Стратегия долгосрочного процветания

Исправление этих недостатков означенной концепции представляется возможным, особенно – в рамках восстановления демократии налогоплательщика.

При демократии налогоплательщика голосует тот, кто внес вклад как доброволец и / или как налогоплательщик, заплативший налог, из которого прежде всего финансируется армия, или жертвует иным образом (см. далее главу «Предложения по фискальной политике»).

Другим вспомогательным источником финансирования могут быть и частные страховые взносы для страхования от внешнего вторжения и террора.

Финансируемый через добровольный налог и пожертвования в сочетании со страховкой фонд может использовать страховщиков в качестве управляющей компании, может нанимать профессионалов.

Наличие их не противоречит содержанию на налоговый фонд компактного корпуса профессионалов в дополнение к фирмам, а также к ополчениям, формируемым территориально и по аналогичной гибкой схеме – и добровольные пожертвования, и добровольное участие, и страховые платежи.

Конкуренция между профессионалами, нанимаемыми на деньги военного бюджета центрального правительства и на страховые ресурсы, – как в рамках ядра для развертывания массовой («народной», с участием ополчения и иных добровольцев), так и в рамках частных фирм, предлагающих услуги безопасности (наемники, но в большинстве своем не имеющие проблем с идентификацией себя с защищаемым обществом), будет стимулировать агрессивность. Тем более что, как показывает опыт, отраженный в литературе, проблем с агрессивностью у таких фирм до нового витка регуляций (если не сказать преследований), начиная со второй половины 2000-х, не было.

Добросовестность конкуренции требует жесткого запрета на установление монополии государства на законное насилие и всех законов типа «Антипинкертоновского акта» (см. приложение «Возможности эффективных частных решений для обороны»[75 - https://dx.doi.org/10.2139/ssrn.2814525 (https://dx.doi.org/10.2139/ssrn.2814525)]).

Эффект комбинирования частных и государственных усилий: некоторые ожидаемые внешние эффекты

Открытие возможностей для разных видов и направлений частной инициативы в сфере обороны способствует повышению качества защиты общества. Так, широкое конкурентное участие частных фирм в производстве оружия, боеприпасов, амуниции и обмундирования с возможностью покупки большой части наименований товаров частными лицами может значимо улучшить экипировку бойцов. Причем от новичков, на их небольшие сбережения или на деньги родителей, до элитных бойцов, со знанием дела подбирающих себе оптимальный набор средств, необходимых для боя и тренировок.

Использование естественного интереса к оружию мужчин позволит частным фирмам и армии проводить дополнительные проверки боевых качеств и возможностей обслуживания как минимум легких вооружений и снаряжения.

Наконец, но не в последнюю очередь, широкое участие частных фирм, граждан и структур гражданского общества в оборонных усилиях не только создает конкуренцию с силовыми структурами государства, но и укрепляет гражданское общество и демократические институты. Не говоря уже о том, что оборона, основанная на комбинировании государственных и разнообразных частных усилий, становится намного гибче и устойчивее к ударам.

Так, неудивительно, что история войны за независимость США состоит в основном из поражений регулярной армии колонистов и при этом завершается несомненной военной победой. Кстати, это же в определенной степени относится и к обороне России от вторжения армии Наполеона.

Опыт войны 1812 года в значительной мере свидетельствует о тех же качествах обороны, построенной на комбинировании усилий общества и государства.

Основные рекомендации

Высокая зарплата и пенсия для военных могут скомпенсировать неудобства военного быта. Однако для должной компенсации рисков и ответственности требуется нечто иное. Почет и уважение – как со стороны власти, так и со стороны общества. Не говоря уже о влиянии уровня правовой защищенности военного на мораль вооруженных сил.

Уважение к человеку, рискующему жизнью ради мира и спокойствия сограждан естественно и, как показывает опыт современных США и Израиля, сохраняется даже в условиях интенсивной антиармейской, антивоенной пропаганды безо всяких пропагандистских усилий государства.

