 30 p.].

Влияние индуизма на предпринимательство оценивается экспертами как позитивное, при этом указывается на сходство индуистской и протестантской трудовой этики. В индуистской культуре высока роль морали при совершении торговых операций, приветствуется свободная конкуренция, а накопление богатства не является источником вины. Общественное устройство в индуистской культуре способствует эффективному развитию класса предпринимателей, при этом самую высокую доходность от предпринимательской деятельности получают представители низших каст. Г.Д. Винод приходит к выводу, что благодаря практике разделения рисков кастовая система благоприятна для накопления социального капитала, а кроме того она способствует развитию у индивида предпринимательских навыков в рамках традиционной экономической активности внутри той или иной касты[15 - Vinod H.D. The Oxford handbook of Hindu economics and business. – Oxford: Oxford university press, 2012. – 398 p.].

В отношении ислама среди исследователей распространено представление о его негативном влиянии на предпринимательскую активность. При этом следует иметь в виду недостаточное количество эмпирических исследований, опираясь на которые можно было бы однозначно подтвердить или опровергнуть подобное мнение. В исламской культуре велика роль фатализма, что снижает мотивацию индивида, в том числе в сфере предпринимательства, осуществлять какие бы то ни было усилия по развитию и изменению своей деятельности, что, в свою очередь, негативно сказывается на качестве конкурентной среды. Согласно Хантингтону[16 - Huntington P.S. The clash of civilizations and the remaking of world order. – N.Y., 1996. – 367 p.] экономическое развитие и предпринимательскую деятельность тормозят такие черты исламской культуры, как недоверие к научному знанию, высокая степень консерватизма и традиционализма. Исследователи приходят к выводу, что мусульмане обладают относительно низким внутренним локусом контроля, а также менее склонны к риску, чем, например, христиане [Zelekha Y. et al, 2014, p. 752].

Й. Залеха вместе с рядом исследователей провел анализ данных базы глобального мониторинга предпринимательства (global entrepreneurship monitor (GEM)), профессиональной Интернет-сети LinkedIn, а также индекса Института глобального развития предпринимательства (GEDI index), индекса глобальной конкурентоспособности (global competitiveness index) и других показателей, характеризующих развитие предпринимательства в 176 странах. В результате было подтверждено предположение о том, что различные религии имеют разнонаправленное влияние на развитие предпринимательства. Анализ показал, что иудеи обладают самой высокой склонностью к предпринимательской деятельности, далее по мере уменьшения склонности к предпринимательству следуют индусы, протестанты, православные, буддисты, католики и мусульмане.

Кроме того, по результатам этого исследования был сделан вывод, что макроэффекты религии как составляющей преобладающей в стране культуры на уровень предпринимательской активности больше, чем то, как та или иная религия влияет на конкретный образ поведения ее последователей. Уровень предпринимательской активности в среднем по стране определяется преобладающей в ней религиозной традицией, а не зависит от относительной численности населения той или иной конфессии. Однако в условиях, когда государство склонно регулировать религиозную деятельность, а также в странах, где низок религиозный плюрализм, механизмы влияния вероисповедания на предпринимательскую деятельность могут подавляться [Hanley A., 2014, p. 23].

Религиозность и экономический рост

В последнее время наблюдается рост интереса к исследованию влияния религиозных факторов на экономический рост. Ключевым исследованием в этой области являются работы Р.М. Макклири и Р.Дж. Барро. Эти авторы исходили из того, что религия влияет на результаты экономической деятельности главным образом посредством распространения и поддержания религиозной веры, а та, в свою очередь, влияет на формирование таких личностных характеристик и особенностей поведения, как честность, трудовая этика, склонность к сбережениям, доверие. Они использовали два показателя религиозности – религиозные верования, а именно веру в загробную жизнь, существование ада и рая, и участие в религиозной жизни, а именно посещение церкви. А также данные международных статистических исследований посещения церквей и данных о верованиях за период 1981–1999 гг. по 41 стране (Barro R.J., McCleary R.M., 2003, p. 772, 779). В качестве зависимой переменной был взят рост ВВП на душу населения. Макклири и Барро смогли выявить положительный эффект религиозной веры (веры в существование ада) как фактора, определяющего поведенческие паттерны, на экономический рост. При этом был выявлено негативное влияние высокого уровня посещения церкви на экономический рост. Этот факт исследователи объясняют тем, что «религиозный сектор» начинает потреблять больше ресурсов, например времени, затрачиваемого на религиозную деятельность, при фиксированном продукте (религиозной вере), производимым данным сектором (Barro R.J., Mitchell J., 2004, p. 8).

