Плавучий мост. Журнал поэзии. №4/2018

жизнь, казней перемол

где топоры их
все обухами – в пол

все ивы – оземь
повинной головой

из лета – в осень
как из гостей – домой

На гулких торжищах земных…

Надежда Кондакова

Кондакова Надежда Васильевна – поэтесса, переводчица, драматург. Родилась в г. Оренбурге. Окончила два курса филологического факультета Саратовского гос. университета и Литературный институт им. А.М. Горького. Заведовала отделом поэзии журнала «Знамя» и журнала «Октябрь». Печатается как поэт с 1966 г., в центральных литературных журналах – с 1968 г.

Автор 12 книг, изданных в основном в Москве. В 2018 г. в Оренбурге вышло избранное поэта – «Книга любви». Стихи переводились на английский, немецкий, шведский, финский, венгерский, польский, румынский, сербский, украинский, болгарский языки; публиковались в антологиях поэзии, выходивших в Венгрии, США, Швеции, Финляндии. Автор более 10 книг переводов с языков народов СССР, переводила также американских, финских, польских поэтов. За переводы и популяризацию болгарской поэзии награждена грамотой и медалью Министерства культуры Республики Болгария (2008). В соавторстве с мужем В.В.Чепкуновым составила и издала «Пушкинский календарь» (М. Тольятти, 1999). Член СП СССР (с 1977).

Член Союза писателей Москвы и «Союза писателей России». Лауреат многих премий, в том числе – государственной Премии Москвы в области литературы и искусства (2011). Живет и работает в Переделкино.

…Она естественная часть народного потока, и в силу вот своего дарования, которое ей подсказало ту естественную мелодию, тот ритм, те слова, она часть нашего языка, языка современного и одновременно исторического, и, может быть, частично архаического. И она превратила это в лирику, естественную, сильную, душевную лирику.

Евгений Рейн, русский поэт, прозаик

Надежда Кондакова поэт совершенно особенный, не похожий ни на кого другого, ни на предыдущих поэтов, ни на своих современников, но настоящий Божьей Милостью Поэт. О чем она пишет – совершенно безразлично. Важно ее поэтическое восприятие и поэтическое выражение мира. Диапазон ее творчества громадный. Содержание ее поэзии глубоко, богато и разнообразно. Поэзия есть молитва, это ни к кому так не применимо, как к Кондаковой, и молитвенность сказывается у нее не только в стихах религиозных, но и в стихах, чуждых религиозным мотивам. К поэзии Кондаковой можно применить слова Жуковского «Поэзия есть Бог в святых мечтах земли».

Ренэ Герра, д-р. фил. наук Парижского университета

Это 3-я публикация стихотворений Надежды Кондаковой в «Плавучем мосте» и 1-я (по моей просьбе) – в качестве одного из его редакторов. Кажется, в наше не спокойное время поэзия осталась «на задворках», мало востребована. Почему же к стихам Надежды Кондаковой читатель идёт, ждёт её стихи? В чём притягательная сила творчества этого замечательного поэта? Думаю, одна из причин – способность вовлекать читателя в действо описываемого, делать его своим собеседником. Одного доверительного тона здесь мало. Когда читаешь её стихи, обнаруживаешь невероятную их привязанность к «месту событий». Я бы назвал это присуствием памяти. Читатель верит ей, сопереживает вместе с ней. Её пером никогда не движет гнев и ненависть. Но всегда – любовь и стремление к примирению. Примирению даже с противниками её любви.

Виталий Штемпель, поэт, редактор

«В овечьей одёжке, в заморской дублёшке…»

В овечьей одёжке, в заморской дублёшке
и в волчией шкуре
была ты когда-то надежной дублёршей
отчаянной дури.
О молодость, молодость, как же нелепы
твои балаганы,
как слепы твои ненадёжные скрепы,
пустые карманы.
Как глупо прощалась с любимым дитятей
своим нерожденным…
О молодость, молодость, тыщу проклятий
постыдным знамёнам!
В совет нечестивых ходила? Ходила!
Лукавым – внимала.
Скажи мне теперь, под завязку хватило,
иль все еще мало?
Откуда полова неверья, оттуда
тупая двужилость.
Обмякла полова, исчезла полуда —
порода сложилась.
О молодость, молодость, дыры латая,
я ставлю заплаты.

… Но что без тебя я, моя золотая,
и что без меня ты!

«Сыграй мне, скрипач ненаглядный…»

Памяти Б.П.

Сыграй мне, скрипач ненаглядный,
такую музыку сыграй,
чтоб сердце, как голубь опрятный,
рвануло за радостью в Рай.

Чтоб всплыли большие светила
на небе тревожного дня
и музыки этой хватило
не только уже для меня.

Чтоб мой ненаглядный, мой бывший,
смущенно не пряча лица,
прощенный стоял и простивший
пред музыкой Бога Отца.

«Уйдут последние свидетели…»

Уйдут последние свидетели
эпохи серой Москвошвея
и слушатели и глядетели,
и пониматели идеи.

Уйдем и мы, не зная лучшего,
ученики, в пример иным,
но не Леонтьева и Тютчева,
а Кожинова с Бахтиным.

Из рук вторых и третьих подано,
но не бессмыслица и жмых,
а все, что предано и продано
на гулких торжищах земных.

Девяностые

«Вагоны шли привычной линией..»