Викиликс: Секретные файлы

.

Компания шла на все, чтобы предотвратить раскрытие содержания этих документов, добившись с помощью известной юридической фирмы «Картер Рак» судебного постановления, которое запрещало британским газетам прямо указывать читателям место расположения доклада или давать им какую-либо информацию о том, как они могут получить к нему доступ. Когда позже выяснилось, что один из членов парламента воспользовался своей парламентской привилегией, чтобы задать вопрос об этом деле министру юстиции, Trafigura зашла настолько далеко, что добилась «супер-постановления» против газеты «Гардиан», опять же с помощью юристов «Картер-Рак», которое запрещало газете сообщать об этих парламентских дебатах

.

В прошлом году швейцарский банк Julius Baer тоже почувствовал себя не в своей тарелке, когда «Викиликс» начал публикацию документов об операциях этой компании относительно ее причастности к сокрытию активов для влиятельных политических фигур, отмыванию денег и уклонению от налогов. Компания надорвалась при реакции на разоблачения «Викиликс». Она добилась судебного приказа против «Викиликс», препятствующего циркуляции документов, которые она находила неудобными, но этого оказалось недостаточно. Компания попыталась полностью закрыть «Викиликс», судясь как с самой организацией, так и с регистратором ее домена.

Вначале она добилась предписания, однако после яростной вспышки общественного негодования и ряда встречных исков сторонников «Викиликс» была вынуждена отыграть назад. Негативная реклама принесла компании даже больший ущерб, когда бывший служащий, который поставлял компрометирующие сведения, выступил в 2011 году с еще несколькими тысячами документов, относящихся к весьма состоятельным клиентам. По его словам, они проливали еще больше света на практику этой компании

и на богатых людей, уклоняющихся от налогов.

Среди других целей «Викиликс» из числа корпораций на протяжении многих лет были Каир thing Bank, перуанские продавцы нефти, Northern Rock и Barclays Bank. Кроме того, «Викиликс» передавал информацию о Bank of America и British Petroleum, которую не имел возможности опубликовать, частично из-за недостатка ресурсов на проведение всесторонней проверки фактов. Все это, наверное, просто само по себе представляет собой хорошую старомодную журналистику «разгребания грязи», обнажающую порочную практику корпораций и ее почти неизбежные следствия в виде политической коррупции и репрессий. Действительно, последствия деятельности «Викиликс» для журналистики расследований и будущего «четвертой власти» стали источником многих научных буквоедских изысканий и переоценки ценностей

. Но что это говорит нам, если вообще говорит, об американской империи?

Из истории спасения банков мы узнали, что когда бизнес вопиет о помощи, отвечает именно государство. Соединенные Штаты, в частности, вынуждены были взять на себя центральную роль при поддержке частного банковского сектора, спасая капитализм от самого себя в 2008 году. Это выглядит противоположностью доктрины «свободного рынка», согласно которой личности и предприятия должны нести ответственность за свои неудачные инвестиционные решения, в противном случае плохие решения будут повторяться. Вот такой «тонкий дарвинизм», которому не обязательно описывать, как на самом деле работают рынки. Но убежденность в том, что это подрывает ортодоксию «свободного рынка», настолько возмутила американских политиков, что вызвала бунт в Конгрессе, который чуть было не воспрепятствовал оказанию финансовой помощи спасению банков.

Однако из документов «Викиликс» мы видим, что не существует такой вещи, как «свободные рынки» без сильных государств, – что «невидимая рука» нигде не работает без твердой руки правительства. Например, одна подборка документов описывает попытку правительства США поддержать своего гиганта в области ГМО-технологий на зарубежных рынках. Американский посол во Франции зашел так далеко, что убеждал администрацию Буша начать «торговую войну» с этой страной, чтобы наказать ее, если она не поддержит использование ГМО-культур. Другие просочившиеся депеши показывают, что американские послы по всему миру принимали участие в продвижении ГМО-культур как жизненного стратегического и коммерческого интереса, включая лоббистское давление на Папу Римского, призванное добиться его поддержки этой технологии и тем самым подрыва оппозиции ей в католических странах

.

