А вы точно – социологи? Нетолерантные истории о становлении социологии в регионах России

И я пошел учиться. Судовые двигатели 2Д6 и V12, легководалазное дело, борьба за живучесть корабля, много всего всякого-разного. Сентябрь уж наступил, уж роща отряхает последние листы, а я все учусь…

Приходит домой письмо. Вызов в деканат. Прихожу.

– Ты чего же это, друг, на занятия не ходишь? Уж все учатся давно, а ты где бегаешь?

– Здравствуйте, новое дело! Вы же мне справку в июле не дали? Вот меня и отправили от военкомата в Морскую школу!

– В Морскую школу, да? Учишься, да? Ну, что же, неси справку из военкомата…

Военкомат капризничать не стал, и справку быстренько выдал. И доучился я в Морской школе до самого победного конца – до 23 ноября 1984 года. То есть первый семестр в вузе прошел практически полностью без меня.

Получил я выпускные документы, пришел домой и говорю родителям:

– Родители, а, родители? А зачем мне институт? Вот, смотрите, у меня в руках две рабочие специальности. Я – моторист – дизелист! И вот еще: водолаз – это тоже я! На кусок хлеба я себе всегда этими умениями заработаю! Не пойду я, наверное, в институт, не нужен он мне!

И не пошел…

От сессии до сессии

Проходит несколько дней, ко мне в гости забегает Колька Маркелов, с которым мы вместе с детского сада, и в школе вместе, и в институт вместе поступали, и поступили. Он в параллельной группе оказался.

И говорит мне Колька: «Ты чего это в институт не приходишь? Там твоя стипендия за два месяца лежит! Ты хоть старосте позвони, договорись, как деньги заберешь!»

Позвонил я старосте, пошел в институт за стипендией, да как-то и зацепился… Девчонки там симпатичные в группе, мужчины вполне достойные, да и так, – интересно же…

С горем пополам сдал первую сессию. Хотя, почему это – с горем пополам? Одна тройка всего. По истории КПСС (потом, на пятом курсе, пересдавать пришлось, чтобы «красный диплом» получить).

Второй (для меня – первый) семестр я проучился, в общем, спокойно, как все. Решал дифференциальные уравнения (сначала однородные, а затем и в частных производных), транспонировал матрицы, чертил гиперболоиды вращения и всякие эпюры Монжа, конспектировал работы Ленина и других достойных мыслителей. Все как у людей.

Подошла весна, и моих товарищей по Морской школе потихоньку стали призывать. То одного, то другого. И как-то всех и позабирали… А меня не трогают. Странно.

Пошел я снова в военкомат к майору Кудряшову.

– Что, – говорю, – за дела? Почему всех забрали, а меня не трогают?

– Так ты же студент! – отвечает мне майор Кудряшов. – Тебе отсрочка положена, до самого конца экзаменов, до июля. Вот как сдашь ты все экзамены, тогда мы тебя и заберем! А пока – права не имеем!

– А куда же вы меня заберете в июле, товарищ майор? – говорю я.

– А в стройбат мы тебя заберем, – отвечает майор, – сейчас мы во флот набираем, потом будем десантников набирать, потом танкистов – (ну, может, и наоборот), – а в июле – только стройбат! Так что готовься!

А мне чего-то так не хотелось в стройбат! Сильно не хотелось, честно. Не для стройбата мама ягодку растила (думал я себе так… Почему-то…).

Уговорил я, в общем, майора Кудряшова. И 10 мая ушел во флот, успев сдать только зачеты. А экзамены за первый курс в полном объеме сдавал уже через три года. Но это совсем другая история.

Петров и Васечкин районного масштаба

Помните фильм «Каникулы Петрова и Васечкина», где в пионерском возрасте снимался нынешний лысый хореограф Егор Дружинин? (Пусть не обижается Егор, я и сам лысый, – это не обидно.)