Самый дешевый в эксплуатации и эффективный вид оружия – страх врагов. Проблема в том, перефразируя Р. Рейгана, что приобрести такое простое оружие весьма сложно. Враг прекрасно понимает, что сколь угодно мощные вооружения ничего не стоят, если военные в силу политических факторов не решатся их применить. Успешное применение в условиях новых законов ведения войны (новой военной юстиции) живого щита делает агрессора, террориста почти неуязвимым для атак превосходно вооруженной и обученной армии цивилизованного государства. Потери его не интересую т. Устройство бункера в подвале больницы[76 - https://www.haaretz.com/l.5061646 (https://www.haaretz.com/l.5061646)] или школы не составляет труда. Гражданские бюрократы, Международный уголовный суд и Дополнительный протокол 1977 года к Женевской конвенции о правах гражданских лиц дают все инструменты для того, чтобы лучшие офицеры наказывались бы, а не награждались. Надежная защита своих граждан требует ровно обратного – поощрения офицера, уничтожившего максимальное число врагов (даже если при этом пострадал «живой щит» врага).

Для того чтобы максимизировать сдерживающий эффект, власть обязана разработать такие процедуры гражданского контроля (представительной власти) над армией, которые не препятствовали бы, а поощряли взятие командирами на себя ответственности. При необходимости полномочия должна получать исполнительная власть на уровне главы, министра обороны с возможностью делегирования полномочий в определенных законом ситуациях. Такое делегирование должно ориентировать военных на наступление, в том числе и на упреждающие удары. Степень «регуляций» и жесткости гражданского контроля, очевидно, должна быть обратно пропорциональна качеству институтов потенциального противника. В случае противостояния неформальной или особо агрессивной террористической организации (типа Аль-Каиды, халифата – «Дайш») или тоталитарному государству полномочия военных по выбору времени и места удара должны быть максимальны. Решение о вторжении за границу (как правило, с государством, существующим скорее формально и не контролирующим ее) вполне может быть предоставлено ответственному офицеру (например, командиру роты) на месте.

Такого рода практики наблюдались всюду, где представители цивилизованных народов подолгу жили в соседстве с агрессивными дикарями в дополиткорректную эпоху (см., например, санкционированная тогда еще генералом Дж. Вашингтоном целая карательная экспедиция, а не просто отдельные удары по индейцам, – переписка Дж. Вашингтона времен войны за независимость[77 - The Writings of George Washington, Vol. 3 [1889] – to Major-General Schuyler, 15 августа 1775 года: http://oll.libertyfund.org/title/2378 (http://oll.libertyfund.org/title/2378), а также This glorious Struggle. George Washington Revolutionary War Letters [2009; ed. By Edward G. Lenge] HarperCollins e-book, May 311779 to John Sullivan: https://www.harpercollins.com/9780061877711/this-glorious-struggle (https://www.harpercollins.com/9780061877711/this-glorious-struggle)], а также практики военного ведомства Израиля 1950-1960-х годов [Yanovskiy, Zatcovetsky, Zhavoronkov, Ginker, 2014[78 - http://dx.doi.org/10.2139/ssrn.2425418 (http://dx.doi.org/10.2139/ssrn.2425418)] ]).

Однако возможность ограниченных операций по согласованию с избираемыми политиками должна оставаться даже в случае враждебной (формально – правовой) демократии. Например, если такое государство регулярно подавляет права и свободы своих граждан, ограничивая свободу религии[79 - Например, под флагом борьбы с дискриминацией навязывает религиозным частным лицам и организациям обязанность обслуживать «альтернативные» свадьбы и т. п.], свободу слова[80 - Общественное ТВ, запрет «распространения розни» (Hate Speech) и т. п.], угнетая частную собственность[81 - Например, масштабными перераспределительными программами с прогрессивным налогообложением.], создавая на своей территории анклавы неконтролируемой активности террористов и при этом вводит санкции против правовой демократии. Тогда последняя не должна исключать возможности использовать в ответ дозированное насилие, не дожидаясь первых атак из неконтролируемых анклавов или «неконтролируемых групп активистов» против своих граждан.

Эффективность армии (в том числе в смысле способности убивать наибольшее число врагов в единицу времени) напрямую связана с дисциплиной. Поэтому такая «брутальная» (что естественно) армия представляет куда меньшую угрозу гражданскому населению, контролируемому врагом, а иногда и поддерживающему врагов, чем сами новоявленные «борцы за свободу» от цивилизации.

Важнейшим и актуальнейшим элементом правовой защиты военных является восстановление правила: герой награждается, а не наказывается. Целесообразно рассмотреть вопрос о денонсации дополнительных протоколов, равно как и статута международного уголовного суда (вред от него армиям правовых демократий очевиден, в отличие от далеко не очевидной полезности).