На самом деле исследования после годов бума 1990-х показывают, что из списка ста лучших для работы компаний по версии Fortune по крайней мере 20 вообще не существовали бы, если бы не вмешательство со стороны государства. Корпорации печально известны плохим управлением своими международными операциями и полагаются на правительственных агентов, чтобы те открывали для них двери. Примером мог бы служить Apple, чьи неизменно прибыльные айфоны и айпады основаны на технологиях, разработанных в государственном секторе и переданных частному капиталу. Доступ компании на рынки рабочей силы Восточной Азии, что удерживает низкие цены на ее продукцию, критически зависит от роли правительства США в переговорах по открытию этих рынков для американских инвесторов

. Снова и снова, где бы американские чиновники ни славословили добродетели «свободной торговли», мы обнаруживаем, что именно политическая мощь дает возможность Америке доминировать на мировых рынках и пользоваться выгодами торговли.

Ключевой частью истории, обсуждаемой ниже, является возникновение соглашения о свободной торговле, Транстихоокеанского партнерства (ТТП). «Викиликс» обнародовала плоды некоторых переговоров по образованию ТТП, которые шли еще в 2014 году, привлекая внимание к серьезной угрозе свободе информации, гражданским правам и доступу к медицинскому обслуживанию, ограничиваемым в предлагаемых новых законах. Этот договор, как отметил «Викиликс», составит «крупнейшее в мире экономическое соглашение, которое будет, в случае вступления его в силу, охватывать более 40 % мирового ВВП»

. На самом деле данное соглашение представляет собой две вещи: во-первых, это хартия корпораций, предоставляющая им набор прав и полномочий во имя свободной торговли; во-вторых, это результат «поворота к Азии» президента Обамы – его попытка инкорпорировать в торговый блок с США национальные экономики Восточной Азии, исключая Китай. Вот где будет сконцентрирована львиная доля дальнейшей экономической динамики, и США используют свое значительное политическое влияние для того, чтобы обеспечить постоянный доступ к его преимуществам. Другими словами, это надлежащая модель «империализма свободной торговли».

Грязные секреты империализма «своболной торговли»

Чтобы понять разоблачения «Викиликс» и все, что кроется за насилием и жестокостью, обрисованными в предыдущих главах, необходимо понять политико-экономическую основу этой империи «свободной торговли». Американская империя – это империя нового типа, при котором ее миссия – своего рода «божественное предопределение» – есть глобальное распространение и институционализация капитализма.

О процессе, который мы сейчас называем «глобализацией», часто говорят, будто это естественный, почти климатический процесс: расцвет «рынка», который движется вперед семимильными шагами, если его не сдерживают навязываемые государством ограничения или искусственные монополии. Это вполне сродни тому, как СМИ говорят о «рынке», словно о разгневанном боге, всякий раз, когда внезапно обрушивается рецессия или разоряется банк. Однако такой образ глубоко ошибочен. Существуют рынки, каждый из которых по-своему подвергается влиянию культурных и политических систем, но нет никакого абстрактного «рынка». Требуется политическое руководство и инициатива, чтобы дать рынкам родиться, сделать их социально и экономически устойчивыми, а также разработать законы и институты для их поддержания. Чтобы включить население в рынки, требуется время и планирование. Соединенные Штаты были в состоянии использовать свое политическое доминирование со времен Второй мировой войны, чтобы развивать, часто бессистемно или заводящим в тупик образом, глобально интегрированную экономику, в которой ее коммерческие предприятия доминируют и имеют привилегированный доступ к ключевым рынкам и ресурсам.

Схематично в послевоенную эпоху мы видим, что американская империя правила на протяжении двух международных режимов: Бреттон-Вудской системы и того, что Питер Гоуэн называет «долларово-уоллстритовским режимом»

. Бреттон-Вудс привязал мировые валюты к золотому стандарту, чтобы предотвратить дестабилизирующие ценовые колебания и дать возможность мировой экономике развиваться. Международный валютный фонд был ключевым институтом, учрежденным для управления этой глобальной системой и регулирования цены валют на основе соглашения о сотрудничестве. Конечно, США доминировали, но они правили, если так можно выразиться, коллегиальным образом, принимая на себя основную часть ответственности за мировую систему, в то же время ожидая от государств-союзников, что они также будут участвовать в глобальном администрировании рынков, валют, контрактов и собственности. Это было связано с рядом регулирующих мер в отношении банковских операций и капиталов, поступающих и выводящихся из стран для того, чтобы гарантировать, что капитал направляется в первую очередь на производственные инвестиции и промышленное развитие. Такая практика давала национальным государствам определенную степень свободы в широком смысле планирования модели экономического развития.

