Треблинка. Исследования. Воспоминания. Документы

Впрочем, восставшим не удалось вывести из строя кирпично-бетонные газовые камеры. Они несильно пострадали от огня и скоро были вновь пущены в ход. Последние газации в Треблинке состоялись 18 и 19 августа, когда были уничтожены пассажиры двух эшелонов, прибывших из Белостока.

Постепенная ликвидация треблинских лагерей

Вскоре после восстания Ф. Штангль покинул должность коменданта и перебрался в Триест вслед за О. Глобочником. Новым – и последним – комендантом стал К. Франц. Последние два поезда с депортируемыми, по 39 вагонов в каждом, прибыли 18 и 19 августа. В них были евреи из Белостокского гетто. Из-за недостатка работающих заключенных за один раз в лагерь смерти подавалось по 10, а не по 20 вагонов.

Сентябрь – октябрь ушли на постепенное уничтожение лагеря: постройки были разобраны, газовые камеры уничтожены, оставшаяся колючая проволока передана в Треблинку I, а бензиновый двигатель вместе с другими металлическими конструкциями 21 октября был отправлен в Люблин. Ф. Зомбецкий видел, как осенью из лагеря вывозили разобранные на части бараки и казармы, доски, кирпичи, емкости с хлорной известью, экскаватор, использовавшийся для раскопок захоронений в «верхнем лагере», – всего более 100 вагонов. Тогда же вывезли фрагменты газовых камер[139 - Chrostowski W. Extermination Camp Treblinka. London, 2004. P. 95–96.]. Частично разобранными оставались пекарня, конюшня и другие постройки. После этого территория бывшего лагеря была вспахана и засеяна люпином и соснами.

21 октября 200 узников Треблинки (те, кто не захотел или не смог бежать 2 августа, а также отобранные из белостокских транспортов) были увезены в Собибор, где приняли участие в работах по ликвидации лагеря, после чего их казнили. Через несколько дней расстреляли (газовых камер в Треблинке уже не было) 25–30 заключенных. Согласно Ф. Зомбецкому 17 ноября последний поезд с материалами покинул Треблинку. Последних остававшихся евреев (ввиду демонтажа бараков они жили в товарных вагонах) расстреляли в конце ноября вместе с несколькими женщинами-украинками, работавшими на кухне. Последним Треблинку покинул К. Франц, в сопровождении эсэсовцев П. Бредова, В. Ментца, А. Мите и А. Ф. Рума он направился в Собибор.

На территории бывшего лагеря остались только цугвахманы Освальд Штребель и Александр Егерь, а также обервахман Николай Демидюк. Штребелю разрешили привезти с Украины семью, Демидюк и Егерь женились на местных жительницах. Все они поселились на небольшой ферме, специально для них построенной. В их обязанности входила прежде всего охрана территории от жителей окрестных деревень, надеявшихся найти там золото и драгоценности. В августе 1944 года, при приближении Красной Армии, Штребель и Демидюк бежали, Егерь был арестован советскими властями[140 - Подробнее см. статью Арона Шнеера в настоящем издании (с. 96–97).]. После этого на территории Треблинки немедленно начались раскопки и массовое мародерство[141 - См.: Гросс Я. Т., Грудзиньская-Гросс И. Золотая жатва: О том, что происходило вокруг истребления евреев / пер. с польск. Л. Мосионжника. М., СПб., 2017.].

Обратим внимание, что после ликвидации лагеря смерти «трудовая» Треблинка продолжала свое существование. В середине ноября 1943 г. в лагере разразилась эпидемия тифа, причем заключенных помещали в лазарет, где, правда, никакого лечения не было. Поскольку места для изоляции не хватало, немцы решили 10 декабря расстрелять 106 из 145 рабочих-евреев, остававшихся тогда в лагере. По данным Л. Пухавы, «с 12 ноября до 20 декабря 1943 года в лагере умерло от голода, избиения и непосильного труда 146 человек»[142 - ГАРФ. Ф. 7445. Оп. 2. Д. 134. Л. 96, 97.].