Демагогия о том, что любая человеческая жизнь бесценна, широко используется в последние годы и десятилетия для подрыва боеспособности армии.

Мы все, включая демагогов, прекрасно понимаем, что обеспечить уважение прав человека нашими врагами армия не может и не должна. Жизнь человека в стране, где не работают законы, объективно не стоит столько же, сколько жизнь человека в правовом государстве, защищенная моралью, обычаем, законом, эффективной самообороной, защитой государства наконец.

В долгосрочной перспективе расходы на оборону вообще и на армию в частности в стабильной правовой демократии снова будут доминировать над всеми остальными расходам и. Естественно, речь не идет о раздувании расходов на армию до половины ВВП, а о сокращении невоенных расходов до уровня, меньшего военных. Также следует оговориться, что речь идет о странах, не уповающих на иностранную военную мощь для защиты своих границ и своего населения.

Государство в нормальной мирной ситуации со сбалансированным бюджетом, с нулевыми расходами на обслуживание государственного долга (или с весьма скромными расходами, если речь идет о послевоенном периоде) естественно будет тратить на оборону много большие суммы, нежели на содержание органов власти, правосудие и полицейские функции вместе взятые. Переход к такой ситуации будет длительным и потребует готовности общества взять в свои руки в опросы образования и здравоохранения, равно как и заботы о нуждающихся нетрудоспособных согражданах (см. соответствующие главы).

Законодательство будет, с одной стороны, обеспечивать деполитизацию армии в смысле предотвращения возможностей влияния «человека с ружьем» на принятие политических решений. С другой стороны, армия будет защищена от любых политизированных и идеологически мотивированных экспериментов. Военнослужащий будет снова поощряться за создание и поддержание угрозы потенциальным врагам на максимально высоком уровне и наказываться только за традиционные обычные преступления. При этом не должно быть скидок на армейскую специфику, но и без устрожений (если речь не идет о преступлениях в военное время). Презумпция невиновности для военного – фундамент безопасности для всего общества. Возможности политизированного преследования военнослужащих должны предотвращаться не менее (возможно более) тщательно, чем злоупотребления силой против гражданского населения.

Несмотря на то что без ядра постоянной профессиональной армии долгосрочное поддержание эффективной военной машины в истории обнаружить сложно, историческая устойчивость различных форм участия частных лиц и структур в обеспечении обороны не должна игнорироваться.

Частные стимулы разного рода способны повышать эффективность обороны непропорционально усилиям или вложенным ресурсам.

То же в принципе касается и обеспечения безопасности на улицах (функций полиции).

Доминирование государства или даже центрального правительства в обеспечении обороны и безопасности не означает способности правительства ни эффективно решать все задачи, стоящие перед вооруженными силами, ни способности защищать каждого гражданина 24 часа в сутки 7 дней в неделю, ни просто должных стимулов пытаться это сделать.

Наличие дополняющих или даже конкурирующих возможностей не просто повышает качество указанных благ за счет частной инициативы и сильных стимулов частных лиц. Оно оказывает давление на чиновников, офицеров, создавая или усиливая их стимулы.

Самостоятельные усилия граждан по обеспечению обороны и безопасности глубоко укоренены в природе человека. Их регулярность (требующая легальности, а лучше поощрения со стороны властей) повышает зрелость как отдельных граждан, сообществ, гражданских организаций и общества в целом, а также устойчивость общества и государства к внешним шокам.

Глава 2. Судебная реформа

Со времен Адама Смита экономистам известна ключевая роль независимого и беспристрастного суда для обеспечения прав собственника и стимулов к личным усилиям, частным инвестициям.

Подробные рекомендации по обеспечению независимости судебной системы представлены в главе 1 [Лисин, Яновский и др., 2011]. Некоторые аспекты роли и возможностей суда в обеспечении гарантий частной собственности будут рассмотрены в главе «Конституционные гарантии устойчивости реформ».

Основные требования к гарантиям независимости суда: профессиональный характер обсуждения кандидатов в судьи, открытость обсуждения для общества, высокий политический авторитет назначающих органов, пожизненность назначения и сложность процедуры отстранения назначенного судьи. Естественно ключевую роль играет практический опыт применения тех или иных процедур.

