Казанский альманах 2018. Изумруд

Первый из них носит имя жившего в девятнадцатом веке уральского камнереза – Якова Коковина. Весил этот камень более 400 граммов, и с ним связана трагическая история. Он был отправлен в Петербург вице-президенту Департамента уделов Л. А. Перовскому, но там исчез. В утрате обвинили Коковина. Отсидев более двух лет, он вышел на свободу тяжело больным и через год умер. А истинным виновником пропажи, как выяснилось позже, оказался высокопоставленный чиновник Перовский. Сейчас изумруд хранится в Москве в минералогическом музее имени А. Ферсмана.

Что касается второго, то этот большой (1200 граммов) изумруд был уже в наше время также найден на Урале и назван в честь первого Президента России Бориса Ельцина. Он приобретён Алмазным фондом за 150 тысяч долларов.

Добавим к нашему перечню, что «чемпион в тяжёлом весе» среди кристаллов изумруда был добыт в середине семидесятых годов прошлого века в Бразилии: его масса составляет 28 килограммов.

«Изумруд зелен, чист, весел и нежен, как трава весенняя, и когда смотришь на него долго, то светлеет сердце; если поглядеть на него с утра, то весь день будет для тебя лёгким», – писал Александр Куприн в повести «Суламифь»; разумеется, литераторы мимо этого драгоценного камня – как мимолётного украшения стиля или даже сюжетообразующей детали повествования – никак не могли пройти.

Знаковое имя носит красавица Эсмеральда, центральный персонаж «Собора Парижской Богоматери» Виктора Гюго. Не раз помещали зелёный самоцвет в центр захватывающих историй авторы детективов: «Изумруд раджи» Агаты Кристи, «Проклятый изумруд» Дональда Уэстлейка, «Смарагдовое ожерелье» Джанет Глисон. Скакун по кличке Изумруд стал героем одноимённого рассказа того же Куприна…

Немало строк о прекрасном камне у русских поэтов прошлого века – например, у Осипа Мандельштама:

Озарены луной ночевья
Бесшумной мыши полевой;
Прозрачными стоят деревья,
Овеянные темнотой, —
Когда рябина, развивая
Листы, которые умрут,
Завидует, перебирая
Их выхоленный изумруд, —
Печальной участи скитальцев
И нежной участи детей;
И тысячи зелёных пальцев
Колеблет множество ветвей.

А у недавно ушедшей от нас Беллы Ахмадулиной есть цикл «Таруса», посвящённый Марине Цветаевой. Вот его начало:

Какая зелень глаз вам свойственна, однако…
И тьмы подошв – такой травы не изомнут.
С откоса на Оку вы глянули когда-то:
на дне Оки лежит и смотрит изумруд.

Какая зелень глаз вам свойственна, однако…
Давно из-под ресниц обронен изумруд.
Или у вас – ронять в Оку и в глушь оврага
есть что-то зеленей, не знаю, как зовут?

Какая зелень глаз вам свойственна, однако…
Чтобы навек вселить в пространство изумруд,
вам стоило взглянуть и отвернуться: надо
спешить, уже темно и ужинать зовут.

Ольга Иванова

Великая Орда

От автора

Эпоха великих правителей

Каждый век отличается своими «добрыми» и «злыми» гениями, кровожадными извергами и бесстрашными героями, правителями выдающимися и бездарными. Имена многих из них обрастают легендами, становятся нарицательными, неся вечную славу своим обладателям. На слуху у наших современников и главные герои романа «Великая Орда» – Тохтамыш, Тимур, Идегей и Улу-Мухаммад. Личности поистине знаменитые и великие, как по происхождению и титулам, так и по делам. Им выдалось родиться во времена грандиозных потрясений – зарождения и распада империй, жестоких битв и величайших открытий. Их имена сплелись в причудливой вязи судеб, запутанных и необычных, перерождающихся из дружбы в кровную вражду, когда на одну сторону весов ложатся государственные дела, на другую чашу – личные взаимоотношения.

Раньше всех героев книги на свет появился великий эмир Тимур – завоеватель, положивший под копыта коней своих воинов половину мира и мечтавший стать владыкой всей Вселенной. Именно с ним схватился Тохтамыш, ставший не без помощи Тимура ханом Золотой Орды. Сколько раз он вступал на путь битв с бывшим покровителем, сколько сотен тысяч полегло на просторах Орды и Мавераннахра ради честолюбивых замыслов своих повелителей, прежде чем сама жизнь поставила точку. Несколько причудливую точку, ведь два враждующих правителя к концу земного существования помирились и умерли практически в один год: Тимур – в величии и ореоле непобедимого и могущественного властителя; Тохтамыш – почти в безвестности.