Особой жестокостью в «трудовой» Треблинке отличались вахманы, о зверствах которых рассказывали многие выжившие. Так, Ю. Лукашек свидетельствовал: «Однажды во время сильного дождя мы работали на погрузке песка. Вахманы приказали быстро раздеться догола и продолжать работу. Человек 30, в том числе и я, не успели достаточно быстро раздеться, за что всех нас избили палками и лопатами, дав каждому по 15 ударов. Однажды вахман-украинец, узнав адрес моей жены, поехал к ней и хотел изнасиловать ее. Жена моя вырвалась и сбежала. Взбешенный вахман вернулся в лагерь и избил меня палкой за то, что жена “не подчинилась” ему. Он избил меня так сильно, что плевра моя лопнула и я до сих пор серьезно болен»[143 - ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 115. Д. 11. Л. 26.].

Трудовой лагерь Треблинка продолжал существование до самого прихода Красной армии. В марте 1944 г., по показаниям М. Левита, здесь ликвидировали всех малоквалифицированных рабочих. 23 июля ввиду близости советских войск немцы расстреляли оставшихся евреев. Польский узник Тадеуш Каин свидетельствовал, что нацисты убили тогда 500 евреев, а 300 оставшихся поляков 1 августа распустили по домам[144 - ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 115. Д. 11. Л. 37.]. Для того, чтобы обреченные не убежали, их вывели из бараков и заставили лежать на земле со спущенными штанами (что затрудняло бегство). Людей группами отводили в лес к специальному рву и расстреливали. Поскольку сами вахманы были пьяными, то некоторые выжили: одни, как М. Левит, упали в яму, не получив пули, другие, как Х. Трач, сумели все же бежать в лес. Всего через трудовой лагерь Треблинка прошло более 20 тыс. человек, половина была убита[145 - Treblinka I–Labour Camp // Museum Treblinka. URL: https://muzeumtreblinka.eu/en/informacje/treblinka-i/ (дата обращения: 10.11.2020).].

Первые годы после освобождения территория треблинских лагерей оставалась заброшенной, однако при этом она активно разграблялась местными жителями, которые искали брошенные драгоценности[146 - Попытку проанализировать влияние грабежей на развитие местного сообщества см.: Charnysh V., Finkel E. The Death Camp Eldorado: Political and Economic Eff ects of Mass Violence // American Political Science Review. 2017. Vol. 111. № 4. P. 801–818.]. Лишь в 1947 г. периметр бывшего лагеря был обнесен дощатым забором, который охраняли солдаты польской армии. Тогда же создан комитет по увековечению памяти жертв Треблинки. В 1963 г. на территории бывшего лагеря поставили первый памятник. С 1983 г. там существует музей.

Расследование преступлений нацистов в треблинских лагерях началось сразу после прихода Красной армии. С середины августа по начало октября 1944 г. советские следственные органы проводили эксгумации на территории «трудовой» Треблинки, а также опрашивали местных жителей и выживших узников. Собранные материалы подробно описывали происходившее в треблинских лагерях, однако по идеологическим соображениям они так и остались достоянием архивов. Годом позже свое расследование начала Польская главная комиссия по расследованию нацистских преступлений, которой руководил судья З. Лукашкевич.

Однако первый процесс по делу эсэсовца, служившего в Треблинке, состоялся лишь в 1951 г. во Франкфурте-на-Майне. Перед судом предстал унтершарфюрер Йозеф Хиртрайтер. Он был признан виновным в жестоком убийстве двух узников, у которых при обыске нашли деньги, а также в неоднократном убийстве младенцев сразу по их прибытии в лагерь и приговорен к пожизненному заключению. Хиртрайтера освободили по состоянию здоровья в 1977 г., в следующем году он умер.