Процедуры назначения главой исполнительной власти по согласованию с парламентом по итогам специальных слушаний в сочетании с пожизненностью назначения и возможностью отстранения судьи лишь по сложной процедуре импичмента известны из опыта англосаксонских стран. Попытки «улучшить» этот опыт, передав значительные полномочия (больший вес позиции) сообществу самих судей, привели к значимым ухудшениям (политизации и / или коррумпированности суда – в Италии, Индии, Израиле и России 1990-х годов).

Подробные рекомендации по обеспечению независимости судебной системы представлены в главе 1 книги «Институциональные ограничения…» [Лисин, Яновский и др., 2011].

Здесь мы подробнее остановимся на политически обусловленном маршруте реформ и на некоторых дополнительных важных деталях.

Начало глубокой реформы судебной системы относится к первоочередным задачам реформаторского правительства. Если отложить эту реформу «до лучших времен» или провести ее неудачно, провалы или открытый саботаж судебной системы угрожают свести на нет важнейшие меры в экономике и политике. Поэтому первые решения придется принимать буквально в первые «сто дней» нового правительства (администрации), а лучше в первые же недели. Речь идет о предотвращении блокирования реформы судьями. Основанием для этого может быть очевидный конфликт интересов судей, не заинтересованных в повышении ответственности и прозрачности работы судов и т. д.

При этом следует понимать, что до завершения смены поколений судей реформа будет оставаться «незавершенным строительным объектом». Потребуются судьи, прошедшие подготовку на новых (коренным образом обновленных) юридических факультетах и, что существенно, под руководством старших коллег, доказавших свою способность и эффективность в работе в новых условиях – независимости и ответственности.

То есть сама реформа неизбежно растянется на десятилетия. Однако предотвратить блокирование судебной системой реформ и достижение значимого прогресса в этой сфере можно и должно обеспечить, начиная буквально с первых дней (см. подробнее главу о технологии реформ).

Независимый коррумпированный суд, как показывает опыт Индии, Польши и некоторых других стран, все же лучше, чем и коррумпированный и зависимый. Поэтому даже первые шаги в реформировании дадут заметную отдачу, кроме разблокирования остальных реформ. Они могут и должны дать обществу обоснованную надежду на то, что справедливости почти всегда можно добиться в апелляционной инстанции или в Верховном суде. Издержки на пути к справедливому решению окажутся неизбежно очень высокими – оплата адвокатов и длительная процедура рассмотрения. Однако само наличие такой перспективы будет влиять и на принятие решения судами первой инстанции, и на поведение рыночных агентов. В частности создавая стимулы к поиску досудебного компромисса или решения в частном арбитраже.

Для этого потребуется срочная замена в соответствии со статьями переходных положений законодательства о реформе старших судей (Верховного суда и вслед за этим иных апелляционных инстанций). Даже с учетом последних она может быть проведена в срок от года до нескольких лет. Реформаторам потребуется определиться с источником кадров даже для этих судов, а лучше иметь список потенциальных кандидатов на замещение судейских должностей. Это могут быть, в частности, юристы – бывшие соотечественники – с опытом работы в странах с заведомо более качественной (и в смысле независимости, и в смысле беспристрастности) судебной системой и традицией таковой.

У таких судей – «варягов» – будет и преимущество невовлеченности во внутренние конфликты, и большее доверие публики. Однако следует тщательно определить границы полномочий суда в рамках разделения властей, исключающих или по крайней мере резко затрудняющих проявления судейского активизма (об опасности которого мы подробно писали ранее в главах 1 и 13 [Лисин, Яновский и др., 2011]).

Любые решения судов необходимо будет своевременно рассматривать с точки зрения правовых последствий и закреплять законом (кодифицировать) удачные и без стеснения преодолевать решением законодателя неудачные. В том числе для того, чтобы не сложилась традиция «нормотворчества в суде», потенциально опасная для эффективности механизма разделения властей.

Пересадка эффективных институтов

Как мы уже писали, наилучшие институты по защите прав участников процесса и независимости судей были созданы в правовых культурах обычного (англосаксонского) права. И этого достаточно, чтобы выбрать именно их для использования в стране начинающей реформы. Речь, в частности, идет:

• о высоких (сопоставимых с импичментом президента) издержках отстранения судьи от должности вместо простого решения коллегии вышестоящего суда;