Конец привычного мира. Путеводитель журнала «Нож» по новой этике, новым отношениям и новой справедливости

Таким образом, границы определения насилия снова сдвинулись. Теперь под него подпадают, например, сексуальные действия взрослого человека с женщиной, лежащей в коме, или с малолетней девочкой (в первом случае из-за невозможности дать явное согласие, а во втором из-за недостаточной осознанности решений, принимаемых ребенком).

Новая формулировка дает возможность разграничить не только физическое, но и психологическое воздействие.

Яркий пример насильственной коммуникации, происходящей без реального контакта участников, – феномен дикпиков, когда мужчины без запроса отправляют адресату фотографии гениталий.

В парадигме культуры насилия это действие называют шуткой (в лучшем случае с оговоркой «возможно, она неудачная»). Однако с точки зрения новой культуры – культуры согласия – оно однозначно расценивается как грубое домогательство и маркируется как недопустимое.

Как изменилось понятие насилия в законах

Система общественных взглядов изменилась – пришлось скорректировать и правовые нормы[18 - https://scholarlycommons.law.northwestern.edu/cgi/viewcontent.cgi?article=7178&context=jclc (https://scholarlycommons.law.northwestern.edu/cgi/viewcontent.cgi?article=7178&context=jclc)]. В ряде стран изменилось уголовное законодательство в части определения понятия «изнасилование»: так, в США пересмотрели[19 - https://www.bbc.com/russian/society/2012/01/120106_men_victum (https://www.bbc.com/russian/society/2012/01/120106_men_victum)] норму, по которой изнасилованием считался половой акт, совершенный с женщиной вопреки ее физическому сопротивлению.

С 2012 года американское законодательство стало наконец учитывать, что жертвы могут 1) быть обоих полов, 2) не оказывать сопротивления насильнику (из-за страха, физиологически обусловленной реакции ступора или ограниченных возможностей здоровья).

Израильский закон признает[20 - https://cyberleninka.ru/article/n/k-voprosu-o-ponyatii-iznasilovaniya (https://cyberleninka.ru/article/n/k-voprosu-o-ponyatii-iznasilovaniya)] изнасилованием половой акт, согласие на который получено обманом (например, если врач уверяет, что совершает его в терапевтических целях, или если человек намеренно выдает себя за кого-то другого). Таким образом, в правовую систему вводится важное правило: согласие должно быть не только добровольным, но и информированным.

Больше всего обсуждают шведскую трактовку[21 - https://www.colta.ru/articles/society/22744-kak-v-shvetsii-rabotaet-zakon-o-seksualnom-soglasii (https://www.colta.ru/articles/society/22744-kak-v-shvetsii-rabotaet-zakon-o-seksualnom-soglasii)]. С 1984 года в Швеции понятие «жертва изнасилования» применяется и к женщинам, и к мужчинам; с 2005 года изнасилованием считается секс с людьми, не достигшими «возраста согласия», с 2013-го – секс с использованием не только бессознательного, но и уязвимого состояния потерпевшего или потерпевшей.

Однако самые громкие споры вызвала норма, которая вступила в силу 1 июля 2018 года: изнасилованием считается сексуальный акт, на который хотя бы один из партнеров не дал явного и недвусмысленного согласия. Причем это согласие может быть отозвано в любой момент.

На практике это означает, например, что обвинение в насилии может быть предъявлено в ситуации, когда женщина дала согласие на вагинальный секс, но ее партнер неожиданно приступил к анальному или решил принудить ее к БДСМ-практикам.

Шведский закон много критикуют: его противники обращают внимание на ряд этических проблем, которые возникают из-за пересмотра правовых норм, – например, вопрос о правах людей с ментальной инвалидностью[22 - https://www.psychiatrictimes.com/view/discussing-and-assessing-capacity-sexual-consent (https://www.psychiatrictimes.com/view/discussing-and-assessing-capacity-sexual-consent)]. По закону, согласие недееспособного человека на секс нельзя считать в полной мере информированным и взвешенным. Тогда получается, что интимные отношения людей с психическими расстройствами незаконны.

Неясным остается и вопрос, как разграничить действительно добровольное и «вынужденное» согласие[23 - http://citeseerx.ist.psu.edu/viewdoc/download?doi=10.1.1.834.8059&rep=rep1&type=pdf (http://citeseerx.ist.psu.edu/viewdoc/download?doi=10.1.1.834.8059&rep=rep1&type=pdf)] – например, когда один из партнеров заявляет, что секс является «доказательством» любви и настаивает на переходе к этой форме близости, играя на чувствах и доверии другого.