Системное юридическое преследование персонала лагерей «Операции Рейнхард» началось в Западной Германии в самом конце 1950-х гг. После многолетнего расследования почти одновременно прошли суды над палачами Белжеца (1963–1965), Треблинки (1964–1965) и Собибора (1965–1966). На Треблинском процессе в Дюссельдорфе на скамье подсудимых оказались 10 человек. Четверо из них – Курт Франц, Генрих Маттес, Вилли Ментц, Аугуст Мите – были приговорены к пожизненному заключению. Еще пятеро были приговорены к различным срокам тюремного заключения: Густав Мюнцбергер – к 12 годам, Отто Штади – к 7, Франц Сухомель – к 6, Эрвин Ламберт – к 4, Альберт Франц Рум – к 3[147 - Большинство подсудимых, приговоренных к пожизненному заключению или к длительным тюремным срокам, были освобождены до истечения срока наказания. К. Франц официально вышел на свободу в 1993 г. (фактически – еще в конце 1970-х гг.; умер в 1998 г.), В. Ментц – в марте 1978 г. (за три месяца до смерти), А. Мите – в 1985 г. (умер в 1987-м), Г. Мюнцбергер – в 1970 г. (умер в 1977-м), Ф. Сухомель – в конце 1967 г. (прожил еще 12 лет).]. Унтершарфюрер Отто Рихард Хорн, служивший в «верхнем» лагере и отвечавший за уничтожение трупов погибших узников, был оправдан[148 - Суд признал заслуживающими доверия утверждения О. Хорна, что он пытался добиться перевода из лагеря и что его попытки уклониться от участия в процессе уничтожения евреев могли стать причиной расправы над ним со стороны К. Вирта. Подробнее о Треблинском процессе и других судах над эсэсовцами – участниками «Операции Рейнхард» см.: Bryant M. S. Eyewitness to Genocide: The Operation Reinhard Death Camp Trials, 1955–1966. Knoxville, 2014.].

Во второй половине 1960-х гг. знаменитому «охотнику за нацистами» Симону Визенталю удалось выследить бывшего коменданта Собибора и Треблинки Франца Штангля, после войны бежавшего в Южную Америку. В 1967 г. он был арестован властями Бразилии и экстрадирован в ФРГ. В декабре 1970 г. западногерманский суд приговорил его к пожизненному заключению. Ф. Штангль умер несколько месяцев спустя в тюрьме от сердечного приступа.

В 1978 г. во Флориде начались слушания по делу бывшего треблинского вахмана Федора Федоренко. По итогам длительного разбирательства Федоренко был лишен американского гражданства и в 1984 г. передан советским властям. В СССР он был арестован и в июне 1986 г. на открытом процессе приговорен Крымским областным судом к расстрелу. Обратим внимание, что в СССР десятки вахманов, служивших в т. ч. и в Треблинке, были еще ранее осуждены на различных индивидуальных и коллективных процессах (см. подробнее статью А. И. Шнеера в настоящем издании).

Намного большее внимание привлек другой суд над вахманом, который также обвинялся в совершении преступлений во время службы в Треблинке. Речь об Иване Демьянюке, который, как и Ф. Федоренко, после войны эмигрировал в США и получил американское гражданство. «Дело Демьянюка» растянулось более чем на три десятилетия, затронуло несколько стран и привлекло больше внимания, чем любой другой процесс над нацистскими преступниками после Нюрнберга, за исключением разве что суда над А. Эйхманом. Краткая хронология дела такова. После многолетнего разбирательства в США Демьянюк был в 1986 г. экстрадирован в Израиль, на основании показаний бывших узников Треблинки идентифицирован как известный своей исключительной жестокостью охранник по прозвищу «Иван Грозный» и в 1988 г. приговорен к смертной казни. Пять лет спустя этот вердикт был отменен Верховным судом Израиля: выяснилось, что Иван Грозный – это Иван Марченко, а Демьянюк служил вахманом не в Треблинке, а в Собиборе. Демьянюк вернулся в США, был повторно лишен американского гражданства, передан властям ФРГ и приговорен к пяти годам заключения. Он умер в западногерманском доме престарелых в 2012 г. Парадоксальным образом «медийная репутация» Треблинки в современном мире и ее образ в массовом сознании сформировались в определенной степени благодаря и тому человеку, который, как в конце концов выяснилось, никогда не был в этом лагере уничтожения.

Лагерь смерти Треблинка глазами вахманов-травниковцев (по материалам следственных дел)

    Арон Ильич Шнеер,
    PhD in history, Израиль

Во всех лагерях смерти, включая Треблинку, служили выпускники учебного лагеря СС Травники, расположенного неподалеку от Люблина. В августе 1944 г. отделом контрразведки СМЕРШ 65-й армии были арестованы Иван Шевченко, Михаил Полещук-Шкарупа, Павел Козлов, Григорий Сирота, Валентин Рожанский и Никита (Николай) Рекало. Как сказано в деле, «все они служили вахманами в команде СС при лагере смерти Треблинка. Здесь они принимали участие в расстрелах и массовом удушении людей в газовых камерах»[149 - Архив Яд Вашем (далее – АЯВ). TR-18/42 (15). Л. 73; TR-18/62 (23). Л. 63.].

