Рождество у Шерлока Холмса

Отто представил их друг другу и поздравил с покупкой. Кэролайн смутилась и обрадовалась еще больше.

«О, я так счастлива, что стала хозяйкой этого сокровища! – затараторила Кэролайн, сияющими глазами глядя на Отто и Бена. – Конечно же, кукла обладает огромной энергетикой, нужно непременно устроить спиритический сеанс, да вот хотя бы завтра, на ее вилле „Сосны“. Приедет майор Рэнделл, и Вернер Беринг, Отто, помнишь, ты восхищался его трудами по искусству Византии? И Эсмеральда Апалу, она настоящий медиум, потомственная цыганка, правда-правда, ну чего ты смеешься? И Отто, милый, ты ведь тоже приедешь? Ах, ну и вы, мистер Солт, тоже приглашены.»

Бен смотрел на это очаровательное, несуразное, весело щебечущее существо и не мог отделаться от странного чувства. Обычно люди называют это интуицией, но отец Бена, доктор психиатрии, говорил: «Никакой интуиции не существует, как не существует ведьм и привидений. Зато есть совокупность твоего опыта и наблюдений. И когда твой разум подсказывает тебе что-то, что ты не готов еще осознать, ты называешь это предчувствием или интуицией». Бен взглянул в счастливые, широко распахнутые глаза Кэролайн, и его накрыло ощущение неотвратимой беды, смертельной опасности, хищной птицей раскинувшей крылья над ними. Так, будто стоишь посреди летнего луга, но вдруг туча закрывает солнце и холодом, стылым холодом обольет лицо и плечи.

На следующий день погода испортилась. С утра небо затянули свинцовые тучи, начался снегопад. Старый Фольксваген Отто натужно ревел на крутых подъемах, дворники едва справлялись с крупными хлопьями снега. Дорожный серпантин скользил по горам будто змея, то обнимая горный отрог, то пронзая туннелем. Вершины Альпийского хребта заволокло пепельным снежным туманом и казалось, что сверху плещется сумрачный океан, тяжело колыхается исполинскими волнами. Но вот впереди, во мгле, замерцали янтарными огнями окна виллы «Сосны». Фольксваген ткнулся носом в сугроб у каменного заборчика парковки и облегченно затих. Современная вилла «Сосны», вполне успешно подражала викторианскому особняку. Два этажа, ассиметричный, но элегантный фасад, слева увенчанный башней под остроконечной крышей. Башня эта подножием упиралась в скальный обрыв, где на дне медленно плыли облака. Имелись даже две действующие каминные трубы, которые курились уютным дымком.

Не успели друзья выйти из машины, как входная дверь распахнулась и к ним засеменил слуга в старомодном пальто. На вид ему было лет сто. Худой, сутулый, совершенно лысый, он удивительно напоминал миролюбивого, добродушного стервятника. Зато побледневшая, обветренная временем россыпь веснушек и глаза цвета весенней травы, яркие, веселые, с головой выдавали в нем ирландца, которому ни время, ни погода не помеха. Была бы вечером приятная беседа да добрый стаканчик виски. Бен попытался самостоятельно донести свой портплед, но миниатюрный старик с неожиданной силой вырвал у него из рук вещи и резво пошел в дом, бормоча под нос что-то про «современную молодежь, которая и не слышала об этикете».

«Это Уолтер, – тихо рассмеялся Отто, – он еще дедушке Кэролайн служил. Там, в Лондоне. – А когда его „маленькая мисс“ ездит на свою австрийскую виллу кататься на лыжах, самоотверженно тащится с ней. Да, он немножечко смахивает на нежить, но готовит превосходно.»

В холле их встретила Кэролайн. На ней было бледно-голубое платье, перехваченное под грудью серебристым поясом, на шее странный массивный кулон в виде ключа с бирюзовой головкой. Из столовой вышел высокий дородный мужчина с военной выправкой и пышными усами. Двигался он степенно и значительно, точно, как королевский линкор «Виктория». Кэролайн представила его гостям как полковника Рэнделла, который недавно вернулся из Индии и «ну очень, очень соскучился по нашему волшебному Рождеству и сказочному снегу». Полковник Рэнделл прогудел что-то, по всей видимости означавшее приветствие, и отплыл в сторону барного шкафчика. Прошли в гостиную. Там в камине жарко пылали дрова, стены были украшены гирляндами остролиста и пуансетии, блестела золотыми звездами и алыми шарами рождественская елка в углу, источая острый хвойный аромат. Из кресла поднялся бледный молодой человек в очках и мятом костюме, и застенчиво улыбнулся.

– Вернер Беринг, наш молодой гений, – затараторила Кэролайн. – Он специалист по искусству Византии и еще у него есть замечательные книги об античных мифах, и… О! А это Эсмеральда Апалу, наш медиум! Она адепт культа Астарты, хранительница тайного знания и владеет цыганской магией!