Таким образом, снижение доли населения, принимающего участие в религиозных практиках, способствует экономическому росту. В то же время исследования показывают, что влияние религиозных ценностей остается устойчивым, а секуляризация сознания растет значительно медленнее, чем темп роста показателей ВВП [Hirschle J., 2013, p. 422].

Результаты, полученные Барро и Макклири, подтверждают наличие связи между религиозной верой и экономическим поведением, в том числе и отмеченной М. Вебером в связи с протестантской этикой как ключевым фактором возникновения «духа капитализма». При этом важно отметить, что благодаря разнообразию религий, распространенных в странах, охваченных данным исследованием (страны Африки, Латинской Америки, Азии, Европы), можно утверждать, что на экономический рост и трудовую этику оказывает влияние не только протестантизм.

Вместе с тем стоит отметить, что эмпирические исследования, касающиеся оценки влияния религиозной составляющей культуры на экономический рост, немногочисленны и ограничены из-за недостатка данных о распространении различных религиозных верований и степени религиозности населения той или иной страны или региона. Особенно это характерно для России, где, с одной стороны, религия, вытесненная из культурного контекста и жизни общества на протяжении всего существования советской власти, только в последние два десятилетия восстанавливает свое присутствие в социальной среде, а с другой – сбор данных о религиозной принадлежности ограничен статьей 10 Федерального закона о персональных данных[17 - Федеральный закон Российской Федерации от 27 июля 2006 г. N 152-ФЗ «О персональных данных». – Режим доступа: http://www.rg.ru/2006/07/29/personaljnye-dannye-dok.html].

В этой связи особый интерес вызывает исследование Дж.К. Перрета [Perret J.K., 2014], который на примере России попытался выявить зависимость между распространением того или иного вероисповедания и экономическим ростом. Свое исследование Перрет провел на основе данных «Атласа религий и национальностей России: Арена», составленного исследовательской службой «Среда», а также данных Роспатента о количестве выдаваемых патентов, последний показатель использовался как измеритель инновационности.

Согласно «Арене», 41% россиян причисляют себя к Русской православной церкви; почти столько же – 38% – не исповедуют какой-либо веры (13%) или верят в существование некой высшей силы (25%), но не являются членами какой-либо конфессии; третья по величине группа населения России являются мусульманами – 6,5% [Арена, 2012, с. 11]. Во всех регионах преобладает православное население, за исключением Северного Кавказа, Татарстана, Башкирии, где большинство населения исповедует ислам, Тывы, где преобладает буддистское население, а также Республики Алтай и Якутии, где большая часть населения являются последователями язычества.

Перрет исключил из своего исследования значительную долю населения – православных россиян, – руководствуясь аргументами, выдвинутыми Л.Р. Ианнакконе[18 - Iannaccone L.R. Introduction to the economics of religion // J. of econ. literature. – 1998. – Vol. 36. – P. 1465–1496.], о том, что вера и реальная приверженность религиозным ценностям сильнее выражены у представителей религиозных меньшинств. Кроме того, как показывает ряд исследований, часть россиян, идентифицирующих себя как православных, делали это, руководствуясь не религиозной мотивацией. Так, по данным ВЦИОМ[19 - Религия в жизни россиян: Пресс-выпуск ВЦИОМ № 1116. – 10.12.2008. – Режим доступа: http://wciom.ru/index.php?id=459&uid=11099], 6% россиян, называющих себя православными, не являются крещенными. Согласно исследованиям ФОМ[20 - Ценности: религиозность. Сколько россиян верят в Бога, посещают храм и молятся своими молитвами? // Фонд общественного мнения. – 14.06.2013. – Режим доступа: http://fom.ru/obshchestvo/10953] 16% православных в России никогда не посещают храм, 52% из них никогда не читали Библию, а по данным, собранным Б. Дубиным (Левада-центр), среди россиян, называющих себя православными, в Бога верят лишь 40% [Костылев П.Н., 2014, с. 66]. Из этого следует с высокой долей очевидности, что самоидентификация значительной части россиян как православных отражает не их сознательную приверженность православному вероисповеданию, а, скорее, их желание заявить о своей культурной принадлежности.