Следователь отдела контрразведки СМЕРШ 65-й армии капитан Филипп Тюхтий[150 - Тюхтий Филипп Иванович, 1910 г. р., в РККА – с 1939 г., сотрудник НКВД. Участник обороны Сталинграда. 18.12.1942 награжден медалью «За боевые заслуги», 27.08.1944 – орденом Отечественной войны II степени, 06.04.1945 – орденом Красной Звезды.] 8 сентября 1944 г. провел один из первых допросов треблинских убийц. Тогда И. С. Шевченко показал: «Сколько я лично расстрелял человек, точно я сказать не могу, так как не помню, но примерно мною было расстреляно не успевших умереть в душегубке до 50 человек»[151 - АЯВ. TR-18/68 (4). Л. 211.]. Это именно его, Шевченко, упоминает Василий Гроссман в очерке «Треблинский ад», впервые опубликованном в ноябре 1944 г.: «Мы приехали в Треблинский лагерь в начале сентября 1944 года ‹…› Я расспрашивал одного из пойманных палачей Ш.»[152 - Гроссман В. Треблинский ад. М., 1945. С. 36; Он же. Треблинский ад. Собрание сочинений в 4 т. Т. 4. Повесть. Рассказы. Очерки. М., 1998. С. 396. Военным трибуналом 65-й армии 1-го Белорусского фронта 21 октября (АЯВ. TR-18/42 (15). Л. 78) или 21 ноября 1944 г. И. С. Шевченко был приговорен к расстрелу. См.: АЯВ. TR-18/199. Л. 196.]. В. Гроссман использовал показания и других арестованных убийц. В ходе следствия обвиняемые назвали 180 фамилий вахманов, с которыми они служили в войсках СС в Треблинке и других лагерях[153 - АЯВ. TR-18/42 (15). Л. 74–77.]. Поиски многих из них затянулись на десятилетия. Их показания также приведены в статье. 21 октября 1944 г. военный трибунал 65-й армии 1-го Белорусского фронта приговорил всех шестерых обвиняемых к расстрелу[154 - АЯВ. TR-18/42 (15). Л. 77–78.]. Это был первый процесс над травниковцами.

В дальнейшем ловили и судили других соучастников массовых убийств. Так, 14 ноября 1944 г. был арестован и допрошен группенвахман СС Павел Лелеко, также служивший в Треблинке. Решением военного трибунала 2-го Белорусского фронта 19 марта 1945 г. его тоже приговорили к расстрелу, который состоялся 7 мая 1945 г.[155 - АЯВ. TR-18/41 (1). Л. 133.] А в конце 1944 г. ОКР СМЕРШ 8-й гвардейской армии арестовал бывшего травниковца М. Л. Кирьянова (Калиновского) за службу в войсках СС вахманом в лагере Треблинка. 21 января 1945 г. военным трибуналом 8-й гвардейской армии он был приговорен к высшей мере наказания. 5 февраля приговор привели в исполнение[156 - АЯВ. TR-18/42 (3). Л. 237–239.].

Благодаря показаниям арестованных стали известны подробности о происходившем в рабочем лагере Треблинка № 1 и лагере смерти Треблинка № 2. Последний начал свою истребительную работу в июле 1942 г. К этому времени в нем уже находилось сорок травниковцев[157 - АЯВ. TR-18/62 (33). Л. 75–86.]. Очередное пополнение в количестве 30 вахманов СС прибыло в августе 1942 г.[158 - АЯВ. TR-18/62 (33). Л. 39.] Они доставили еще один эшелон из Варшавского гетто, и их оставили продолжать службу в Треблинке. Прибывших провели по всей территории и вокруг лагеря, показали его. Как отметил один из травниковцев на следствии: «Лагерь к этому времени был полностью оборудован и функционировал»[159 - АЯВ. TR-18/62 (2). Л. 35.].

