Крутой поворот. 16 захватывающих рассказов от авторов мастер-курса Сергея Литвинова

– Она здесь, со мной, – девушка обернулась и с вызовом посмотрела мне прямо в глаза, – впервые в жизни свободна и счастлива! Пишет новую книгу. Издадите?

– А она не хочет наказать мужа за то, что он сделал? – я проигнорировала вопрос Мишель, хотя он заставил меня задуматься.

– Она не хочет его видеть больше никогда в жизни. Любые разборки поднимут столько грязного белья, что ей не перенести.

– Я понимаю. А вы? Не хотите отомстить?

– Я хочу, чтобы маме было спокойно.

– Поэтому вы подбросили ее обручальное кольцо и окровавленный платок в подвал дома? Надеялись, что Мура посадят за убийство?

Мишель вскинула на меня пронзительные серые глаза, точь-в-точь такие, как у Элеонор.

– Я вижу, что вы проницательный человек, Хэлен. И имя у вас такое обнадеживающее – Хоуп[1 - Надежда (англ.).]. Что мне сделать, чтобы вы не выдали нас?

Она уже знала мой ответ.

– Присылайте мне рукопись, я издам, – сказала я, порывисто обняла Мишель и пошла обратно по набережной вдоль залива.

Я шагала и думала, что никогда не узнала бы правды, если бы Элеонор не закончила и не опубликовала свою рукопись. Но настоящий писатель не может не писать. А создав произведение, не может не отдать его на суд читателей…

Я очень надеялась, что Майк Роджерс одобрит мое решение.

Елена Бриолле.

Глаз бури

У каждого есть своя точка боли. У Андреа она появилась после сахарской военной операции «Несокрушимая свобода». У него болел левый глаз. Об Иностранном легионе не писали в газетах или в учебниках по истории. Об увиденном Андреа не мог говорить, но у него регулярно болел этот чертов левый глаз. Когда десять лет назад ему двинули туда ножом, он очень надеялся, что боль пройдет или он сам сдохнет в тех песках. Но Андреа выжил, его эвакуировали во Францию и вместо вытекшего глаза вставили стеклянный. Только мозг не обмануть. И новый искусственный глаз продолжал мучить Андреа как настоящий.

Боль прошла только после его встречи с Флоранс. Девушка училась в Школе Лувра на искусствоведа, и ее рассказы о прекрасном, о творчестве, о вдохновении подарили Андреа надежду на нормальную жизнь. А потом у них родилась Сильвия, и на какой-то период Андреа поверил, что еще может радоваться и даже мечтать… Маленький теплый комочек, его Сильвия… Жаль, что все быстро закончилось…

Этим утром он сидел в парижском кафе у барной стойки и ждал Винсента. Искусственный глаз снова болел.

– Нам с Андреа еще два эспрессо! Привет, старик! – Ворвавшийся в кафе парень был взъерошен и сиял от радости. – У меня потрясные новости: Мари согласилась со мной поужинать. Сегодня вечером, прикинь?

Не успел Андреа прикинуть, как Винсент уже заливал в себя первую чашку эспрессо.

– Официант, еще один кофе! Блин, она только что написала мне сообщение, что согласна, старик… Посмотри, какая цыпа!

Парень всегда называл Андреа «стариком», а ведь ему только недавно исполнилось тридцать три…

Винсент неловко включил свой телефон, открыл фотографии и показал Андреа. С экрана улыбалась очаровательная девушка с пирсингом в ушах и татуировкой на плече.

– Симпатичная, да… – промямлил он, делая небольшой глоток спасительного черного кофе. – Поздравляю!..

– Спасибо… Она просто невероятная! Слушай, ты меня сегодня не подменишь в ночную смену, а? А то, мало ли, после ужина я ее домой приглашу и все такое… Выручай, старик, а? – Винсент с надеждой посмотрел на Андреа. – Ты же развелся? Тебя ведь дома никто не ждет?

У Андреа снова заболел искусственный глаз. Какой же Винсент придурок! Настоящий осел! В это время французишке принесли вторую порцию кофе.

– А сахар можно?.. – обратился Винсент к официанту.

– Возьми мой, я все равно пью без сахара, – сказал Андреа, протягивая свой пакетик. – Знаешь, парень, лучше сразу увольняйся, не то закончишь так же, как и я…

– Но ты же развелся с женой не из-за работы? – легкомысленно спросил Винсент.

– А ты думаешь, из-за чего? По-твоему, она изменяла мне днем? С этой работы все и началось… Нет, выручать тебя сегодня я не буду. Лучше бери больничный, а потом сваливай. Иначе можешь сразу ставить крест на своей личной жизни.

