Морские досуги №5

За одно траление в течение 3–4 часов при хорошо работающем трале в него попадало 35–40 тонн сельди. Казалось бы, обработай этот трал, заморозь свои 30 тонн, свари из отходов сельди рыбную муку и всё! Нет!

Капитаны просто очумевали от шальной сельди, ставили ещё один трал и вытаскивали снова до 40 тонн! Зачем, почему? Так было, такова была истинная горькая правда! Жадности их не было предела!

Так были загублены многие миллионы рыбьих жизней! Эти всё было непонятно ни тогда, ни сейчас, когда анализируешь их действия!

Может быть мне, как механику, недоступны были высшие мотивы такого поведения? И так поступало большинство из них и в следующих рейсах, которые мне пришлось совершить на рыболовных траулерах, с другими капитанами.

Выборка трала

Оставшаяся на палубе рыба, которую уже нельзя было пускать на заморозку (бункеры для мукомолок также были полны сельдью), смывалась за борт.

И вот такая картина: – у берегов Америки: лежит в дрейфе траулер, вокруг бортов плавает загнившая, смытая с палубы рыба, а в небе тысячи бакланов, которые так благодарны советским морякам за лёгкие завтраки, обеды и ужины! Все породы чаек, кроме альбатросов, фрегатов и полярных крачек тучами летали над судами и кормились «от пуза», покачиваясь на небольшой, плавной, с отливом зелёного стекла, волне.

Часто в приловы попадало много ценных пород рыб, но на них не было ГОСТа. А если нет ГОСТа, то нет и цены. А если нет цены, то в СССР никто эту рыбу не примет. И пускали эти ценнейшие породы рыб на муку. Рыбацкий труд был не самым лёгким, что на палубе, что в рыбном цеху.

Но тяжёлый труд машинной команды, как ни печально, никому не виден, кроме нас самих. И это было всегда и везде. Я в этом убедился за долгое время работы в море.

Считалось, что рыбаки получают большие деньги. Но только со временем, когда я уже начал работать по контрактам на иностранных судах мне открылась истинная картина оплаты труда советских рыбаков.

Она была в десятки раз ниже оплаты труда рыбаков любого иностранного траулера. Цифры зарплат, которые получали иностранные рыбаки, просто поражали!

Северная красота

На четырнадцатые сутки, приняв от БМРТ больше 7000 тонн мороженой рыбопродукции и попрощавшись сиреной с флотом Джорджес-банки, взяли курс домой.

Ветров с Норд-оста, Оста и Зюйд-оста, благодаря Николаю Угоднику, не было, океан сопутствовал нам без штормов, с великолепными закатами и утренним сияющим солнцем с зайчиками по склонам волн, радостного, прозрачного, тёмно-зелёного с сквозящими, почти невидимыми синими отблесками света и великолепные, с двухметровым размахом крыльев альбатросами.

Через двенадцать суток, пройдя Ла-Манш, Каттегат и Скагеррак, оставив по левому борту Борнхольм, подошли на рейд порта Таллинн.

Здравствуй, Эстония!

Акулов Анатолий

1962 – закончил среднее Херсонское Мореходное училище.

1975 – закончил Калининградский технический институт.

1962–1991 – работал в Эстонском рефрижераторном флоте.

1992–2010 – работал старшим механиком в Иностранном торговом флоте. С 2010 – пишет свои воспоминания о работе в море.

С ноября 2012 года принят в Общество Русских Литераторов Эстонии https://www.spr (https://www.spr/). ru/akulov. php

Александр Дед

Пароход должен плыть

Зима. Наша северная зима. Лед, караван до кромки льда в районе Таллинна, а дальше, зимняя Балтика. За Датскими проливами нас ждет не менее суровое в это время года Северное море. Редко, когда оно спокойно. Цвет моря-серый, ветром срывает с волн морских белые барашки и пыль, от которой становится на душе еще холоднее. Мрачное оно и холодное даже летом. Два таких места хреновых, где всегда штормит-Северное и Бискай. Бискайский залив.