О конкретной цели лагеря смерти травниковцы неоднократно говорили на допросах. 8 сентября 1944 г. И. С. Шевченко заявил: «Этот лагерь немцами был построен специально для массового истребления еврейского населения и представлял из себя “комбинат смерти”, в который ежедневно прибывали груженные людьми всех возрастов 3–4 эшелона с тысячами человек»[160 - АЯВ. TR-18/62 (17). Л. 70.].

На допросах 13–15 сентября 1945 г. в ОКР СМЕРШ 8-й гвардейской армии на вопрос следователя «Какой национальный состав поступал в лагерь смерти Треблинка?» эсэсовец Фриц Кюттнер, назвавшийся командиром отделения вахманов в Треблинке, ответил: «В лагерь смерти Треблинка поступали исключительно евреи ‹…› других национальностей в этот лагерь не поступало»[161 - АЯВ. TR-18/41 (15). Л. 52–53.]. Важно отметить, что эта особенность была отмечена и в официальном документе – постановлении от 29 марта 1961 г. о привлечении Д. А. Бородина, бывшего вахмана СС, в качестве обвиняемого: «Треблинский лагерь был организован гитлеровскими палачами исключительно для массового уничтожения еврейского населения, доставляемого туда карателями с оккупированных немецкими войсками государств»[162 - АЯВ. TR-18/62 (3). Л. 20.].

Вахманы подчинялись унтерштурмфюреру Курту Францу, заместителю коменданта лагеря. Они размещались в двух бараках в юго-западном углу лагеря, численность составляла примерно от 70 до 120 человек. Командовал ротой немец Фрост, старшиной был унтершарфюрер Отто Штади, его помощником – цугвахман Пильман, немец из России. Рота делилась на 4 взвода. Командиром 1-го взвода был цугвахман Борис Рагоза, украинец, его помощником – Федор Федоренко[163 - Обервахман Федоренко Федор (1907–1987) родился в Крыму. После войны скрывался в Германии, затем в США.]. Командиром 2-го взвода – цугвахман Александр Егерь, немец из России, командиром 3-го взвода – цугвахман Штрайбер, немец из Днепропетровской области, командиром 4-го взвода – цугвахман Лех, поляк[164 - АЯВ. TR-18/62 (33). Л. 50.]. И хотя в воспоминаниях узников и академической литературе вахманов нередко называют обобщающим словом «украинцы», как мы видим, в действительности даже ключевые руководящие должности занимали выходцы из разных этнических групп.

Распорядок работы вахманов в Треблинке

На допросах в сентябре 1961 г. в Киеве Яков Карплюк уточнил функции роты вахманов в Треблинке. Ежедневно один из взводов заступал в караул: нес наружную охрану лагеря на вышках и у проходной. Посты там были трехсменные. Вахманы дежурили на них с личным оружием – немецкими пятизарядными карабинами и ножевыми штыками в ножнах. В обязанности вахманов входило не допустить побегов обреченных на смерть людей, а также не подпускать к ограде посторонних лиц. Смену часовых производили командиры взводов и их помощники. Они же вместе с немцами часто проверяли, как вахманы несут службу. В ночное время из числа взводов, не попавших в караул, выставлялась охрана к забору из колючей проволоки вокруг бараков рабочих команд, а также назначались патрульные вдоль наружной ограды лагеря. Вооружены они были личным оружием и имели те же задачи, что и часовые на вышках.

Днем вахманы двух взводов несли службу внутри лагеря около «раздевалок», «душегубки» и «лазарета». Во время прибытия эшелонов с евреями вахманы стояли в оцеплении с тыльной стороны прибывших вагонов, чтобы никто не убежал, помогали «рабочей команде» загонять людей в «раздевалки» и «душегубку», стояли при выгрузке трупов в ямы из газовых камер и пристреливали не успевших умереть людей. Несколько вахманов назначались на дежурство в «лазарет», где ежедневно участвовали в расстрелах. Другие конвоировали группу из «рабочей команды» в лес за ветками и дерном, необходимыми для маскировки происходящего в лагере.

В это время четвертый взвод отдыхал. Его личный состав получал увольнительные в соседние деревни. Однако оставшиеся отдыхать в самом лагере неоднократно привлекались в случае необходимости к исполнению обязанностей на любом объекте, чаще всего во время очередной разгрузки эшелона с обреченными на смерть. Одной из важнейших задач вахманов было предотвращение любых попыток сопротивления[165 - АЯВ. TR-18/62 (9). Л. 109–110, 122.].