В своем анализе Перрет использует в качестве независимых переменных уровень распространения в регионах России того или иного вероисповедания, а в качестве зависимых переменных – ВРП (валовый региональный продукт) и ВРП на душу населения, а также такой показатель, как инновационность.

В ходе исследования была выявлена высокая положительная корреляция между распространением среди населения регионов России католического и протестантского вероисповедания и величиной ВРП на душу населения, при этом корреляция ВРП положительна для протестантизма и отрицательна для католицизма. Полученные результаты соответствуют гипотезе о том, что распространение среди населения как католицизма, так и протестантизма способствует экономическому росту, хотя каналы этого влияния разнятся. Считается, что среди католиков, в частности в силу существования института исповеди, выше, чем у протестантов, уровень доверия, и это повышает качество бизнес-среды. При этом протестантизм благоприятствует рыночному поведению и росту благосостояния, благодаря постулату Лютера о том, что ценности веры реализуются через труд, а не только посредством молитвы и веры как таковой [Perret J.K., 2014, p. 9].

Перрет обнаружил положительную корреляцию между уровнем ВРП и преобладанием среди населения регионов России мусульман-шиитов, и отрицательную – при преобладании мусульман-суннитов. При этом выявлена отрицательная зависимость ВРП на душу населения и высокой доли исламского населения, однако для суннитов отрицательная зависимость более значительна. Выявленные закономерности подтверждают тезис о том, что в целом мусульмане менее, по сравнению с христианами, ориентированы на рыночное поведение, менее склонны к риску и открыты для всякого рода изменений, в том числе в экономической области, что, как было указано выше, отрицательно сказывается на развитии предпринимательской активности и экономическом росте. Кроме того, более выраженную негативную корреляцию с экономическим ростом доли мусульман-суннитов можно объяснить ограничениями, которые сунны накладывают на заключение контрактов, вводя понятие «гарар» – элемент неопределенности, случайности, спекулятивный риск, – избыточность которого приводит к аннулированию контракта [Perret J.K., 2014, p. 13].

Преобладание в регионах России буддистского населения отрицательно коррелируется как с уровнем ВРП, так и с уровнем ВРП на душу населения. При этом Перрет подчеркивает, что буддистская традиция приветствует экономическую активность при условии, что она приводит к сокращению страдания, т.е. буддизм одобряет деятельность, в результате которой все ее участники выигрывают (win-win situation), либо не выигрывает никто (zero-win situation). В связи с этим можно сделать вывод, что в целом буддизм благоприятствует экономическому развитию, однако его положительный эффект менее значителен, чем в случае христианской или иудейской традиции. Христианство и иудаизм не препятствуют и такой экономической деятельности, при которой одна сторона выигрывает, а другая проигрывает (win-lose situation), что, без сомнения, расширяет возможности экономической активности во всем ее многообразии и в целом способствует экономическому росту [Perret J.K., 2014, p. 13].

Вместе с тем Перрету удалось выявить положительную связь между распространением иудаизма и ростом ВРП и ВРП на душу населения [Perret J.K., 2014, p. 17–18]. Эти результаты находятся в соответствии с представлениями о том, что иудаизм благоприятствует экономическому развитию, в частности, по причине того, что Тора формирует у иудеев склонность к активному экономическому поведению. В ней говорится о материальных благах как о благословении, а о богатстве как о божественном даре, утверждается, что достойным этого дара человек становится благодаря активной деятельности при соблюдении ряда ограничений.

В соответствии с результатами исследования в России высокая доля атеистов отрицательно коррелируется и с уровнем ВРП, и с уровнем ВРП на душу населения. Выявленную зависимость можно объяснить тем, что у атеистов наблюдается более низкий уровень доверия, чем у приверженцев каких-либо религий. Атеисты из-за недостаточного чувства общности проявляют к другим такой, относительно низкий, уровень доверия, какой верующие люди проявляют к представителям иной религии. Кроме того, этот эффект в российской действительности может усугубляться правовым нигилизмом населения, нивелируя роль института права как одного из факторов роста уровня доверия в обществе.