Ещё один легендарный герой – эмир Идегей вышел на историческую арену одновременно с Тохтамышем. Неординарная личность, талантливый военачальник, непревзойдённый оратор, умевший повести за собой простых кочевников, воинов и даже правителей, он поставил перед собой цель уничтожить хана Тохтамыша. Скрытая эта поначалу вражда родилась после гибели отца Идегея, казнённого по приказу Тохтамыша. В своей мести мангытский эмир Идегей преуспел: руками самаркандского эмира Тимура ему удалось свергнуть своего кровника Тохтамыша, но этими же руками он пошатнул устои Великой Орды. Огромная империя дала трещину, которая с годами лишь становилась больше, пока некогда могущественное государство не раскололось на части. С помощью марионеточных ханов Идегею удавалось долго управлять ограбленной и разорённой Тимуром страной, но сделала ли эта победа над ненавистным Тохтамышем его счастливым, не увидел ли он в конце жизни своей необратимость распада и будущей гибели государства, не осознал ли, что сам запустил этот процесс?

И, наконец, Улу-Мухаммад. Хан, в жизнедеятельности которого у историков больше вопросов и противоречий, чем достоверных, полностью доказанных истин. И начинаются эти противоречия с года рождения Улу-Мухаммада, его происхождения, когда одни объявляют, что отцом являлся Джеляльуддин, а дедом – хан Тохтамыш, другие (и это по последним данным, согласно генеалогии Абулгази) считают Улу-Мухаммада сыном Ичкили Хасана. Наряду с этим существует ещё несколько версий происхождения Улу-Мухаммада. Когда среди историков роятся такие сомнения, считаю правом автора историко-художественного романа склониться к версии более близкой мне. А родовая ветвь Тохтамыш – Джеляльуддин – Улу-Мухаммад выглядит вполне закономерно. На её фоне все судьбоносные ордынские события рисуются сами собой и имеют определённую связь.

Итак, хан Улу-Мухаммад, ставший практически последним правителем всей Золотой Орды, которому пусть и на короткое время удалось собрать воедино прежние улусы и подтвердить могущество рода. По некоторым сохранившимся свидетельствам тех времён, перед нами предстаёт образ повелителя умного, образованного и сильного, отважного воина и благородного человека. Вспомним хотя бы малоизвестный эпизод с мценским воеводой Григорием Протасьевичем. Его однажды хитростью захватил в плен мурза кунгратов Хайдар, и в отместку за недавнюю победу воеводы привёз в Сарай, подвергнув позорному заточению. Улу-Мухаммад, узнав все обстоятельства дела, встал на сторону Протасьевича, освободил его из неволи и с почётом отправил домой. Поступок, несомненно, справедливый и благородный, за который хану пришлось расплатиться. Оскорбленный Хайдар в самый неподходящий момент бросил своего повелителя и увёл кунгратов в Крым.

На слуху победы Улу-Мухаммада, некоторые из которых (взять, например, знаменитую битву под Белёвом) – верх воинского искусства и удачливости. Вопрос об основании Улу-Мухаммадом Казанского ханства – очередной повод для споров историков. Мнения учёных вновь разделились, как по году основания государства, так и по имени основателя. Был ли первым ханом Казани сам Улу-Мухаммад или его сын – точно неизвестно. Но, на мой взгляд, важно другое: хан присутствовал в этот период на булгарских землях, отсюда выступал в походы на Русь, и, несомненно, не без его участия были заложены основы будущего государства.

Не стоит забывать, что исторический роман – это всё же художественный вымысел, основанный на существовавших событиях и фактах с персонажами, прототипами которых послужили исторические личности. И эти личности были так велики и оставили столь заметный след в истории, что невозможно не вспоминать и не писать о них.

Главы из романа

Часть 2

Глава 1

Весну в Сарай ал-Джадид на своих сильных крыльях принесли горделивые гуси. Кряквы и мелкие чирки оживили спавшие прежде под панцирем льда равнинные озёра и реки. Птицы наполнили весёлым гомоном окрестности, громко заявили об окончательном наступлении тепла. Малые озёрца, как блюдца на ладонях матери-степи, переполнились вешними водами. Оттаявшие и пробудившиеся поднялись с илистого дна лягушки, вплели в радостный хор свои голоса, попутно вылавливая липким языком жужжащих насекомых. Беззаботные квакушки грелись на солнышке и не успевали заметить, как оказывались в клювах длинноногих журавлей-красавок. А те в поисках обеда покрывали озёра и лиманы белоснежными облаками, и не было зрелища более дивного, чем это.

Вскоре хлопотунья-весна расстелила по равнинам и холмам ковры из красных и жёлтых тюльпанов, а позже готовилась сменить наряд на тёмно-лиловые покрывала из дурманящего шалфея. Жители городов словно пробудились ото сна. По-особому зазвенели молотки и молоточки в ремесленных слободах; наполнились оживлением базары; на улочках всё чаще слышались смех и песни. Караваны верблюдов, звеня бубенцами на гордо вскинутых головах, величаво шествовали в распахнутые ворота. В восточных рядах, слегка опустевших после зимней торговли, выкладывали дорогой товар из Персии, Генуи, Венеции, из земель Мавераннахра.

Тёплые деньки позвали на улицу древних стариков, и они выбирались из саманных домов, подставляя солнцу коричневые, сморщенные лица. Поэты наперебой читали газели, певцы и сказители собирали на площадях толпы почитателей, радовали народ невиданным вдохновением. Музыканты сопровождали их творения летящими напевами домбры и кубыза, завораживающими мелодиями флейт, весёлыми раскатами барабана. Жизнь обновлялась, отодвигала зимнее брюзжание, холодное недовольство, тревоги и заботы.

