Моя вселенная – Москва». Юрий Поляков: личность, творчество, поэтика

Народ наш простой и искренний. Как-то в одном из городов в разгар торжества местный градоначальник вдруг не выдержал и поставил на наш столик водку местного разлива.

– Что этот «Кауфман»? Только цена запредельная. Вы попробуйте нашу, родную.

Мы с Поляковым махнули по рюмке и благодушно поддержали патриота. Местная публика была в восторге.

Но тут перед нами возникла разъярённая физиономия представителя фирмы-спонсора.

– Эх, – горестно вздохнул Поляков, – ссадят нас на берег. Ну и ладно, зато наша водка всё равно лучше.

Молодецкие игры

По вечерам музыканты оркестра, как правило, отдыхали на верхней палубе. Мы сидели в сторонке и беседовали, а молодые исполнители дурачились, придумывая подвижные игры. Как-то они принялись играть в слона. Участники делятся на две команды. Одна команда изображает из себя слона, на которого должны запрыгнуть все соперники. Если слон довезёт их до определённой черты, то – победа, если развалится и рухнет на землю – проигрыш. Игра достаточно опасная. Но это не останавливало вошедших в раж музыкантов. Виолончелисты, тромбонисты, скрипачи, пыхтя, возили на спинах друг друга. В азарте они вытащили в круг дирижёра Александра Сладковского.

В молодости, когда я занимался борьбой, мне доводилось играть в слона. Тонкостей в игре не много, но их надо знать. Иначе можно получить травму. Скрепя сердце я решил поддержать Сладковского. Когда вышел в круг, то с изумлением увидел рядом Юру. Сладковскому за сорок, нам с Поляковым за пятьдесят, но опыт побил молодость. А главное, обошлось без потерь.

Таким Полякова трудно представить его читателям. Иногда после спектакля или концерта мы долго не можем выйти из зала. Читатели и зрители узнают Юру и подходят, чтобы высказать ему свою признательность. Поляков терпеливо выслушивает, отвечает на вопросы. Не было случая, чтобы он торопливо ускользнул от поклонников. Рядом с ним всегда самый преданный ему человек – Наталья. Она покорно ждёт, пока муж освободится.

Но настоящего Полякова плохо знают и его коллеги по литературному цеху. Некоторые заскорузлые псевдопатриоты обвиняют его в прозападных настроениях. С улыбкой вспоминаю, как замечательный писатель Владимир Личутин, уписывая за обе щеки заливное из судака на поляковской даче, с удивлением отметил:

– Юра, да у тебя настоящая русская кухня. А болтают…

– И украинская, – невозмутимо ответил Поляков, – Наталья ведь украинка.

Записные либералы, в свою очередь, упрекают Полякова в махровом патриотизме. Это звучит как донос, ведь сегодня слыть патриотом становится всё опаснее.

Но Юрий Поляков неторопливо и спокойно идёт своим путем.

    2014 г.

Станислав Митин

Работа над ошибками

Вечер. Я сижу в режиссёрском кабинете ленинградского Театра юных зрителей и размышляю над тем, чем бы порадовать этих самых зрителей в конце сезона 1987 года. Мои размышления прерывает заведующая литературной частью театра Маша Ланина. Она кладёт мне на стол свежий номер журнала «Юность» с предельно коротким комментарием, звучащим как приказ: «Прочти! Обязательно!» Я тут же раскрываю журнал: «Юрий Поляков. “Работа над ошибками”». «Школа?» – морщусь я. Здесь стоит пояснить: в то время для ТЮЗа школьная тема была сугубо «производственной» и заинтересовать ею зрителя было делом практически невозможным. «Школа – чётко отвечает Маша, – но какая! Читай!» И уходит. Я начинаю читать: «Учение, или, как теперь принято говорить, учёба – это, по-моему, многолетняя изнурительная война между классной доской и школьным окном. Начинается она – как и Вторая мировая – 1 сентября, с переменным успехом идёт весь учебный год, и только к маю распахнутое, весеннее окно одерживает прочную победу. Тогда Министерство просвещения объявляет перемирие, продиктованное якобы заботой о детях и в дальнейшем именуемое “каникулами”…»

Блестяще, с юмором написанная история молодого учителя литературы Андрея Михайловича Петрушова, бросившего вызов заскорузлой школьной системе, настолько отличалась от уже опубликованного на злополучную «производственную тему», что на следующее утро, разыскав номер телефона автора, я бросился звонить ему в Москву. На предложение срочно написать пьесу приветливый голос ответил отказом (Поляков работал тогда над ставшей впоследствии культовой повестью «Апофегей»), но сказал, что готов предоставить такое право театру. Вдохновлённый неожиданным поворотом событий, я на одном дыхании за очень короткий срок написал инсценировку, и мы с молодыми актёрами театра приступили к репетициям.