В ходе исследования Перрету не удалось выявить устойчивой связи между вероисповеданием и инновационностью, за исключением того, что он смог установить незначительную положительную корреляцию между ростом числа патентов и распространением иудаизма и православных церквей, отличных от РПЦ. При этом коэффициент, отражающий взаимозависимость вероисповедания и инновационности, отрицателен и для католиков, и для протестантов, однако для католиков его величина больше [Perret J.K., 2014, р. 19].

* * *

Религиозные ценности и религиозное мировоззрение, будучи на протяжении значительного отрезка истории человечества своего рода «субстанцией», соединяющей ткань общества, существенным образом влияют на формирование хозяйственной среды или социально-экономической модели, которая представляет совокупность институтов и механизмов, регулирующих экономическую деятельность и взаимодействие экономических агентов.

Многообразие существующих в России конфессий, наличие регионов компактного проживания населения, исповедующего различные религии, и доминирующего вероисповедания, а также исторический опыт искоренения религии из жизни общества – все эти обстоятельства делают изучение влияния религиозных и культурных факторов на социально-экономическое развитие исключительно сложной задачей. Ее решение предполагает соединение эмпирических и теоретических исследований на стыке таких наук, как экономика, социология, социальная психология. Подобные исследования имеют важное значение как для понимания экономического поведения представителей разных культур и конфессий и, следовательно, для выработки механизмов стимулирования экономического роста, так и для решения задачи плодотворного взаимодействия и сотрудничества представителей разных религиозных традиций.

Список литературы

1. Арена: Атлас религий и национальностей России // Исследовательская служба «Среда». – М., 2012. – 236 с. – Режим доступа: http://sreda.org/ru/arena/arena-v-pdf

2. Вебер М. Избранные произведения. – М.: «Прогресс», 1990. – 805 с.

3. Костылев П.Н. К критике базовых понятий социологии религии: «религиозность» // Социология религии в обществе Позднего Модерна: Сб. статей по материалам четвертой Международной научной конференции НИУ Белгородский гос. ун-т / отв. ред. С.Д. Лебедев. – Белгород: ИД «Белгород», 2014. – С. 63–68.

4. Липов В.В. Религиозные ценности как фактор зависимости от предшествующего развития и формирования социально-экономических моделей // Экон. вестник Ростовского гос. ун-та. – Ростов-на-Дону, 2005. – Т. 3, № 3. – С. 57–73.

5. Barro R.J., McCleary R.M. Religion and economic growth across countries // American sociological review. – 2003. – Vol. 68, N 5. – P. 760–781.

6. Barro R.J., Mitchell J. Religious faith and economic growth: What matters most-belief or belonging? // Heritage foundation. – Washington, 2004. – Lecture N 841. – 12 p. – Mode of access: http://www.heritage.org/research/lecture/religious-faith-and-economic-growth-what-matters-most-belief-or-belonging

7. Friedman H., Adler W.D. Moral capitalism: a biblical perspective // American j. of economics and sociology. – 2011. – Vol. 70, N 4. – P. 1014–1028. – Mode of access: http://onlinelibrary.wiley.com/doi/10.1111/ajes.2011.70.issue-4/issuetoc

8. Grigoriadis T. Religious origins of democracies and dictatorships // Discussion paper, School of business & economics: Economics, Free university Berlin. – 2013. – N 2013/16. – 32 p. – Mode of access: https://www.econstor.eu/dspace/bitstream/ 10419/85272/1/769721117.pdf

9. Grigoriadis T., Torgler B. Religious identity, public goods and centralization: Evidence from Russian and Israeli cities // Discussion paper, School of business & economics: Economics, Free university Berlin. – 2013. – N 2013/13. – 40 p. – Mode of access: http://econstor.eu/bitstream/10419/80442/1/766287858.pdf

10. Guiso L., Sapienza P., Zingales L. Does culture affect economic outcomes? // J. of econ. perspectives. – 2006. – Vol. 20, N 2. – P. 23–48. – Mode of access: http://pubs.aeaweb.org/doi/pdfplus/10.1257/jep.20.2.23