Придёт письмецо,
ты закроешь лицо,
но нет никакого обмана…
Надень же на левую руку кольцо
из пламени Афганистана.
Но год или два,
и ты вспомнишь едва
любви не смертельные раны.
я сделаю всё, чтоб ты вышла жива
из пламени Афганистана.
Нас в горах не найдёт
Нас в горах не найдёт
почтовой самолёт,
и письмо от тебя
до меня не дойдёт.
Посветлеют снега,
встанут стены огня.
Будет бить ДШКа
из ущелья в меня.
Будет бить ДШКа,
будет жизнь коротка,
может быть, у меня,
может быть, у стрелка…
Нас в горах не найдёт
даже радиосвязь.
С безымянных высот
лупят в нас, не таясь.
Поднимаемся в рост,
отвечаем огнём,
между огненных звёзд
по Вселенной идём.
И краснеют снега,
и дробится скала.
Смерть в горах дорога –
жизнь такой не была.
Нас в горах не найдёт
запоздавший приказ,
и никто не придёт
и не выручит нас.
Погибает десант,
погибает навек.
…Погодите, я сам,
это – мой человек,
это мой ДШКа,
это мой разговор,
я дойду до стрелка,
он не спустится с гор…
Нас засыплет метель,
нас завалит скала.
Смерть мягка, как постель,
жизнь такой не была.
Мы в объятьях сплелись,
мы навеки родня.
Пусть продолжится жизнь
без него и меня.
Нюрка
Плачет Нюрка, живая душа,
слёзы с кровью смешались на лапах.
Ах, как Нюрка была хороша –
самый тоненький чуяла запах.
Плачет Нюрка, а птица летит,
боевая железная птица.
Плачет Нюрка, себе не простит.
Но ведь плачет. И всё ей простится.
Гладит Нюрку родная рука.
Ей лизнуть бы хозяйскую руку:
так знакома она, так легка,
обречённая Нюркой на муку.
Вертолётный врезается пол
в иссечённое Нюркино тело.
…Сотню раз она чуяла тол,
а в сто первый – чуть-чуть не успела.
По загривку прошёл холодок,
когда запахом сбоку пахнуло,
но на тонкий стальной проводок
по расщелине лапа скользнула.
И взметнулся огонь из камней,
и запахло железом калёным,
и хозяин, идущий за ней,
опустился на землю со стоном.