Ежедневно проходила ротация взводов по роду деятельности. Таким образом, каждый вахман через два дня на третий принимал непосредственное участие в истреблении евреев. По словам Шевченко, он «очень часто стоял около прибывших эшелонов в лагерь, груженных людьми, во время их разгрузки, чтобы последние не убегали», помогал «рабочей команде» загонять людей в «раздевалки» и «душегубку»: «Нежелающих идти в “раздевалки” и “душегубку” я очень часто избивал прикладом винтовки. Два-три раза в месяц и больше я бывал при выгрузке из камер “душегубки” трупов в ямы и на костры, где лично добивал выстрелом из винтовки тех людей, что не успели умереть. Сколько я лично расстрелял человек, точно я сказать не могу, так как не помню, да и невозможно это вспомнить, так как истреблять людей приходилось тысячами, но примерно мною было расстреляно не успевших умереть в “душегубке” до 50 человек»[166 - АЯВ. TR-18/62 (33). Л. 47–48, 95.].

Кроме вахманов, отправленных в Треблинку непосредственно из учебного лагеря СС Травники, некоторых оставляли на службу в лагере после сопровождения ими эшелонов с евреями. Из Варшавского гетто в Треблинку регулярно отправлялись эшелоны. Как отмечено в материалах Главной комиссии по расследованию немецких преступлений в Польше, «железнодорожные транспорты имели охрану, укомплектованную преимущественно из украинцев и литовцев под командованием эсэсовцев, однако не из лагерного персонала»[167 - АЯВ. TR-18/62 (33). Л. 225.].

Сбор и доставка в лагеря смерти

Что происходило во время погрузки и на пути в лагеря смерти, лучше всего описал П. Лелеко, сопровождавший в августе 1942 г. эшелон с евреями из Варшавского гетто в Треблинку и оставленный на службе в лагере вместе с 30 другими охранявшими транспорт вахманами. 20 февраля 1945 г. на допросе в 4-м отделе ОКР СМЕРШ 2-го Белорусского фронта он показал: «‹…› стали пригонять огромные партии евреев. На рельсах стояло несколько десятков товарных вагонов. По порядку их стали заполнять арестованными. Когда вагон заполнялся, в него входил немец, руководивший погрузкой, и резиновой плеткой с металлическим наконечником начинал хлестать по лицам и телам… Толпа в вагоне начинала кричать, уплотнялась по сторонам, и в свободное место вагона вталкивали еще людей. После этого дверь вагона захлопывалась. Погрузка продолжалось еще около 2 часов. Пытавшихся совершить побег или оказывавших сопротивление охранники расстреливали. Крики и стоны не прекращались за все время погрузки.

‹…› Примерно через полчаса после окончания погрузки эшелон, насчитывавший до 60 вагонов, повезли на восток. На остановках, их было около пяти за время пути, мы оцепляли состав, не допуская побегов, и не подпускали к вагонам польское население с целью продажи или передачи заключенным воды или продуктов. ‹…› Люди в вагоне задыхались от духоты и жажды, возгласы “пить”, “воды”, стоны, крики, вой сошедших с ума людей, вопли смертельно раненых беспрерывно неслись из вагонов. Доведенные до отчаяния люди на виду у полицейских пытались вылезать из окон и бежать, но в них стреляли и убивали. ‹…› один заключенный высунулся из окна, пытаясь совершить побег. Я и другие полицейские стали стрелять в него ‹…› На одной из остановок молодая женщина с трудом высунулась с ребенком из окна вагона и, держа ребенка впереди себя, стала с громким плачем просить для ребенка глоток воды. Один из немцев выстрелил в нее, женщина была убита, разжала руки, упала в вагон. Ребенок с высоты вагона грохнулся на шпалы. Немец, стрелявший в женщину, подошел к ребенку, истекавшему кровью, и, ухватившись за платьице, попытался забросить ребенка в вагон через окно-отдушину. Но не попал. Ребенок стукнулся о стенку вагона и вновь упал на шпалы. Тогда немец взял длинную палку, намотал на нее одежду ребенка и, подняв его, всунул в вагон через отверстие окна. Присутствовавшие при этой сцене немцы и полицейские весело смеялись.

