Книга драконов

Он уже натерпелся несправедливого отношения к себе. Пусть его, конечно, и не заставляли выполнять тяжелую работу: принцы не втирают мази в чешую инвалидам и не кормят их целебными отварами. За Шри Даиком ухаживали врачи, маги, двоюродные бабушки, младшие кузены, служанки и лакеи, не говоря уже о матери Шри Буджанга, Шри Гумум. Ему было достаточно только согнуть коготь, чтобы все его потребности были удовлетворены.

Поэтому было непонятно, почему Шри Даик и Шри Гумум считали необходимым отнимать у Шри Буджанга все его время. Шри Гумум испытывала трудности с прислугой. Шри Даик страдал от умопомрачительного набора заболеваний. У обоих были твердые взгляды на налоговую политику и зонирование территорий, общественный транспорт и международные отношения – а король должен хорошо разбираться в этих государственных делах. Они были решительно настроены рассказать обо всем этом Шри Буджангу.

Для того, кто провел сотни лет один в пещере, это было крайне неприятно. Шри Буджанг привык считать свой дух драгоценным товаром и ревностно оберегал свою энергию от посягательств. Его раздражало, что с ним обращались так, будто его дух не имел никакого значения.

– Ты! – начал он, но прежде чем успел сказать Шри Кембодже, что думал по поводу ее тона, их мать спросила у дочери:

– Что ты имеешь в виду, говоря о том, что Каканда делает? Он же помогает нам с распоряжением Айяханды.

Шри Кембоджа, казалось, только сейчас заметила стелу, стоявшую перед Шри Буджангом. Надписи знахаря на ней были неразборчивы, какими, говорят, бывает почерк врача, но кое-где все же можно было различить название целительного заклинания или электуария.

– Что это такое? – спросила она.

– Девки стараются как могут, – ответил Шри Даик. – Но этому старому телу нужно столько заклинаний и лекарств, что их все трудно отследить.

– Эти никчемные дюгони забыли дать Айяханде его лекарство, – сказала Шри Гумум. – И теперь у него опять болит последняя пара задних ног! Что ни говори, если бы за ним ухаживал собственный ребенок, такого бы не случилось.

Прежде чем его родители смогли снова начать препирательства по поводу того, что сделали служанки и что нужно сделать с ними в связи с этим, Шри Буджанг сказал:

– С этого момента я сам буду следить за дозировками и позабочусь, чтобы у Айяханды было все, что ему нужно. Не беспокойся, Бонда.

Шри Даик кивнул. Шри Гумум улыбнулась. Их одобрение стало бальзамом на раздраженную душу Шри Буджанга, однако облегчение оказалось мимолетным.

– Да. Хорошо. Отлично, – сказала Шри Кембоджа. – Это просто прекрасно. Но ты рассказал Айяханде и Бонде про разрушения, которые учинил?

Шри Буджанг сверкнул на нее глазами.

– Ты это о чем?

– Усмирись, Адинда, так не подобает, – осадил ее Шри Даик. – Даже если твой высочайший брат неправ, тебе следует указывать на это любезно. В чем же дело?

– Каканда у нас решил помотаться туда-сюда, – объявила Шри Кембоджа. Она повернулась к Шри Буджангу. – Ты ведь собирался вернуться на гору, так? Ты думаешь, никто бы этого не заметил?

Шри Буджанг действительно думал, что никто бы не заметил. Ведь его родители совсем не проявляли интереса к тому, чем он занимался последние несколько столетий.

Он выпрямился.

– Только и всего? Да, я собирался вернуться. Мне нужно время для размышлений в тишине. Это едва ли помешает моим обязанностям здесь. – Он повернулся к родителям. – Ведь раньше я уделял вам достаточно внимания, верно?

Он считал это безопасным ответом, учитывая свою преданность. Но сразу понял, что ошибся. На лицах Шри Даика и Шри Гумум застыл ужас.

– О, Каканда, как ты мог? – проговорила Шри Гумум. – Ты ведь говорил, что отложишь всю эту чепуху на следующую жизнь!

Шри Буджанг ни разу не сообщал родителям о своих планах. Он лишь бросил горящий, осуждающий взор на Шри Кембоджу, но та притворилась, будто не заметила этого.

– Я и отложил, – сказал он. – Но я не хочу вообще пробуждаться в следующей жизни, если не буду заниматься самосовершенствованием.