Позже к нам присоединились мастера – народные артисты России И. Соколова, Н. Иванов, А. Хочинский, И. Шибанов. Все роли распределились наилучшим образом, кроме одной – главной. В труппе театра не нашлось «Петрушова». Но мне повезло. После окончания высших сценарных курсов в театр вернулся прекрасный актёр, мой однокурсник Игорь Агеев. Сегодня он известный сценарист, автор фильмов: «Гений», «Неспортивная история», «Камышовый рай», «Агент национальной безопасности», «По имени Барон», «Самые счастливые» и др. Игорь с энтузиазмом откликнулся на моё предложение сыграть прогрессивного учителя, бывшего журналиста.

Заинтересовавшись творчеством неизвестного мне до той поры московского писателя, я узнал, что «Работа над ошибками» не первое его произведение. В том же журнале «Юность» уже были напечатаны две повести: «Сто дней до приказа» и «ЧП районного масштаба». «Проглотив» и их за один день, я решил во что бы то ни стало перенести всё прочитанное на сцену. Так зародилась идея создать трилогию: «Школа-Комсомол-Армия». Забегая вперёд, скажу: из этой затеи ничего не вышло. И совсем не по творческим причинам.

Однако вернёмся к «Работе над ошибками». После трёх месяцев ежедневных «комнатных репетиций» и двух недель сценических я отважился пригласить в театр автора повести. К моему удивлению, автор буквально на следующий день прибыл в Ленинград, и мы показали ему спектакль. После показа я как всегда был готов немедленно ринуться в бой, желая в нелегкой схватке с писателем отстоять право на своё режиссёрское видение его прозы. Но, к счастью, отстаивать ничего не пришлось. Ю. Поляков не стал от возмущения топать ногами и кричать, кто позволил «вражине-режиссёру» исказить высокохудожественное выстраданное детище?! Не стал размахивать перед моим носом тростью (бывало и такое!), требуя снять своё благородное имя с афиши! Напротив, он активно включился в работу, помогая состояться нашему замыслу. За что я ему искренне признателен.

Спектакль «Работа над ошибками» оказался моей последней работой в ленинградском ТЮЗе. А.В. Бородин – художественный руководитель московского молодёжного театра пригласил меня на постановку сказки К. Гоцци «Любовь к трём апельсинам». Так я оказался в Москве. Параллельно с репетициями спектакля мы Юрой Поляковым, с которым к тому времени успели подружиться, начали писать сценарий по повести «Сто дней до приказа» для Центрального телевидения. Но тогдашняя, конца восьмидесятых, бдительная военная цензура посчитала крамолой показывать на телеэкранах то, что происходило в казармах, и картину благополучно прикрыли. Мы не стали отчаиваться и засели за новый сценарий – по ставшей знаменитой повести «Апофегей». И тут нас тоже ждало разочарование. Нам дали понять, что время «Апофегея» ещё не пришло, что надо подождать, не уточнив, правда, сколько. Ждать, как выяснилось, пришлось двадцать с лишним лет. Четырёхсерийный телевизионный фильм с таким названием (сценарий Ю. Полякова и Ст. Митина, режиссёр Ст. Митин) появился на канале «Россия» лишь в 2013 году. Несмотря на прошедшие годы, эта повесть, судя по многочисленным отзывам телезрителей у нас в стране и за рубежом, не потеряла своей актуальности и сегодня. Кто-то из англичан точно подметил: «Если вопрос поставлен правильно, он будет стоять долго». После выстраданного «Апофегея» мы с Поляковым решили не останавливаться на достигнутом и написали ещё два киносценария по его произведениям: «Небо падших» (по одноимённой повести) и «Женщины без границ» (по одноимённой пьесе). А в самое ближайшее время приступим к экранизации романа «Гипсовый трубач». Прочитавшие эту трилогию наверняка запомнили тонкие, остроумные наблюдения автора: «Знание вызывает печаль, невежество – смех», «Мозг вмещает ум не чаще, чем объятия – любовь!», «Счастье – всего лишь предбанник горя» и др. Работа над сценарием только началась, а я уже с грустью думаю, что и она когда-нибудь закончится. Ну, ничего, закончится она, надеюсь, начнётся другая. Очень на это надеюсь…