Это не было еще эпохой глобальной «свободной торговли», но – как указывали издатели журналов Fortune, «Тайм» и «Лайф» в 1942 году – препятствовало «восстанию мирового пролетариата». Для того чтобы погасить политическое «восстание», было необходимо на какое-то время ввести элементы контроля над капиталом. Странам «третьего мира» предлагалось развивать свои национальные экономики, используя стратегии импортозамещения, чтобы стабильные классы предпринимателей могли укорениться. Между тем торговля с Британией и Европой должна была быть «стратегическим опорным пунктом», от которого «будет распространяться область свободы», в конечном счете создавая возможность «универсальной свободной торговли»

.

На самом деле гарантии, что «свободная торговля» когда-либо распространится повсюду, не было. Конечно, послевоенная система переживала период роста. Между 1945 и 1970 годами мировой ВВП рос в среднем на 4,8 % в год – хотя за этой цифрой прячется огромная «догоняющая» деятельность держав, разгромленных во Второй мировой войне. А с ростом пришло расширение мировой торговли, и общий объем экспорта между 1948 и 1968 годами вырос на 290 %

. И тем не менее к концу 1960-х американская экономика ослабела и находилась в упадке по сравнению с Японией и Западной Германией – двумя державами, которые она помогла победить, а затем помогала восстанавливать. Война во Вьетнаме и расходы на вооружение, которых она требовала, лишала Министерство финансов и производительную экономику жизненно важных инвестиционных средств. Относительный внутренний мир уступил место волнениям и разрушению «закона и порядка». И вскоре стало ясно, что глобальная экономика, которая переживала рост под опекой США с 1945 года, вступает в серьезный кризис. Господство Америки в этот момент вполне могло бы начать необратимо скатываться вниз.

При администрации Никсона ряд решений, которые с американской точки зрения были по большей части удачными, позволили совершить замечательный перенос опоры всей мировой системы на новую основу. Доминирование США перешло в новую фазу. Никсон в первую очередь отказался от золотого стандарта, прекратив фиксировать курс валют.

Доллар по-прежнему оставался главной международной валютой из тех, в которых велась в основном международная торговля, но тогда его стоимость могла колебаться как угодно, в зависимости от того, какое решение принимает Министерство финансов США. Второй шаг усугубил эффект первого. Администрация Никсона снизила роль центральных банков в организации международного финансирования, предоставив частным банкам полномочия кредитовать, и пыталась найти новую структуру регулирования, которая дала бы волю частным инвесторам. «Холодные» потоки денег, инвестируемых в производство, были быстро перебиты «горячими», текущими через границы и стремительно реагирующими на малейшие международные раздражители

.

Ничто из этого не составляло мастер-плана по мировому господству, и на самом деле изменения первоначально производились при значительном сопротивлении внутри государства и даже со стороны банков. Но целью было поддержать финансовый сектор, что также помогало решать растущие внутренние проблемы. Американский бизнес к концу 1970-х был убежден, что вызываемая повышением зарплат инфляция и воинственность профсоюзов – главные проблемы, сдерживающие восстановление прибыльности. Администрация Картера обратилась к Полу Волкеру, председателю Федерального резерва, чтобы решить эту проблему. Он считал, что для обеспечения стабильных условий для инвестиций необходимо привязать ожидания работников и потребителей к фиксированным критериям. В то время как золотой стандарт и фиксированные обменные курсы валют создали некоторую стабильность в послевоенной системе, новым мерилом стабильности была борьба против инфляции. Это должно было стать приоритетом,

стоящим выше традиционных послевоенных задач, таких как полная занятость или управление потребительским спросом через политику доходов.

Поэтому Федеральный резерв приступил к разработке стратегии увеличения процентных ставок до неподъемно высоких уровней – так называемый «шок Волкера», – для того чтобы разрушить инфляционные ожидания наемных работников. Резко растущая безработица была приемлемой политической ценой для поставленной цели – борьбы с инфляцией. Это была как раз та монетарная политика, к которой Уолл-стрит стремился в течение некоторого времени, и до определенной степени она была приемлемой из-за лихорадочной экспансии Уолл-стрит после отмены валютного контроля в 1974 году. Но еще более важно то, что она была возможной, поскольку деловые круги в других секторах, например, в промышленности, согласились с тем, что усиление Уолл-стрит – это необходимое условие для разрешения их проблем

.