Так вот этот фильм снят не только про Петрова и Васечкина, но и про нас с моим старинным другом Олегом М. Мы познакомились примерно в том же возрасте, в котором находятся герои фильма (лет 14), и тоже в летнем лагере. По возвращении домой оказалось, что мы живем в соседних домах. Ну, и завертелось…

До призыва на службу мы были практически неразлучны, хотя учились в разных школах. Читали одни и те же книжки, играли в одни и те же игры, за одной и той же барышней ухаживали. В нашей парочке Олег, безусловно, был Васечкиным (озорным, талантливым, динамичным, хулиганистым, бесстрашным и прекрасным), а я – Петровым (начитанным ботаником-интровертом; немножко умным, но довольно нудным; и, безусловно, «ведомым» во всех затеях).

В старших классах по каким-то (уже не помню, по каким) причинам мы оказались в театральной студии. Даже нет, не «студии», а в «народном театре» (был такой статус для особо продвинутой самодеятельности). Начинали с позиции осветителей, рабочих сцены, потом стали выходить на подмены «Кушать подано», а потом даже какие-то роли второго плана в каких-то спектаклях про комсомольцев-героев получили. А сцена, кстати, была у нас прекрасная, настоящая театральная сцена и настоящий театральный зал с оркестровой ямой, чем не каждый театр-то может похвастаться. Занимались мы в здании, которое тогда было ДК им. В. И. Ленина (богатейший Дом культуры при металлургическом гиганте «Красный Октябрь»), а теперь вдруг оказалось театром «Царицынская опера». Кому не лень набрать в поиске по картинкам «Театр Царицынская опера», так вот те три окна на верхнем этаже справа от центральной колоннады – наши.

Меня родители «вытащили» из театра в десятом классе, когда пришла пора готовиться к экзаменам (а богемная театральная жизнь этому сильно мешала, прямо очень сильно), а Олег так и дозанимался до самого выпускного. И до такой степени увлекся «этим делом» (думаю, что не театром, а именно «этим делом» в комплексе), что поехал поступать в Москву – в Щепкинское, Щукинское и Школу-студию при МХАТ. Разумеется, не поступил. Вернулся в Волгоград, год отработал на заводе электриком и ушел служить одновременно со мной. Но на два года (это важно). Служил он, кстати, неподалеку, в КапЯре / Знаменске (хотя вот это уже, как раз, не важно).

Что за комиссия, Создатель!

При чем здесь социология, спросите вы? «Это присказка, не сказка, сказка будет впереди», – отвечу я вам.

В общем, так или иначе, попал я служить на дважды Краснознаменный Балтийский флот, Латвия, город Лиепая, 16-я дивизия ракетных подводных лодок. Девять (могу ошибаться, больше 30 лет прошло) старых дизельных лодок и один новый надводный корабль. ПМ-30. Плавучая мастерская. Построенный в Польше три года назад прекрасный корабль, объединяющий в себе две функции: с одной стороны, это очень комфортабельный плавучий отель для офицеров штаба; с другой стороны, под палубой этого корабля расположен целый завод, способный обслуживать, ремонтировать, восстанавливать работоспособность и боеспособность всего остального подводного железа. Корпусной, электрический, механический цеха, станки, прессы, сварочные агрегаты, гидролизные ванны. Полный набор.

Идет дивизия на учения. Идут в море лодки. Идет в море наш корабль. В каютах на верхних палубах – командиры-адмиралы, организуют все это дело и наблюдают за происходящим из-под козырьков с дубовыми листьями (нет, они не лесники). Внизу, под палубой, – мотористы («маслопупы»), трюмные машинисты («мазута»), много кого еще, и я – старший дозиметрист радиационной и химической разведки («химоза»).