И гениальный историк, и Бен, и полковник Рэнделл были забыты (последний, впрочем, не слишком тосковал в одиночестве, компанию ему составила бутылка превосходного виски), и даже Отто. Кэролайн смотрела на «хранительницу тайного знания с немым обожанием. А вот Бен смотрел с некоторым удивлением. Женщина лет за сорок, бойкие, умные зеленые глаза, походка и движения профессиональной танцовщицы. Смоляные волосы, конечно, покрашены под цыганку – на проборе крохотный, но видимый корешок цвета осенней листвы. По виду ирландка с примесью восточной крови. Но вот одежда! Яркая шаль, браслеты, амулеты всех возможных религий и течений. «Рука Фатимы» мирно соседствует с христианской Альфой и Омегой, рядом ирландский трикверт, а подол пышной юбки расшит кельтскими рунами.

Уолтер собрался с силами и подал ужин, действительно превосходный, как и обещал Отто. Консоме с крутонами, пирог с говядиной и почками и спаржа под соусом «Мари Роз». Бен всегда считал, что отличается завидной выдержкой, но сегодня он с трудом заставлял себя продолжать светскую беседу, пока бедняга семенил с подносом мимо адресата. Вернер, который, как и Бен единственный был тут впервые, дернулся помочь и заслужил такой обиженный и недовольный взгляд, что тут же поспешно сел на место. А вот полковник Рэнделл чувствовал себя как рыба в воде. Он с аппетитом принялся за пирог и рассказ о том, как в джунглях он победил ягуара. С каждым стаканом виски ягуар становился крупнее, а лица присутствующих печальнее. На помощь пришел Отто.

– Не пора ли нам устроить спиритический сеанс?

– Спасибо! – прошептала Кэролайн. – Я этот рассказ слышу тридцать второй раз.

– А я двадцать восьмой, – прошамкал Уолтер. – Когда прислуживаешь за столом не отойдешь же. Мы, слуги, тоже же люди.

После ужина Эсмеральда заявила, что ей нужно приготовиться ко встрече с потусторонним и ушла в чайную комнату, которую выбрали для проведения сеанса.

– Отто! А ты ведь знаешь историю этой куклы? Вальбург же был твоим клиентом? – Кэролайн возвысила голос, явно хотела, чтобы он рассказал всем.

Бен вскинул пытливый взгляд на Отто. Он не говорил, что был юристом покойного коллекционера!

– Да, – охотно ответил Отто. – Вальбург мне ее рассказывал. Куклу эту создал знаменитый британский реставратор Дэниэл Арчер для своей дочери. Он жил тогда с семьей в Греции, где два года реставрировал знаменитую «Мадонну Афинскую»…

При этих словах худенький историк подскочил, как ужаленный, и глаза его буквально впились в фарфоровую девушку.

– Арчер? Тот самый знаменитый меценат, чьим именем названа Академия искусств?

– Да, он. Ну потом Арчеры вернулись в Англию, и Дэниэл был убит, а кукла пропала. Убийцу так и не нашли, а вот куклу обнаружили у известного лондонского ювелира. И с тех пор за ней потянулся кровавый след – ее несколько раз похищали, и многие ее владельцы погибали при странных обстоятельствах…

В гостиную вошла Эсмеральда, замогильным голосом сообщила, что все готово к сеансу. А за окном выла вьюга. Темно было, как ночью, снег лепился к стеклам, покрытым морозными узорами.

Сели за круглый шаткий столик, куклу посадили по центру. Она сидела, смотрела на гостей и в ее глазах плясали злые огоньки свечей. Медиум велела замкнуть круг, касаясь руки сидящего рядом. Пальцы Вернера были холодны, как у мраморной статуи. Волнуется? Или нездоров? А рука Отто была влажной и слегка дрожала. Бен сделал вид, что закрыл глаза. Природа одарила его редким феноменом, который романтические поэты назвали «бархатный взгляд». Звучит и выглядит потрясающе, на деле же это означает, что ресницы растут не вверх или прямо, как у всех, а вниз. И если слегка смежить веки, то присутствующим ни за что не догадаться, что он видит абсолютно все. Кэролайн честно закрыла глаза, и похоже, пребывает в интересной стадии между оргазмом и кататоническим ступором, полковник, похоже, задремал. И вдруг словно холодный ветерок пролетел по комнате. Свет в лампе начал медленно гаснуть и раздался голос. Тихий, словно бы детский, но было в нем что-то такое, что страх ледяной рукой сжал сердце.

– Тьма… Тьма придет… Все ближе… Грядет он, великий и древний…

Медленно, со скрипом отворилась дверь. На пороге замаячил Уолтер.

– Ой! Свет погас! – в восторге воскликнула Кэролайн, сияющими глазами глядя на погасшую лампу.

– Это призраки, – Эсмеральда окинула победным взглядом участников сеанса.