Покувыркавшись вдосталь в Балтике, с борта на борт и «голова-жопа-ноги» одновременно (борто-килевая качка), наш небольшой, 70 метровый кораблик, встал на выходе из Датских проливах на якорь, рядом с большими океанскими судами, которые, как и мы, пережидали непогоду. Встречный ветер, силою под 24 м/сек., рвал верхушки волн мотылял суда на якорных цепях, как крупных рыбин, пойманных на хорошую блесну. Все ждали. «Ждали у моря погоды».

Сутки, вторые, но ветер не утихал. Штурманы смотрели карты погоды, включенный круглосуточно телевизор то дело переключался с новостей немцев на шведов, со шведов- на датчан, а с них – на голландцев. Интересовали не новости, прогнозы погоды. Мастер упрямо мотал головой и пытался предугадать изменение направления движение циклона в нашем районе. Из больших судов движение не начинал никто, все ждали.

На третьи или четвертые сутки Мастер не выдержал. «Дед, заводи машину. Сейчас поедем»-сказал он. Провернулись на воздухе, запустились. Поставили шаг на ВРШ (Винт Регулируемого Шага) и тронулись. Тронулись, единственные из всех, кто был на рейде.

«По ноздрям» дало почти сразу, с борта-на борт, с носа-на корму. Килевая качка усилилась. Мы уходим в море все дальше и дальше. Нос вылетает из воды, корма уходит в воду, регулятор частоты вращения вытягивает топливную рейку ТНВД, садятся обороты машины и слышно, как снижается вой турбины. Кажется, что машина вот-вот остановится, но она отлажена, за нею и присмотр и уход должный. Теперь нос уходит в воду и вылетает корма, вой турбины резко возрастает и становится страшен, но предельный регулятор сбрасывает подачу топлива и не дает машине уйти в разнос. Я в машине, передвигаюсь, слегка расставив руки, чтобы не улететь на дизель генератор или насосы. Машинное отделение маленькое и в нем тесно. Лишний раз проверяю уровни масла в дизелях и топливо в расходной цистерне.

При такой болтанке не хватало еще, чтобы, хватанув воздуха, остановился один из дизелей. Если Главный двигатель, то вообще херово. Очень херово. Развернет бортом к волне и оверкиль, перевернемся. «Прощайте скалистые горы…» А купаться в зимнем море не хочется никому. На борту спасательные плотики только. А в них придется залезать из воды немножко мокрым. Не май месяц на дворе. Гидрокостюмы у всех есть и я уже примерил свой. Так, на всякий случай. Сука, ну почему Дед, который его получал, был таким дрищем! Я не вмещаюсь в него при своих 180 см и 54 размере… Ему что, на танцы в нем ходить, взял бы на пару размеров больше! Верняк ведь, что пердунком был уже и мерз. Теплого бельишка наподдевал бы на себя.

Непруха бля……Не влезу.

А ветер все усиливается. Команда чувствует приближение жопы и тупо дуется в «Тыщу» в столовке. Моя смена-электромеханик Дима, тоже здесь. Ждет, когда сможет кого-нибудь сменить в игре. «Как-то не спится, Саня»-отвечает он мне, сделав выразительные глаза. Периодически с моста, он тоже не спит, спускается Мастер. Он переключает ТВ с канала на канал и смотрит новости. Видно, что он нервничает и с каждым часом все больше. В машину мы заглядываем все чаще. Уже вне очередности туда периодически бегают два моториста, Дима и я. Быстро оглядев механизмы, пулей вылетаем наверх. Все в курсе, что, если перевернемся, спасения в машинном отделении нет. Уйдешь вместе с судном. Судно теряет ход, 1000 сильная машина уже начинает переставать справляться с усиливающим встречным ветром.