С освобождением и расширением международных финансовых рынков повысилось значение доллара, а с ним и влияние любых изменений в его стоимости. Это было огромным источником политической силы, увеличивающим глобальную роль Министерства финансов США. И это навязывало другим странам ограничения, с которыми Соединенные Штаты не сталкивались: они должны были беспокоиться о своих платежных балансах и заботиться о том, чтобы у них было достаточно международной валюты для оплаты товаров, закупаемых за рубежом, в то время как Соединенные Штаты могли всегда просто напечатать еще своей собственной валюты. Уоллстрит и ее менее регулируемый подельник, лондонский Сити, доминировали в новой международной финансовой системе, а ряд международных соглашений – в первую очередь соглашение о финансовых услугах, вытекающее из Уругвайского раунда переговоров по Генеральному соглашению по тарифам и торговле (GATT), продолжавшихся с 1986 по 1994 год, – консолидировал новую глобальную структуру регулирования, которая благоприятствовала финансовым «инновациям» (свободе для финансистов разрабатывать все более сложные инструменты для максимизации роялти, хоть и рискованные). МВФ тем временем стал играть ключевую роль в использовании долгов, чтобы открывать рынки глобального Юга и вынуждать страны проводить «структурную перестройку» экономик, с тем чтобы они стали более тесно интегрированными в «долларово-уоллстритовский» режим. Наконец, происходило лихорадочное создание новых международных договоров, региональных торговых блоков и многосторонних организаций: родился евро, было подписано соглашение о Североамериканской зоне свободной торговли (NAFTA) и запущена Всемирная торговая организация (ВТО). «Шоковая терапия» МВФ, ранее метод лечения, зарезервированный главным образом для стран «третьего мира», была развернута в России и Восточной Европе.

Эта последовательность выдающихся успехов была связана с другим изменением в режиме американского доминирования. В послевоенный период попытки США управлять мировой системой вынуждали их опираться на цепь правых диктатур, которые полагались на модернизацию своих национальных экономик, создающую местный класс бизнесменов и одновременно предотвращающую влияние коммунизма. В ранней, переходной фазе «долларово-уоллстритовского» режима на старом американском «заднем дворе» была развязана необычайная волна насилия, начавшаяся с переворота в Чили и достигшая кульминации в длительной войне на истощение в Никарагуа. Отчасти здесь имело место контрповстанческое наступление против левых движений, которые угрожали положению местных классов предпринимателей. Но это было связано и с серией реформ экономической либерализации, которая усиливала бизнес-элиты, имеющие международную ориентацию, а позднее, когда данные войны были выиграны, политической либерализации, связанной с правозащитным дискурсом.

В эпоху после окончания холодной войны господствующая точка зрения заключалась в том, что капиталистическая демократия – это конец истории, эндшпиль, к которому движутся все государства. И чем большая часть американского «заднего двора» будет интегрирована в мировую систему, чем больше он откроет своих рынков, позволит, чтобы общественное добро было приватизировано и управлялось американскими компаниями, чем больше подпишет глобальных и региональных торговых соглашений, тем меньше будет необходимости прямых вооруженных интервенций. Политическая форма диктатуры зачастую становилась скорее препятствием, чем ценным приобретением, и Соединенные Штаты даже были готовы предлагать ограниченную поддержку некоторым демократическим движениям, выступающим за демократию, при условии, что они соответствовали общей цели расширения «свободных рынков» под руководством сильных государств.

Но это было всего лишь тенденцией. Как мы видели, Соединенные Штаты не могут полностью отказаться от своих старых, грубых методов: переворотов, марионеточных режимов и войн. Мировая система, даже если бы она не структурировалась несправедливостями, приводящими к конфликтам, никогда не может достичь идеального и вечного согласия и тем самым подняться до кантовского рая вечного мира. «Скрытый кулак», как назвал его Милтон Фридман, присутствует всегда. Но и «невидимая рука» тоже творит чудеса.

Что не под силу армии, удается рынкам

Побеждать, не воюя

Почему американская империя побеспокоилась о том, чтобы поддержать перевороты на Гаити и в Эквадоре? Почему одно правительство за другим посылало войска в Доминиканскую Республику? Почему Рейган начал войну против крошечного островного государства Гренады? Во многих случаях трудно отыскать материальную заинтересованность, соизмеримую с затратами американской армии. Конечно, на Гренаду вторглись уж наверняка не ради торговли мускатным орехом. Может ли быть, как предположил «Окс-фам», говоря об американской политике в Никарагуа, что США беспокоились об «угрозе хорошего примера»?

Это означало бы, по крайней мере, что «интересы» можно трактовать более широко, чем обычно, – что войны ведутся ради интересов нефтяных компаний, или «Пепси», или «Юнайтед Фрут». Конечно, такие узкокорыстные интервенции время от времени происходят. Но империя с крепким здоровьем обладает тем, что можно было бы назвать более высокими устремлениями. Их можно сформулировать как универсализацию «свободных рынков», а также поддерживающих их институтов и законов.