Стрельба по вагонам раздавалась беспрерывно. Люди высовывали в щели руки с крупными суммами денег, умоляли дать хотя бы глоток воды. Немцы и полицейские деньги брали, однако воды и не думали приносить. Один немец вынул из ножен шашку. Тихо подошел к вагону, из которого была высунута женская рука с пачкой денег в кулаке, и со всего размаха опустил шашку на руку. Отрубленная почти по локоть рука отлетела в сторону, обрызгав костюм немца кровью. Не обращая на это внимания, он подошел к отрубленной руке, разжал у нее пальцы и, взяв деньги, сунул их в карман. Затем вынул одну кредитку, вытер ею шашку. ‹…› Я взял у одного заключенного тысячу злотых, но воды ему не принес. Жители пытались передать заключенным воду, но мы их отгоняли, а воду отбирали и выливали на землю»[168 - АЯВ. JM-23/505. Л. 563.].

Описанное происходило со всеми транспортами, шедшими в лагеря смерти. Транспорты, состоявшие из 15–60 вагонов каждый, во время стоянки на конечной станции, в лагере смерти, делились на части в зависимости от количества вагонов. Их обслуживал гарнизон лагеря, т. к. охрана вагонов за проволоку не входила.

По словам цугвахмана Эммануила Шульца, исполнявшего в Треблинке обязанности писаря при штабе, в штаб лагеря из Люблина и Варшавы сообщали, что будет прибытие евреев в Треблинку. Потом эшелоны приходили на станцию Малкиния, и об этом также сообщали. Затем прибывший эшелон частями подавался по ж/д ветке в лагерь. К встрече вагонов с обреченными на смерть людьми по приказу заместителя коменданта лагеря К. Франца выходили вооруженные вахманы, которые по мере подачи вагонов окружали их. На территорию лагеря подавалось не более 8 вагонов. Когда выгрузка людей заканчивалась, то кто-либо из вахманов вместе с немцем проверял, не остался ли кто-либо в вагонах[169 - АЯВ. TR-18/62 (I). Л. 62–63.].

Разгрузка

Все вахманы, прибывшие на службу в лагеря смерти, проходили на месте инструктаж. Им объясняли, что «с прибытием транспорта с людьми, кто свободны от нарядов, обязаны бегом бежать к железнодорожному полотну, оцеплять его, затем разгружать людей из вагонов, сгонять к баракам – “раздевалкам”, быстрее раздевать их, а затем так же быстро загонять в “баню” – душегубку»[170 - АЯВ. TR-18/42 (I). Л. 69.].

Яков Карплюк, год прослуживший в Треблинке, на допросе 19 сентября 1961 г. в Киеве уточнил, что «часть вахманов, назначенных к дверям душегубки, в раздевалку и на выгрузку вагонов, вместо карабинов брала палки. ‹…› специально заготовленных для этого палок не было, а каждый вахман доставал себе палку из веток, вплетенных в колючую проволоку по своему усмотрению.

На разгрузочной площадке три-четыре вахмана охраняли тыльную часть вагонов, а остальные стояли перед вагонами. Постоянного закрепления вахманов за постами не было – их расстановка по постам каждый раз менялась. Количество вахманов, выставляемых на отдельных этапах, также менялось в зависимости от наличия в лагере свободных от службы людей ‹…› Выгрузка людей проводилась повагонно, в ней, кроме вахманов и немцев, участвовали евреи из рабочей команды. Они открывали двери одного вагона и предлагали выходить на площадку. Обычно большинство подчинялось этому требованию, однако некоторые, особенно молодые, очевидно, догадывались о своей участи, отказывались выходить. В таких случаях в вагон заходили вахманы с палками и силой выгоняли сопротивляющихся. В силу характерного запаха разлагающихся и горящих трупов они уже на разгрузочной площадке начинали понимать, что их ожидает. Поднимался шум, крик и плач женщин и детей.

Чтобы избежать организованного сопротивления, когда неизбежно было применение оружия, мы не давали людям опомниться, сразу же окружали всех вышедших из вагона и гнали в раздевалку. Таким же образом разгружались и конвоировались в раздевалку евреи из всех следующих вагонов»[171 - АЯВ. TR-18/62 (IX). Л. 120–126.].