На этом он похлопал Винсента по плечу и побрел домой отсыпаться.

Вечером Андреа разбудил звонок из охранного агентства:

– Похоже, что у Винсента Моруа расстройство желудка, он взял на сегодня больничный. Господин Базано, вы не согласитесь его подменить?..

Андреа усмехнулся. Наверное, его придет лечить та красавица с татухой… А вслух сказал:

– А сверхурочные мне за это полагаются?

– Что?

– Сверхурочные. За усердие и готовность прикрыть ваш зад…

– Ах, вы о зарплате? Да, сегодняшняя смена будет с двадцатипроцентной надбавкой.

– По рукам, начальник. Выйду.

Парижский Музей декоративного искусства накрыла ночная тишина. После войны Андреа очень любил этот покой и одновременно очень его боялся. Невольно казалось, что это затишье перед бурей.

Любой ценой избежать приступа паники. Успокоиться. Дышать, двигаться. Андреа радовался, что почти всегда работал ночью один. Так никто не мог увидеть, как он вставал, приседал и отжимался до тех пор, пока с него не начинал капать пот. От этого становилось легче. Теперь Андреа снова сел в свою охранную кабинку и посмотрел на экраны видеонаблюдения. Никого. Тишина и покой, черт бы их побрал…

В центре зала выставлялся бриллиант Великих Моголов. Андреа задумался. Как хорошо этому камню подходит его название! «Глаз бури». Вокруг рушатся миры, кричат матери убитых сыновей, потирают потные руки политики, а камень от этого только еще ярче переливается и каким-то неуловимым образом отражает от себя все напасти. Совершенно не заботясь о том, что он и есть их причина.

А они с отцом всегда жили бедно. У Томмазо Базано была своя мастерская, где старик делал карнавальные маски. Настоящие, с ручной росписью. Не только Арлекино, Панталоне и Коломбину, но и придуманных персонажей. Жаль, что покупали их в основном в феврале, во время карнавала, когда вместе с водой по Венеции разливались потоки туристов.

Как Андреа не хватало в Париже свежести родного города! Во французской столице он чувствовал себя как рыба, выброшенная на берег. Здесь все по-имперски давит, машины, шум, суета… А Венеция – город моряков, – там волны, чайки, пешеходы, бесконечное эхо разговоров, шорохи, тени и отражения в воде…

Его дочь Сильвия обожала «папин город», «Винесию». Они любили играть с ней в прятки, гуляя по Кастелло, в сторону Арсенала и обратно. Андреа наизусть знал все улочки этого района вплоть до виа Гарибальди. Сильвия в голос распевала песни, пряталась за углами и, когда папа подходил ближе, со смехом кричала «Бу!» или «Я здесь, я здесь! Хорошо я спряталась?» Там он всегда ее находил. Всегда. А в Париже он потерял дочь. Флоранс подала на развод и запретила ему видеть Сильвию.

Таонге Нгози Париж дал все. Кров, уважение и десять девочек. Жена Таонги вынашивала одиннадцатого ребенка. Таонга радовался, потому что на УЗИ сказали, что на этот раз будет сын. Он так об этом мечтал! Конечно, с подобной семьей всегда нужны деньги, вещи, понимание окружающих… Но старшие скоро закончат школу, осталось потерпеть еще три-четыре года, и они станут самостоятельными. Да и государство выделило семье большую квартиру в двенадцатом районе Парижа, подкармливает. Бурундийское сообщество тоже не забывает. Одним словом, Таонга решил, что теперь он станет настоящим отцом и будет воспитывать сына.

Свои ночные смены в музее он любил. Они приносили стабильный заработок и такое же стабильное оправдание, чтобы не заниматься семейными проблемами. После ночной смены все домочадцы знали, что папа должен отдохнуть и лезть к нему не нужно. Но теперь, теперь он бросит музей и уйдет работать в магазин к своему дяде. Осталась всего одна ночь. А потом новая жизнь.

– Эй, как дела, Базано?! Все пялишься в свои мониторы? – бросил он Андреа, проходя мимо охранного поста.

Таонга зашел в подсобку, стянул с себя свитер, подвернул рукава рубашки, надел резиновые перчатки и халат уборщика. Выкатил из кладовой тележку с чистящими принадлежностями, швабрами, щетками, тряпками и влажными салфетками и вдруг остановился. Слева промелькнула чья-то тень. Таонга был не из пугливых, но из суеверных, поэтому быстро пролепетал молитву и перекрестился. Кажется, сработало. Тень больше не появлялась. Таонга вздохнул и покатил свою тележку в главный зал.

В охранной кабинке зазвенел телефон.

– Андреа, что у тебя там происходит? – в трубке раздался голос дежурного.