… И вот наконец долгожданная премьера спектакля «Работа над ошибками». Переполненный зал ленинрадского ТЮЗа. На сцене декорация «школьного лабиринта», в котором легко заблудиться и из которого далеко не все находят единственно верный выход. «Лабиринт» спрятан за частоколом сухих деревьев, служащим своеобразным театральным занавесом. На сцену выходит главный герой – молодой учитель литературы Андрей Михайлович Петрушов с учениками, и спектакль начинается…

Прошло много лет, а я до сих пор помню праздничную атмосферу той премьеры. Помню, как зрители (учителя, ученики, родители) живо реагировали на происходящее. Может быть потому, что это была ИХ ШКОЛА, ИХ КЛАСС. Это были ИХ ПРОБЛЕМЫ. Они узнавали, они смеялись, задумывались, сопереживали, аплодировали… и долго не расходились. Им хотелось поделиться впечатлениями от спектакля, поговорить о школе. Так стихийно возник диспут. Спорили до хрипоты. До позднего вечера.

Диспут впоследствии стал неотъемлемой частью спектакля. Трудная, совместная «работа над ошибками» ТЕАТРА и ЗАЛА продолжалась более десяти лет.

    2014 г.

Сергей Мнацаканян

Звено в цепи…

О Юрии Полякове можно рассказать многое. Его творческий путь начался в советские годы, продолжился в девяностые годы ХХ века, где писатель заявил о своей протестной позиции к той либеральной власти, что разрушала страну, в нулевые годы он – ещё молодой тридцать третий редактор великой российской газеты, основанной Александром Пушкиным и его другом – бароном Антоном Дельвигом. С его приходом «Литературная газета», которая находилась при последнем издыхании, ожила, поднялась и стала в итоге одной из самых заметных газет новой России. В начале десятых годов Поляков – один из самых известных российских писателей и знаменитый драматург. Тираж его книг перевалил за шесть миллионов экземпляров, не считая книжных тиражей во Франции, Армении, Казахстане, Китае и других странах. Пьесы Полякова идут только в России более чем в пятидесяти театрах. Можно ещё многое рассказать о нынешнем юбиляре, но об этом могут рассказать другие очевидцы и друзья по жизни нашего юбиляра.

Дело в том, что сам я в последние годы предался занятиям мемуаристикой, а воспоминания требуют временной дистанции, писать о слишком близком не получается: ещё не отстоялись события и даты, ещё не возникло той ретроспективы, которая необходима мемуаристу. Может быть, поэтому мне захотелось вернуться в уже далёкое прошлое, вглядеться в почти неразличимые черты нашей жизни тех советских времён, когда в давней поэтической тусовке середины семидесятых годов ХХ века появился очень молодой поэт Юрий Поляков. Вспомнить какие-то грани и чёрточки его жизни, которые известны немногим, да и от немногих скоро никого не останется… Ещё совсем недавно он служил в армии, работал инструктором райкома и учителем в школе, а вскоре стал корреспондентом возобновлённой газеты «Московский литератор», где главным редактором работал Саша Юдахин, мой хороший приятель и товарищ по поэзии.

Трудно поверить – шёл 1979 год, тридцать пять лет тому назад. Тогда мы и познакомились, и мне понравились многие черты моего молодого – для меня тоже ещё совсем молодого – товарища и поэтического собрата.

Внимательный, аккуратный, трудолюбивый молодой человек – наверное, это правильная характеристика двадцатипятилетнего поэта.

Уже тогда проявились несколько его человеческих качеств – верность дружбе, хотя друзья подводили и предавали его в течение десятилетий, настойчивость и необыкновенная работоспособность.

В 1980 году мы работали вместе в редакции «Московского литератора», я сменил на этом безумном посту Сашу Юдахина, а Юра продолжал работать корреспондентом газеты. Я бы даже подчеркнул, что главным корреспондентом нашего небольшого издания. В те годы «МЛ» был по-настоящему популярной писательской газетой. Его читали все московские писатели и обсуждали каждую неправильно поставленную запятую. Помню, однажды мы поздравили с 99-летием одну когда-то известную, но лет сто назад забытую поэтессу. Оказалось, что уже год как она покинула нашу поэтическую планету. Был скандал. Но все почему-то смеялись… Мы отметили этот скандал в нашей подвальной редакции на улице Качалова (сегодня это Малая Никитская улица) распитием двух бутылок хорошей советской водки. После моего ухода на Высшие литературные курсы (это была моя тайная, но внешне достойная капитуляция) главным редактором газеты стал Юра.