Так или иначе, прошло два года. И вот весной, в конце второго года моей службы, на корабле появляется группа странных, непривычных людей. В костюмах, с галстуками. Давно таких не видел. Два года примерно. Нас собирают в Ленинской комнате, и гости нам говорят:

– Дорогие друзья! Мы – выездная приемная комиссия Московского государственного университета. На философском факультете МГУ создается новое отделение – отделение социологии. Так как мало кто знает, что это за зверь такой – социология, да и народец на философском факультете, в целом, слабоват, – одни барышни, мы решили разбавить это благолепие свежей матросской кровью. Мы понимаем, что вы тут давно книжек не читали, все это мы учтем. В общем, у нас есть полномочия провести сейчас с вами собеседование, а вот когда вы уволитесь через месяцдругой, – вы приедете в Москву и по результатам этого собеседования будете зачислены на социологическое отделение философского факультета МГУ. Соглашайтесь, ребята! Ну, совсем никак без вас советской социологии!

Насчет книжек, кстати, – это неправда. Читали мы тогда, как и вся страна, взахлеб. На нашу каюту (14 человек), впрочем, как и почти на любую другую, мы выписывали журналы «Огонек», «Нева», «Москва», «Новый мир», «Звезда» и что-то еще. А я лично, как особо выпендрявистый, еще выписывал журнал «Театр». Именно на службе я впервые прочел «Самшитовый лес» М. Анчарова. Позже эту книжку у меня выменял на «Мастера и Маргариту» полковник медслужбы, писавший прекрасные стихи и делавший чудесные модели конных воинов. Он шел с нами на учения, а мне приказали делать приборку в его каюте. А модели он делал, потому что был увлечен изучением истории военного костюма. Красота невероятная!

Ну вот, и на нашем корабле в Ленинской комнате устроили эту выездную приемную комиссию (на лодках, очевидно, невозможно ее организовать в принципе, а в казарме, где живут экипажи лодок, видимо, неудобно). И потянулся народ – и наши, и с лодок. Уж не знаю, у кого там какие результаты получились по итогам собеседования. Не узнавал я, потому что расстроился. Подошел я к этой комиссии и говорю:

– Дорогие товарищи! А вот мне еще год служить осталось! А можно я с вами сейчас пособеседуюсь, еще годик послужу, а потом уволюсь, и к вам в МГУ приеду?

– Нельзя, – отвечают дорогие товарищи, – не в нашей это власти!

– Ладно, понимаю, – говорю я, – но вы же к нам на следующий год снова весной приедете?

– Это сильно вряд ли, – говорят товарищи, – не думаем…

И, вы знаете, не обманули! Действительно – на следующий год не приехали!

Ну, что же делать? Я собрал все бумажки, которые были у этой комиссии при себе (программы, вопросы к собеседованию / экзамену, какие-то буклеты, методички), сформировал посылку и отправил ее Олегу в Капустин Яр.

И Олег, уволившись из армии через месяц, проштудировал эти программы-методички, поехал в Москву и поступил в МГУ. На философский факультет. На социологическое отделение.

А я отслужил еще год, уволился и вернулся в политех к своему сопромату, теории механизмов и машин и режущему инструменту.

И даже сессию после возвращения сдал неплохо. Что совсем уж ни на что не похоже…

Учиться, учиться и еще раз учиться!

И вот на протяжении последующих четырех лет наши встречи с Олегом выглядели примерно так. Пару раз в год (как правило, на каникулах) Олег появлялся в Волгограде с очередной (иногда – внеочередной) компанией друзей и поклонниц (как правило, тоже студентов университета), мой график летел к чертям (хотя какой у меня тогда был график?), и в веселом беззаботном трепе я выхватывал какие-то интересные мне темы. Тост «За Бэконов – Роджера и Френсиса!» (надо почитать), спор о системе наук по Конту (а кто такой Конт?), обсуждение оснований стратификации по Сорокину (а что такое стратификация?).

В общем, Олег уезжал, а я шел в библиотеку. За Бэконами (обоими), Контом (не так-то это было просто) и Сорокиным (тем более). Но что – то все же находилось. Уж Платон-то с Аристотелем всегда были доступны.

А потом произошло еще два события. Называю их по порядку, а не по значению.