И ханская свита под кровлей дворца с золотым полумесяцем на самой высокой башне, казалось, позабыла о неудачах хана Тохтамыша. Минуло два года, и повелитель воспрянул духом, оставил в прошлом изменников, бежавших ко двору великого эмира Тимура, закрыл глаза на предательство любимой дочери Джанаки, постарался стереть из памяти казнь матери своих шестерых детей – Тогайбики. Порой, вспоминая о кончине ханши, он испытывал раскаяние. Не следовало ли дать Тогайбике смерть от старости, сослать в дальний улус? Её достаточно было обречь на вечную немилость, ведь жена и так наказала себя, навлекла на голову любимого сына проклятия отца. Солтан Кепек по сей день скрывался от повелителя, он не осмеливался показаться в столице Орды, но и при самаркандском дворе его не было. Об этом докладывали Тохтамышу тайные соглядатаи. Хан, получив донос, промолчал, но невольно испытал уважение к сыну. Тот не стал предавать, как вся эта свора во главе с Идегеем и Тимур-Кутлугом, а ведь мог припасть к ногам Железного Хромца, и эмир Мавераннахра принял бы его с распростёртыми объятьями.

Последний год Тохтамыш провёл, украшая столицу и наслаждаясь тихими семейными радостями. Сыновья радовали его успехами, а больше всех любимец – внук Мухаммад. Мальчик подрос совсем незаметно, казалось, вчера был малышом, которого аталык[2 - Аталык – воспитатель, наставник.] вскидывал на коня, а теперь на скачках порой обгонял младших сыновей хана – своих дядьёв. И в науках Мухаммад преуспевал, Тохтамыш находил его в келье историка, который описывал подвиги государя, и среди мудрецов, которые философствовали о начале и конце жизни. Малыш пытался скрипеть калямом наряду с придворными поэтами и поднимался в башню к звездочёту. Но чаще маленький солтан посещал шейха Камола Худжанди[3 - Камол Худжанди – средневековый поэт, захваченный ханом Тохтамышем в плен в Тебризе. Прожил в Сарае несколько лет.], напитывался его мудростью, внимал рассказам о Худжанде и Самарканде, где поэт обучался стихосложению. Вспоминал Камол-баба и дорогой сердцу Тебриз, в котором пленил его хан Тохтамыш и увёз почётной добычей в степной Сарай. Мальчик закрывал глаза под плавно текущую речь старого шейха и представлял улочки древнего города, улавливал шум и запахи огромного базара. Однажды Камол поведал об озере Чечашт[4 - Чечашт – старинное название бессточного солёного озера Урмия, расположенного на северо-западе Ирана рядом с Тебризом.] в окрестностях Тебриза, и впечатлительному мальчику оно привиделось волшебным чудом. С тех пор Мухаммад каждый раз будил память седобородого поэта, забрасывая бесчисленными вопросами о чудесном озере.

– Цвет воды в нём сравним с небесным шёлком, которым торгуют китайские купцы, а порой темнеет и наливается такой синевой, будто рассыпали на дно драгоценные сапфиры. И воды там мягкие и нежные, словно руки женщины, окунёшься, – и блаженство охватывает тебя. – Мечтательный голос шейха вплывал в уши мальчика, уносил его в сказочные дали. – По белоснежному сияющему берегу ходят диковинные птицы в красно-розовом оперении. И кажется, когда птицы оседают на озёрных островах, камни покрывает розовая пена. Чудное это зрелище, солтан, ведь если спугнуть их, над озером вспархивает радужное облако в огненных сполохах, и нет картины прекраснее этой.

Маленький Мухаммад со вздохом открывал глаза, как же ему хотелось увидеть волшебство наяву. Но разве возьмёт его великий хан в тебризский поход, да и соберётся ли вновь в те земли?

Когда любознательная душа жаждала иных повествований, внук шёл к могущественному деду, чтобы послушать рассказы о дальних походах и горячих битвах. Он загорался от рассказов о знаменитых осадах и схватках поединщиков, подскакивал нетерпеливо на ковре:

– Повелитель, возьмите и меня в поход!

Тохтамыш мрачнел, он не знал, когда отважится вновь собрать свои орды. После поражения от Тимура на Сыр-Дарье, повелитель потерял не только победу, которую жаждал превыше всего на свете, хан лишился богатых уделов и своего влияния во многих землях. Всё подмял под себя ненавистный хромой Гурган[5 - Гурган – титул ханского зятя. Тимур женился на царевне из рода чингизидов ради этого титула.].

Желая отвлечься от неприятных воспоминаний, Тохтамыш как-то предложил внуку:

– Поедем на охоту с беркутом?

У мальчика сверкнули радостно глаза:

– А ты дашь мне турумтая[6 - Турумтай (турумти) – красношейный сокол средних размеров.]?

– Заслужишь, получишь турумтая, а подрастёшь – подарю тебе беркута.