На Суворовской площади

Не пойму, кого мне всё же жальче,
Ничего не ставлю ей в вину,
Вышел срок, и стал мужчиной мальчик,
И его забрали на войну.

Вы словам не очень-то и верьте,
Я и сам поверить был бы рад,
Говорят, любовь сильнее смерти,
Мало ли чего наговорят…

Он ушел, назад не обернулся,
И в бою он помнил про неё,
Потому под пулями не гнулся…
Мальчик, мальчик, горюшко моё!..

В тесный круг сходились горы хмуро,
Словно в драке – все на одного…
Что ж ты натворила, пуля-дура,
Почему ты выбрала его?

Этот мир насквозь пропитан болью…
Всё равно не плачь и не реви,
Мальчик знал, что умирать с любовью
Веселей, чем жить, – но без любви!

Невеста

Это было когда-то, а как будто вчера,
Полюбила солдата практикантка-сестра.

Он метался и бредил, и в бреду повторял:
«Мы с тобою уедем…» А куда – не сказал.

Как-то так, между делом, объяснился он с ней:
«Ты мне нравишься в белом, будь невестой моей…»

И без слов, с полужеста, понимала она –
Что такое невеста, да почти что… жена!

Мир наполнился эхом, как пустынный вокзал,
Он однажды уехал, а куда – не сказал…

И пошла по палате, ни жива ни мертва,
В ярко-белом халате практикантка-сестра.

И кричала в дежурке: «Он не умер, он спит…»
И пила из мензурки неразбавленный спирт.

Невпопад и не к месту всё твердила она:
«Что такое невеста? Да почти что… жена!»

Баллада о капитане

Любимая ни в чём не виновата…

    Пётр Кошель

Он сам любил, и был любим когда-то,
Но только жизнь петлёю завилась,
И для него стал самой чёрной датой
Тот день, когда она – не дождалась…
В Атлантике искал он Атлантиду,
Но, видно, долго за морем гостил –
Жену родную выпустил из виду,
А вышло как-то так, что – упустил.

Как долог путь с рассвета до заката,
Крута его дорога, не поката,
Шарахнулись соседи от него,
Когда к пустому дому он вернулся…
Но устоял!.. И только чуть прогнулся.
Ссутулился, не более того…

И день, и ночь он помнит про утрату,
В календаре обвёл он эту дату,
И написал наивные слова:
«Любимая ни в чём не виновата,
Любимая ни в чём не виновата,
Хотя она, конечно, не права!»

Имущества – шинель да два бушлата,
Духи «шанель», что ей дарил когда-то,
Пустой и позабытый пузырёк,
Ещё осталась белая косынка,
Которою она махала с пирса,
А он в ответ ей брал под козырёк.

Ему всё время чудится зловеще,
Что мир кругом изменою пропах…
Он видит, как она хватала вещи,
А вот любовь – забыла впопыхах.
Он кроет её матом-перематом,
Он бродит неприкаян и небрит,
Но на груди, у сердца, под бушлатом
Косынку её белую хранит.

Твердят ему: оставь ты эту муку,
Советуют: забудь её, змеюку!..
А он всё повторяет: «Ничего…»
Но рвёт печаль, и гнёт его кручина,