Талисман. Книга посвящений

и вновь цела осколков груда.

И нет в душе моей помех,
и нет реальности невзрачной.
Опять я слышу детский смех
и звуки музыки прозрачной.

Вирши антиалкогольные

G.

Вызвать его из бутылки так просто —
этого джина огромного роста.

Но коль прикажешь ему убираться —
он не желает назад забираться.

Весь ты во власти коварного духа —
как в паутину попавшая муха.

Раб ты его, перекатная голь —
правит тобой господин Алкоголь.

Где же всесильный магический Голем,
чтобы покончить навек с Алкоголем?!

Коктебель

Л. Л.

Стою я на горной дороге,
и пот вновь струится со лба,
и здесь, на последнем пороге,
в душе затихает борьба
пред этой слепящей и чистой,
высокой, живой красотой:
здесь море громадой лучистой
лежит под небесной чертой,
здесь гор ускользающий абрис
навечно скрепил Карадаг,
и нам свой мистический адрес
оставил бродивший здесь маг.

Набросок

Вячеславу Шраге

Два мальчика остались на наброске,
удившие в пруду заросшем рыбку,
впечатаны во времени, как в воске,
но их существование так зыбко…

Ушли они и где-то растворились,
подобно всем объектам беспризорным,
но на листке бумаги появились
фигурки две в пространстве иллюзорном.

Могу и я остановить мгновенье
одной рукой, без фотообъектива,
реальности распавшиеся звенья
сцепить и дать иную перспективу.

Так создает мозаику Вселенной
таинственный союз души и взгляда,
и лег в ячейку памяти нетленной
набросок из бесчисленного ряда.

Мемориал над рейном «Маалот»

Грете Ионкис

Над Рейном, у подножия Собора,
где римской был колонии форпост,
как мирный знак космического спора,
здесь прямо в вечность переброшен мост.

Постойте тут, не проходите мимо!
Ведь каждый миг поставлен на учёт.
И клоун должен снять остатки грима —
за смех и слёзы здесь предъявлен счет.

Хотя бы на мгновенье тут замрите —
ведь в мир содомский возвратился Лот.
Звучат здесь на торжественном иврите
Духовные Ступени – Маалот.

Звучат высокой нотой Восхожденья
библейские псалмы Небесных Сил.
Всевышний дал им новое рожденье —
и архитектор зримо воплотил.

Прочерчен выразительно и просто
периметром над пламенем свечей
весь путь от райских кущ до Холокоста —
лишь волны и дорога до печей.

А в печь ступени выше, выше, выше.
Душа взошла и ринулась в полет.
И барабанщик маленький на крыше
опять тревогу палочками бьет.