По коридору взад-вперед мечется новый молодой второй помощник по кличке «Лабус» (он работал в Прибалтике). У него паника, в руках гидрокостюм и он то выскочит из каюты и подбежит к иллюминатору кормовой двери, то метнется назад в каюту. Бегает молча, но вид то вылетающей из волн, то полностью уходящей в воду нашей кормы, добивает его и начинается истерика. «Что вы сидите, ждете, когда утонем? Вы идиоты?»-блажит он. Электромеханик Дима глубоко вздыхает, спокойно кладет карты на стол и спрашивает: «А что делать то?». «Плотики, сбрасывать, с судна уходить!»-истерит Лабус. Моторист Сергей и боцман Саныч пытаются его успокоить: «Да, брось! Сейчас все успокоится, не ссы». Лабус вскипает и, бросив гидрокостюм в каюту, рвет на мостик. «Сейчас ему Мастер там покажет, и плотики и в воду прыгать»-заключает боцман. Все нервно смеются. По одному ходим в каюту и выкладываем поближе теплые вещи и ценное, чтобы схватить и надеть при необходимости.

Судно уже еле удерживается машиной против ветра. Наш ход падает до 2х узлов. Народ становится задумчив и мрачен. Лабус получил бздей на мосту за панику и сидит в каюте. Двери в каюту у всех открыты и стоят на штормовках, чтобы не захлопнулись. Боцман, молча и, стараясь сделать это спокойно, забивает ногой коврик под дверь в столовую и клинит ее намертво. Для надежности. Все понимают, что развязка приближается неумолимо. По ТВ иноземцы передают последний прогноз, усиление ветра до 28 м/сек.

Все… приплыли бля… Народ переглядывается. Стоящий у ТВ Мастер мрачно оглядывает всех. Все понятно без слов, но как-то не хочется. И на дворе уже темно и облака низко. Хрен с вертолета увидят. Ждем-с, как говорится.

Если бы случилось неизбежное, не писал бы я этих строк. «Если бы, да кабы…». Ошиблись синоптики. Стихать начал ветер. «Ну, говорил же я, что ветер стихнет!» – победно изрек Мастер. Команда тяжело вздохнула. Мы в очередной раз посмотрели в пустые глазницы той, кого называют "курносой". А в Роттердаме все тупо и мрачно нажрались. Лабус неделю не смотрел команде в глаза.

Когда возвращались назад, волны еще не растрепали веночки на волнах. Их сбрасывают в море в том месте, где пропал в шторм маленький рыбачек. Я видел два. Значит, рыбачков было двое…