Одно из долгосрочных преимуществ достижения постоянного расширения областей мира, переходящих в категорию живущих по законам рынка, состоит в том, что как только рынок становится институционализирован, он делает свою работу почти автоматически. На самом деле, рынок зачастую может одержать победу там, где это не удалось бы сделать с помощью военной мощи. Возьмите Вьетнам. На протяжении 2000-х годов, через четверть века после того, как США проиграли Вьетминю, из публикаций «Викиликс» явствует, что американское посольство в Ханое с некоторым удовлетворением строит планы по включению вьетнамского правительства в глобализацию, возглавляемую США.

Это содержит заложение основ для вступления в ВТО, участие в рыночных реформах и программах приватизации, готовность подчиниться ортодоксии МВФ и согласие со всеми необходимыми условиями для участия в программах Международного валютного фонда по структурной перестройке

. Подобные программы имеют печальную известность благодаря эффектам, которые они оказывают на национальные экономики, и унизительному характеру зависимости, которую они создают между должниками и кредиторами: если коротко, это долговая кабала. С другой стороны, это чрезвычайно полезные инструменты для Соединенных Штатов, когда кредиты можно выборочно применять, чтобы помогать увеличению задолженности стран перед американскими корпорациями либо перед теми, которые политически близки властям США

.

Почему правительство Вьетнама, формально социалистическое, победившее американскую империю в ужасающей войне, согласилось на это? Если отвечать вкратце, то попытка нового Политбюро восстановления экономики объединенного Вьетнама на государственнической основе после опустошительной войны была просто несостоятельной во все более интегрированной и конкурентной мировой экономике. Попытка создать рациональное распределение экономических ресурсов и планировать эффективно оказалась неудачной. В глобальной экономике, в которой колебания цен почти на все товары и услуги не находятся ни под чьим контролем и в которой Вьетнам был часто изолирован, это было почти невозможно.

Вероятно, Политбюро пришло к выводу, что его проблемы были вызваны отказом подчиняться «объективным законам», которые повсюду управляют экономикой. Обнаружение этих «объективных законов» было до некоторой степени уклонением от ответственности. Как поняли американские планировщики, экономики реального мира не ведут себя согласно таким абстракциям, которые не учитывают сложных взаимосвязей между политическими структурами, законами, собственностью и рынками. Тем не менее это было весьма кстати, поскольку позволило Политбюро последовать примеру администрации Горбачева в переходе к приватизации и рыночной политике. В короткий срок, поскольку Вьетнам оказался должен более миллиарда долларов, МВФ предложил свои услуги и, само собой, рекомендовал ту же самую политическую микстуру, какую он рекомендует всем потенциальным должникам: сокращение субсидий, отмена контроля над ценами, отмена валютного контроля и контроля за движением капиталов, приватизация и «полный вперед» рынку.

Была запущена классическая долговая ловушка. Чем больше Вьетнам занимал у МВФ, тем больше ему нужно было занимать вновь, и темп роста его задолженности резко вырос. Чем больше он переходил к политике «свободного рынка», тем больше он зависел от рынков и тем меньше был способен применять регулирование. Соединенные Штаты пришли во Вьетнам, чтобы предотвратить опасность «коммунизма», и выиграли. Но там, где они потерпели провал, успеха добились долги, финансы и институты глобального капитализма

. И это, как показывает пример Эквадора, является проблемой, которая по-прежнему затрудняет попытки возродить социализм в текущем столетии.

Долдарово-уоллстритовский режим

Рафаэль Корреа в Эквадоре очень напугал Вашингтон своим обещанием воплотить в жизнь «социализм XXI века». При изучении депеш «Викиликс» становится очевидно, что с самого начала посольство в Кито было обеспокоено появлением «темной лошадки – популиста, антиамериканского кандидата»

. Как и в случае с Жаном-Бертраном Аристидом на Гаити, «популизм» вызывает тревогу у Соединенных Штатов, потому что он связан с антирыночной политикой. И все же здесь подход США неизменно был более тонким и спокойным, чем в Венесуэле, Гаити или Гондурасе. Их вмешательство было ограниченным, избирательным и не включало традиционные саботаж, подготовку заговоров с целью переворота или военные интервенции – если не принимать во внимание болезненный вопрос о нарушении Колумбией суверенитета Эквадора во время его поддержанной США войны с ФАРК.