Ко вполне закономерным опасениям добавляется и множество мифов, возникающих из-за недопонимания сущности культуры согласия[24 - https://www.tandfonline.com/doi/abs/10.1080/00909882.2018.1435900?src=recsys&journalCode=rjac20& (https://www.tandfonline.com/doi/abs/10.1080/00909882.2018.1435900?src=recsys&journalCode=rjac20&)]. Например, многие уверены, что отлично понимают, что такое согласие, и им не нужна дополнительная информация об этом. На практике же нередко оказывается, что «согласием» посчитали тот факт, что жертва насилия ехала в поезде одна: значит, «искала себе приключений»[25 - https://www.the-village.kz/village/city/asking-question/6993-sama-vinovata-pochemu-v-nasilii-udobno-obvinit-zhertvu (https://www.the-village.kz/village/city/asking-question/6993-sama-vinovata-pochemu-v-nasilii-udobno-obvinit-zhertvu)].

Еще одно распространенное убеждение – что если в законе закрепить запрет на сексуальные отношения без явно выраженного согласия участников, то люди погрязнут в несправедливых обвинениях, выданных задним числом. Впрочем, реальность не подтверждает этих опасений[26 - https://scholarship.law.vanderbilt.edu/cgi/viewcontent.cgi?article=1648&context=vlr (https://scholarship.law.vanderbilt.edu/cgi/viewcontent.cgi?article=1648&context=vlr)].

В качестве альтернативы исследователи предлагают другие названия новой культурной парадигмы, например «культура антинасилия»[27 - https://scholar.law.colorado.edu/cgi/viewcontent.cgi?referer=https://scholar.google.com/&httpsredir=1&article=1009&context=articles (https://scholar.law.colorado.edu/cgi/viewcontent.cgi?referer=https://scholar.google.com/&httpsredir=1&article=1009&context=articles)], избегая обращения к слову «согласие».

Почему это, казалось бы, привычное понятие вызывает так много споров?

Как идея согласия появилась в гуманистической психологии

Термин «согласие» предполагает обращение к отдельному человеку как к субъекту взаимодействия, в то время как в традиционной культуре на первом месте групповой субъект: свобода личности строго ограничивалась требованиями и интересами общины – семейного клана, религиозной группы и т. п.

Однако в ХХ веке эту традицию пересмотрели[28 - https://www.elibrary.ru/item.asp?id=14280684 (https://www.elibrary.ru/item.asp?id=14280684)] – не в последнюю очередь благодаря развитию идей гуманистической психологии в трудах Ирвина Ялома («Вглядываясь в солнце. Жизнь без страха смерти»), Эрика Фромма («Человек для себя»), Карла Роджерса («Становление личности. Взгляд на психотерапию») и др. Новая норма предполагает приоритет личной свободы. А значит, границы того, как можно и как нельзя взаимодействовать с конкретным человеком, определяет в первую очередь он сам.

Право на волеизъявление, согласно новой норме, не зависит от принадлежности человека к этнической, религиозной, гендерной, возрастной или другой социальной группе.

Для нас сейчас все это само собой разумеется, однако еще 150 лет назад субъектность признавалась[29 - https://knife.media/feminism-in-russian-empire/ (https://knife.media/feminism-in-russian-empire/)] только за взрослыми мужчинами, но не за женщинами и тем более не за детьми: их жизнь почти целиком зависела от воли родителей или супругов. Впрочем, отношение к женщинам как ко второсортным существам до сих пор распространено[30 - https://www.elibrary.ru/item.asp?id=17330517 (https://www.elibrary.ru/item.asp?id=17330517)] и на постсоветском пространстве.

Современные психологи рассматривают[31 - https://www.elibrary.ru/item.asp?id=17330517 (https://www.elibrary.ru/item.asp?id=17330517)] согласие как одно из необходимых условий социально-психологической безопасности личности. Если мы вынуждены взаимодействовать (словесно, физически и тем более сексуально) с кем-то против своей воли, это само по себе является опасной, угрожающей психике ситуацией.

Примеры таких ситуаций:

? врачебные манипуляции, о которых пациента не предупредили или которые совершают вопреки его желанию;

? визит в чужой дом без предварительного согласования;

? договорной брак, при котором молодожены впервые видятся непосредственно на свадьбе.

Фактически во всех этих ситуациях человеку, которого насильно вовлекают в общение, отводится пассивная роль. Такой процесс объективации может обернуться разрушительными последствиями для психики[32 - https://static1.squarespace.com/static/5aa023a785ede124ff075b89/t/5b919a434d7a9ccbe86fac29/1536268873854/Objectification+Theory_Toward+Understanding+Women%27s+Lived+Experiences+and+Mental+Health+Risks.pdf (https://static1.squarespace.com/static/5aa023a785ede124ff075b89/t/5b919a434d7a9ccbe86fac29/1536268873854/Objectification%20Theory_Toward%20Understanding%20Women's%20Lived%20Experiences%20and%20Mental%20Health%20Risks.pdf)].