Судовой электрик, радист и дудочка

Мой друг-электрик Сергей, жил в каюте соседней с радистом (радистярой). На судах, (пока их не оснастили спутниковой связью), была радио-служба. Состояла из начальника рации и радиста. Сутки вахты они делили пополам. Но есть в радиоэфире «три минуты молчания», когда все в море замолкают, чтобы услышать в эфире даже самую слабую мольбу о спасении- SOS, с тонущего судна. Судно движется, пересекая часовые пояса, а время подачи сигнала остается прежним, по Гринвичу и радио-служба несет свою службу в эфире. Время у них сдвигается, отдыхают они тоже по Гринвичу. Поэтому в длительных рейсах сдвигаются не только часовые пояса, но и время в мозгах радиослужбы. Начинают в головах у них путаться день с ночью и наоборот. Сергею, на стоянке, один из гостей оставил дудочку в подарок. Незатейливую деревянную детскую дудочку-трубку с дырочками. Чтобы тот не скучал в рейсе. Моряки, они же, как дети, только писи большие, а ум тот же. Сергей талантлив во всех отношениях. Полиглот, языки ему даются легко, хваток и рукаст. В свободное время собирал великолепные модели парусников в бутылках. Часть их было подарено друзьям, а часть уходила «на Ура» в антиквариате на Невском проспекте по 300 бачков за штуку. Наш третий друг, хозяйственный старший моторист Игорь, хотел даже поставить дело на поток и заняться реализацией изделий. Со своей стороны, обещал поставку пустых бутылок любых форм и количества, причем совершенно бескорыстно, в качестве вклада. Но, Сергей отказал другу. Для творческого процесса нужно время и соответствующее настроение. Халтура здесь совершенно не допустима. Да и зрение садится, изделия у него были штучными, многое он браковал и уже, почти законченное изделие (по моему мнению), шло «рядом с бортом», в открытый иллюминатор. Обладал Сергей и музыкальным слухом. Уже через час, на взятом в рейс для самообучения аккордеоне электромеханика, по моей просьбе, начал играть без нот «Амурские волны». Сидя как-то вечером в каюте, начал дудеть и на дудочке. Подбирать мелодию какую-то. Ну, подудел, подудел и в стол убрал. Через несколько минут зашел заспанный и всклокоченный радистяра-сосед. Присел и молча закурил. «Серега, чего-то совсем голова идет» – пожаловался он, после недолгого молчания. На удивленный встречный вопрос ответил, что начал он музыку слышать. Глюки у него пошли. Проверил радиоточку в каюте-выключена, поднялся в радиорубку – общесудовая трансляция тоже выключена. Совсем, видно, голова от смены часовых поясов едет. Перекурили они, и радист ушел к себе. Серега-парень с юмором, делать нечего на переходе вечером, вот он и повадился радиста изводить. Мелодия, которую он освоил почти в совершенстве, была «Гимн Советского Союза». Вот и наигрывал он ее в течение пары недель перехода. Судовой врач и наш собутыльник Леша, тоже был в курсе розыгрыша. Когда радист обратился к нему с жалобами на «музыку в голове», Леша прочел ему целую лекцию о психических отклонениях у моряков, связанных с воздержанием. Успокоил, что с приходом на берег при возобновлении половой жизни, все пройдет само собой. За время перехода можно было наблюдать слоняющегося по судну радиста, разговаривающего самого с собою. «Здесь не слышу, а там слышу»-бормотал он.

Во время чаепития или в перекур, в присутствии радиста, кто-нибудь из присутствующих поднимал ненароком тему о начинавших звучать и у него в голове голосах или мелодиях. Тема охотно поддерживалась и развивалась остальными.

Но все тайное, когда-то становится явным. Запалился и Серега, не успев вовремя убрать дудочку в стол. Мир с радистом был восстановлен только после распития ударной дозы спиртного. На врача Леху радист надулся до конца рейса.

P.S.

«Три минуты молчания – Сигнал SOS был принят на флоте в 1908 году. Вопреки общепринятому мнению это не означало «Save Our Souls» («Спасите наши души»). Буквы SOS не имеют никакой расшифровки. Они просто были выбраны как наиболее простая и отчетливая комбинация (три точки, три тире, три точки). И с тех пор 48 раз в сутки, два раза каждый час (с 15-й по 18-ю минуту и с 45-й по 48-ю), наступали три минуты тишины в эфире. Обрывались на полуслове все сообщения, и радисты всего мира настраивались на частоту 500 герц в ожидании сигналов бедствия. Первый раз они прозвучали в эфире 14 апреля 1912 года с печально знаменитого «Титаника». Азбукой Морзе весь мир пользовался долгие годы, а позывные SOS спасли сотни тысяч жизней. Но с 1 февраля 1999 года мир перешел на новую сигнальную систему. Технический прогресс остановить невозможно, и современное оборудование позволяет осуществлять связь в автоматическом режиме, с применением буквопечатающих устройств и факсимильных аппаратов»

Дед Александр

Закончил ЛВИМУ, СМФ. До его развала работал в БМП, потом до 2002 г. в частных компаниях, как Российских, так и греческих, https://www. proza. ru/avtor/ded2015

Алексей Антонов

Убежавший в небеса

«Жизнь похожа на коробку шоколадных конфет.

Никогда не знаешь, какую вытянешь».

    Художественный фильм «Форрест Гамп».