Однажды мы встретились в кабинете заведующего редакцией поэзии самого крупного советского издательства «Молодая гвардия». Заведовал редакцией поэт Вадим Кузнецов. Вадим Петрович был «родом из комсомола». Дальневосточник, он приехал в Москву работать инструктором ЦК ВЛКСМ, если вы ещё помните, что означает эта аббревиатура, а потом, будучи энергичным стихотворцем, спланировал на своё тогдашнее кресло. В те годы большое значение придавали связи поколений, их протяжённости в советской истории, и вот Вадим Петрович, посмотрев на меня, посмотрев на Юру, мистически изрёк:

– Ребята, вы только подумайте, мы три поколения советских поэтов… Я старше Сергея на десять лет, а Юра моложе тоже на десять лет… Какая потрясающая неразрывность времени… Каждый из нас, – с пафосом заключил Вадим Кузнецов, – это звено в неразрывной цепи, – он любил философские обобщения.

В это время готовилась к печати первая книга Полякова в замечательной поэтической серии «Молодые голоса». Каждая серийная книжечка насчитывала всего 32 страницы, но в те времена это было «томов премногих тяжелей». Эта серия выпустила в жизнь немало настоящих поэтов. В ней помимо нас с Юрой были изданы Таня Бек, Коля Дмитриев, Лариса Тараканова, другие наши товарищи по, как тогда любили говорить, поэтическому цеху. Многие стали известны, но многие забыты навсегда.

Юра сохранил на многие годы память о том, как Вадим Кузнецов относился к своим молодым коллегам. Когда Вадим ушёл из жизни, Поляков, уже будучи редактором «Литературки», поместил в газете мемориальную подборку стихов Вадима Петровича. Надо учесть, что «ЛГ» – это газета живой литературы, и посмертные публикации появляются здесь крайне редко.

А в те годы будущий главный редактор великой газеты, основанной Пушкиным, писал кандидатскую диссертацию на тему жизни и творчества погибшего на фронте поэта Георгия Суворова. Может быть, эта работа и определила трогательную привязанность Юры Полякова в первую очередь к писателям и поэтам именно фронтового поколения.

Поэты-фронтовики отвечали Полякову взаимной теплотой и дружеской поддержкой.

В те годы эхо Великой Отечественной войны ещё не заглохло в сердцах советских людей и во многом определяло человеческие отношения и ценности временно победившей страны.

Очень хорошо относился к Юре Виктор Иванович Кочетков, тоже один из реальных участников войны. Одно время он был избран секретарём писательского парткома и от души помогал молодым. Вообще это было время взаимоподдержки. «Талантам надо помогать», как написал поэт Лев Озеров, умный, остроносый, язвительный, он ещё отличался великолепным каллиграфическим почерком. И это назидание, как ни странно, в те годы работало безотказно.

Трогательно вспомнить дружеские отношения молодого поэта и прекрасного лирика Владимира Соколова. Могу вспомнить обоюдную симпатию этих двух поэтов. Причём надо учесть, что Владимир Николаевич человеком был проницательным и часто жёстким и просто обаять его было невозможно, если он сам не разрешал эту обоюдную человеческую приязнь.

В трудные для страны, а для поэтов – вдвойне, 90-е годы ХХ века Юра помог издать Соколову книгу стихов.

По сценарию Полякова был отснят телевизионный документальный фильм, посвящённый семье поэта, «Мастер и Марианна».

Дружба эта не прервалась после смерти поэта.

По просьбе Марианны Евгеньевны Поляков «пробивал» установку мемориальной доски, посвящённой памяти Владимира Соколова, и это он издал практически полное собрание сочинений Соколова в одном томе.

А я иногда думаю: ну ладно, в советской стране всё приходилось «пробивать», но почему на то, чтобы что-то «пробить» в нашей нынешней антисоветской стране, надо ещё больше усилий и часто напрасных неоправданных хлопот?

Говоря о Владимире Соколове, хочу вспомнить, что это он рекомендовал молодого поэта в Союз писателей СССР. Владимир Николаевич хорошо относился к талантливым людям, был он человеком душевным, сокровенным – в прекрасном платоновском смысле.