– В таком случае, они немного перестарались, мадам, – проскрипел Уолтер. – Электричество исчезло во всем доме. Я разожгу камины и принесу побольше свечей. А вам, леди Кэролайн я принес теплую шаль. И не спорьте, мисс, не то следующую неделю проведете в постели.

– Он очень вас любит, – улыбнулся Бен, когда Кэролайн, картинно закатила глаза, но шаль послушно набросила на плечи.

– Я знаю. После смерти родителей он так заботится обо мне. – Кэролайн грустно улыбнулась. – Знаете, у меня решительно никого нет, и я завещание составила на него, представляете?

– Что? Завещание? Да ведь он втрое старше вас!

– Да, но у него есть взрослая дочь, так что может быть ей пригодятся мои деньги. Мне почему-то кажется, что я лишь гостья в этом мире. Может быть поэтому мне и не удалось создать семьи.

Бен подумал, что если бы Кэролайн подобное не казалось, то и семья была бы и не пришлось бы составлять завещание на старенького слугу, но от комментариев воздержался. Кэролайн решила отнести куклу и запереть в шкафчик для хранения редкостей, полковник взялся ее проводить.

– А ключ от своего музея я всегда ношу с собой! – она гордо указала на странный кулон на своей шее. Ключик, инкрустированный бирюзой.

Уолтер принес толстые восковые свечи и расставил их по всей гостиной, по одной на каждый лестничный пролет и еще несколько на журнальном столике для всех, кому нужно куда-то идти. Кэролайн взяла одну, прижала к груди жутковатую куклу и пошла по лестнице в свою комнату. Полковник неверной походкой двинулся следом. На мгновение она обернулась, жаркий отблеск пламени свечей выхватил ее лицо на фоне комнаты, погрузившейся в темноту. Говорят, незадолго до смерти черты лица приобретают удивительную гармоничность, делая человека очень красивым, исчезает асимметрия, всем нам свойственная. Так называемые «Гиппократовы черты». И Кэролайн была сейчас красива именно этой страшной красотой. Такой ее Бен и запомнил.

Бен вернулся в гостиную. Теперь, когда люстры не горели, в комнате среди глубокой темноты мерцали оранжевым только теплые островки света от свечей. Гости разошлись, и тишину нарушал только треск поленьев в камине, да завывание ветра за окном.

Электричество восстановить не удалось, буря оборвала провода. Дом медленно остывал, как умерший человек. Бедняга Уолтер зажег все немногочисленные камины и расставил свечи, где мог, но вилла «Сосны» явно была не готова к ледяной декабрьской ночи. В гостиную вернулся Вернер, за ним Эсмеральда. Потом собрались остальные, кроме Кэролайн. Пили горячий, пахнущий корицей и гвоздикой глинтвейн, болтали, но как-то вяло. Голоса звучали приглушенно, несмело, будто у постели больного или в храме, боясь рассердить жестокое божество.

– А где Кэролайн? – неожиданно спросил Бен.

– Проводил ее до спальни, – пожал плечами полковник. – Может, легла спать?

– В пять вечера?

– Хотите, схожу, приглашу на глинтвейн? – вызвался Вернер.

Вернулся он десять минут спустя, еще бледнее, чем обычно.

– Я звал и стучал, но леди Кэролайн не ответила!

Бен пристально взглянул на юношу.

– А дверь заперта?

– Н-не знаю, я не пробовал…

Бен ошарашенно уставился на юношу. Хотя ученый, что с него взять. Окажись он в комнате с обнаженной красавицей, сядет в самый дальний угол и начнет интересоваться ее мнением о политеистических религиях. Бен вздохнул, взял свечу с журнального столика и поднялся по узкой, скрипучей лестнице на второй этаж. В коридоре было совершенно темно, холод пробирал до костей. Огонек свечи дрожал и бился на фитиле, как испуганный зверек. Бен прикрыл его рукой чтобы не погас, и оттого темнота стала еще плотнее, придвинулась ближе, стала почти осязаемой. Он постучал в дверь, подождал – ничего. Нажал на ручку и дверь подалась, приглашая в темноту женской спальни.

Из окна сочился слабый лунный свет. Огонек свечи заметался, бросая багровые всполохи на неразобранную кровать, туалетный столик, платяной шкаф и…

«Мисс Рипли!»

Бен опустился на колени, взял тонкое, прохладное запястье, но тут же бережно опустил руку девушки обратно на пол.

Не было смысла искать пульс. Вокруг головы девушки по паркету расплылось черное пятно. Заветный шкафчик для редкостей был открыт, там стояла грубоватая статуэтка египетской кошки, богини Бастет, лежал кулон с изображением лилии Астарты, ветхий гримуар якобы мистических заклинаний и прочие сувениры. Куклы не было. Бен нашел ее на полу, возле кровати. Амазонка и грудь куклы были грубо распороты чем-то острым, рядом валялись клочья ваты.