Вахманы, которые находились в оцеплении эшелона, после разгрузки людей подтягивались к толпе обреченных, обер-, группен- и цугвахманы, а также немцы заходили в толпу с плетками, а часть вахманов – с палками. Они избивали людей, поскольку те упирались, медлили и не хотели идти, сгоняли их к баракам, а вооруженные вахманы, до этого стоявшие в оцеплении эшелона, охватывали толпу полукругом и, также избивая людей оружием, руками и ногами (пинали), гнали их к месту раздевания. Иногда обреченных таким образом загоняли в бараки, а иногда – лишь на площадь между бараками (раздевалками) и тут же раздевали[172 - АЯВ. TR-18/42 (2). Л. 170–171.].

В «раздевалку» ни немцы, ни вахманы из-за боязни быть убитыми не заходили, наблюдая за работой «рабочей команды» через запертые ворота. Так, однажды кто-то из привезенных евреев бросил гранату, взрывом которой был убит один немец и ранен вахман[173 - АЯВ. TR-18/62 (33). Л. 45.].

«Лазарет»

Однако некоторые из прибывших не доходили до раздевалок. Это инвалиды, больные, старики, малолетние дети без родителей – все те, кто не мог двигаться самостоятельно. Руководство лагерей считало, что эти люди «будут мешать нормальному ритму ликвидации транспорта»[174 - АЯВ. TR-18/62 (33). Л. 45.]. Их направляли в «лазарет», подобные которому существовали также и в лагерях смерти Белжец и Собибор, но везде имели свои особенности.

В Треблинке «лазарет» размещался в первой части лагеря. Он представлял собой небольшую площадку, в центре которой находилась яма 6–8 метров в диаметре и около 3 метров глубиной. На дне беспрерывно горел костер, на котором сжигались трупы. Вся площадь «лазарета», окруженная высоким забором из колючей проволоки и вплетенных в нее веток, разделялась на две неравные части. Для того, чтобы войти во внутреннюю часть «лазарета», необходимо было пройти будку, на которой висел флаг Красного Креста. Из нее был проход в меньшую часть, в т. н. «приемную», где стояли диваны, обитые плюшем. Здесь отдыхали или зимой грелись люди, обслуживавшие «лазарет». В их число входили: унтершарфюрер Вилли Ментц (немец, его вахманы называли «доктором»), несколько вахманов и пять смертников из «рабочей команды». На рукавах они носили белые повязки с красным крестом. Когда в лагерь вкатывались вагоны, всех людей, не способных передвигаться самостоятельно, эти смертники, словно санитары, на носилках или под руки доставляли к будке в «лазарет», быстро раздевали, по несколько человек подводили к краю ямы и сажали на землю. Сзади подходили В. Ментц и вахманы и по очереди расстреливали из пистолета, автомата или винтовки. Мертвые падали на дно ямы к костру. Когда все доставленные в «лазарет» были убиты, «санитары» спускались и бросали убитых в костер. Ежедневно в «лазарете» расстреливалось не менее 100 человек[175 - АЯВ. TR-18/62 (33). Л. 92.].

Неоднократно в «лазарете» уничтожались «рабочие команды». Они набирались каждые два-три дня и, соответственно, каждые два-три дня поголовно уничтожались. На допросе 21 февраля 1945 г. П. Лелеко показал, что после работы, в 10–11 часов вечера, рабочую команду, насчитывавшую 100–200 человек, занимавшуюся в основном уничтожением трупов, подводили к «лазарету» и по 5 человек расстреливали. Через полтора-два часа сотни людей были мертвы и пылали на костре. Уничтожение рабочих производилось и в том случае, если они в чем-то провинились.

Однажды рабочими был убит немец, особенно издевавшийся над ними. По приказу вахманы казнили 250 человек, «топором или деревянным молотком отрубали или раскалывали головы»[176 - АЯВ. TR-18/62 (33). Л. 93.]. В следующий раз, после того, как один из рабочих пытался ударить ножом немца или вахмана, «топорами было зарублено более 50 человек»[177 - АЯВ. TR-18/62 (33). Л. 94.].