Любопытно, что философская трактовка термина «культура согласия»[33 - https://cyberleninka.ru/article/n/kultura-soglasiya-v-kontekste-suschestvovaniya-sovremennogo-cheloveka (https://cyberleninka.ru/article/n/kultura-soglasiya-v-kontekste-suschestvovaniya-sovremennogo-cheloveka)] выходит далеко за пределы не только сексуальных, но и вообще межличностных отношений. Ученые связывают[34 - http://ecsocman.hse.ru/data/585/191/1217/003-Aliev_M.G.pdf (http://ecsocman.hse.ru/data/585/191/1217/003-Aliev_M.G.pdf)] его появление с нарастающей глобализацией, из-за которой социальные нормы размываются и смешиваются.

В условиях, когда участники диалога (отдельные индивиды, группы или целые сообщества) могут общаться в режиме реального времени, физически находясь на разных континентах, нет универсальных правил «правильного» поведения – слишком велики культурные различия.

Единственная возможность выстроить взаимодействие, которое устроит всех участников, – осознанно относиться к ситуации здесь и сейчас, выражать активное согласие с тем, по какому принципу строится общение и что делают и говорят собеседники.

Примером такого диалога может быть виртуальная группа поддержки (например, материнская), члены которой делятся собственным травматическим опытом, могут выразить друг другу сочувствие, поделиться своими способами выхода из сложных ситуаций. Все это предполагает уязвимость участников, поэтому такие сообщества часто формулируют своды правил поведения в группе.

Как правило, в безопасных пространствах приветствуются формулировки, которые соответствуют принципам ненасильственного общения:

? эмоциональная поддержка участников («Сочувствую вашему горю!»);

? выражение собственных чувств в формате «я-сообщений» («Мне очень жаль, что вам пришлось это пережить»);

? описание собственного опыта («Когда у меня была похожая проблема, мне помогла работа с психологом»);

? предложение посильной помощи («Если хотите с кем-то поговорить, я могу дать свой телефонный номер»).

Недопустимыми обычно считаются:

? осуждение и обесценивание («Вы обыкновенная лентяйка, вот и выдумываете себе проблемы на ровном месте!»);

? советы из «экспертной позиции» («Вам надо просто полюбить себя, и все сразу пройдет!»);

? пассивная агрессия в адрес других участников («Конечно, легче в интернете ныть, чем работать над собой!»).

Предполагается, что человек, который присоединяется к сообществу, согласен с правилами взаимодействия в группе. Озвучивание норм, которые действуют в конкретном месте в конкретное время, позволяет создать сравнительно безопасное пространство для общения.

Однако даже в таких, казалось бы, прозрачных условиях регулярно возникают споры: новые участники осознанно нарушают установленные границы, пользуясь, как правило, стандартным аргументом: «Я же вам добра желаю!». Под видом добра подаются непрошеные оценки и советы в адрес членов или модераторов сообщества.

За подобные выпады обычно предусмотрено наказание – от замечаний до бана. Впрочем, в реальной жизни «доброжелателей» тоже хватает, но уйти от насаждаемых поучений сложнее, чем в сети.

Почему идея согласия встречает сопротивление в обществе

В основе идеи согласия лежит более глубокий принцип либерального индивидуализма. Он включает в себя идею плюрализма и равноценности различных мнений, ценностей и культур[35 - https://www.phisci.info/jour/article/view/1028/982 (https://www.phisci.info/jour/article/view/1028/982)]: никакое из мировоззрений не является «более правильным» по отношению к другим. В таких условиях разные люди и общности смогут мирно сосуществовать, только если есть равноправная договоренность, которая устанавливает приемлемые для всех «правила общежития».

У сторонников коллективизма и авторитаризма отсутствие единой или даже «национальной» идеи («единственно правильной»!) может вызвать весьма неприятное ощущение дезориентации.

В 2017 году 40 % россиян, по оценкам «Левада-центра», выступают в пользу «сильной руки» во власти[36 - https://tvrain.ru/news/silnaya_ruka-452512/ (https://tvrain.ru/news/silnaya_ruka-452512/)], и их число продолжает расти – в 2020 году таких было уже 49 %[37 - https://www.vedomosti.ru/society/articles/2020/02/24/823697-rossiyan-neobhodimosti (https://www.vedomosti.ru/society/articles/2020/02/24/823697-rossiyan-neobhodimosti)]. Как правило, там, где вопрос решается с позиции сильного, согласие тех, кто стоит ниже в социальной иерархии, не учитывается при принятии решений – даже если эти решения касаются их напрямую.

Удивительно ли, что идея о том, что до начала общения следует заручиться согласием его участников (даже если они заведомо слабее), встречает активное сопротивление и на бытовом уровне?

Однако преимущество культуры согласия в том, что, если она принята за базовую норму, каждый человек вправе не только соглашаться на общение, но и отказываться от того, что ему не нравится.