– Это я виноват, – проговорил Шри Даик спокойно, с мученическим достоинством. – Это я позвал Каканду вернуться, когда он предпочел жить на своей горе. В моей юности было так устроено, что дети ухаживали за своими родителями. Но сейчас времена другие.

Шри Буджанг почувствовал, будто пол разверзся у него под ногами.

– Я… что… но что будет плохого, если я вернусь? Это только для того, чтобы я мог продолжать практики.

– Каждый раз, когда ты спускаешься с горы, возникает оползень, – объяснила Шри Кембоджа. – Разве ты не заметил?

Шри Буджанг собирался возразить, что это нелепо, безосновательно и неуместно. Но когда вспомнил свой последний поход на гору, ответ застыл у него в горле.

Разве он мог бы поклясться, что оползня на самом деле не было? Его переходы всегда сопровождались непомерной суетой. Обитающие в горах духи джунглей и звери были одержимы своими распорядками и любили гулянки. За всем шумом их обрядов он никогда не замечал состояния почвы. Вполне может быть, что оползни возникали раз-другой, пока он не обращал на это внимания…

– И наводнения, каждый раз, когда ты выходишь из моря, – сказала Шри Кембоджа. – Их тоже не замечал?

– Конечно, были наводнения, – ответил Шри Буджанг сердито. – Наводнение происходит всякий раз, когда кто-то из нас куда-нибудь ходит. Это из-за дождя.

– И ты не видишь в этом проблемы?

– Не ссорьтесь, дети, – сказала Шри Гумум, позабыв в своем стремлении их разнять даже о своем недовольстве Шри Буджангом. – Это ведь естественно, что Каканда думает, будто люди останутся благодарны. Они все-таки поклонялись нам за то, что мы приносили дожди. Он не понимает, что они изменились.

– Да пусть Каканда хоть заявит, что делает это ради людей, – сказала Шри Кембоджа. – Но я в это не верю! Когда люди вообще любили нас за эти наводнения или оползни?

– Адинда права, знаешь ли, – сказал Шри Даик Шри Буджангу. – Дожди – это хорошо, но они нужны в ограниченном количестве. Если их слишком много, это приводит к трудностям. Может, ты это позабыл?

Шри Буджанг не привык думать о людях иначе, кроме как о паломниках на гору, оставлявших свои подношения и докучавших ему просьбами.

– Так вот из-за чего вся эта шумиха? – спросил он недоуменно. – Из-за людей?

– Ток Батара Гуру! – воскликнула Шри Кембоджа. Она вскинула передние лапы и отвернулась.

Шри Буджанг возмутил родителей настолько, что они даже не стали упрекать дочь в богохульстве.

– Люди изменились, Каканда, – сказал Шри Даик. – Они больше ничего не боятся. Если ты доставишь им неприятности, они доставят неприятности тебе.

– А нам сейчас нельзя иметь неприятности, – добавила Шри Гумум. – Айяханда болен.

Шри Буджанг знал этот взгляд, которым они на него смотрели. Это чувство, когда ты – причина всех тревог, возмутитель спокойствия, источник разочарования, было прекрасно ему знакомо.

– Знаю, Айяханда болен, – сказал Шри Буджанг. Он ощущал горький привкус во рту. – Вы думаете, я это делаю только ради забавы? – Он указал на стелу.

– Нет. Ты это делаешь, потому что я попросил, – сказал Шри Даик. – Но мне не стоило. Лучше вообще ничего не требовать от детей.

– Каканда, ты ведь столько лет провел на горе, – сказала Шри Гумум. – Не пора ли перестать быть эгоистом?

– Эгоистом? – эхом отозвался Шри Буджанг.

Но это была правда, разве нет? Ведь он сбежал. Все эти годы он черствел без любви и долга, зная, что если хоть немного поступится, его станут использовать безо всякой пощады.

Жизнь Шри Буджанга на горе, по его собственному убеждению, не требовала никаких оправданий. Чтобы достичь просветления, освободить себя от оков иллюзии, все средства были допустимы – и даже необходимы. Для своих родных, однако, Шри Буджанг был прирожденным должником. И долг ему было не погасить даже ценой своей жизни.

Он смутно осознавал, что Шри Кембоджа повернулась обратно и переводила взгляд с него на родителей.