Журнал «Фантастика и Детективы» №11 (23) 2014

– Извините, Салакин, Элистина, – грустно сказала она. – Но это ради моих детей.

Дома мы все обступили заветный кусочек. Даже Манджи проявил к нему интерес.

– Как бы его разделить? – задумалась мать.

– Нельзя делить, – сказала сестра. – Никак нельзя.

– Посмотрим.

Мать позвала Цедена. Приманенный запахом араки, старик вошел в нашу кибитку, сел на почетное место и обвел нас добродушным взглядом.

– Разве нельзя его разделить так, чтобы на трех человек хватило? – спросила мать с надеждой.

– Никак, – погрустнел Цеден. – В легендах упоминается только кусочек размером с человеческий глаз. Меньше – никак.

Мать изменилась в лице.

Цеден ушел, а она выстроила нас перед собой и стала думать.

– Мам, – начала сестра, но та сделала жест: помолчи. Сестра покорно смолкла.

– Цагана. Ты мой первенец, – наконец произнесла мать. – Ты первый ребенок, которого я родила и взрастила. Я совершила много ошибок по юности лет, но тебя я никогда не считала ошибкой. Ты для меня особенная. Ты – моя кровь и плоть.

Цагана опустила глаза.

– Санджи, – мать посмотрела на меня. – Ты – моя радость, моя опора. Ты для меня самый любимый ребенок. Никого я не буду любить так, как тебя. Ты – мое сердце.

Неудобно было слушать такое. Я тоже опустил глаза.

– Манджи, – мать взяла его на руки, и он засмеялся. – Ты моя надежда. Мое будущее, мое грядущее. Ты – моя душа.

Она вздохнула.

– Не могу я никого из вас выбрать.

«Как жаль, что кусочки такие мелкие, – думал я. – Матери не пришлось бы выбирать, будь мяса побольше».

Мне было ужасно жалко ее. И Салакина жалко, а больше всего мне было жалко Элистину.

И я принял решение.

Мне оно далось без труда – я был молод, глуп… Возраст, что тут и говорить.

– Не нужно мне мясо, – буркнул я.

– Но… – мать растерялась.

– Не нужно, и все тут.

– И мне не нужно! – сказала Цагана. – Пусть лучше Манджи…

– Не нужно! – в восторге закричал Манджи. – Не нужно, не нужно, не нужно!

Конечно, он просто повторял за нами. Но у матери слезы побежали по щекам.

– Я… – начала она, и не смогла дальше говорить.

А потом она ушла и вернулась уже без мяса и заметно помрачневшая.

– Я отдала его Элистине. А она не только не поблагодарила меня, да еще и гадостей наговорила, – буркнула мать обиженно. – Странные бывает люди.

Мы дружно рассмеялись.

Мать приготовила чай, мы поели лепешек и холодного мяса и легли спать. Через неплотно прилегающий полог в кибитку проникали насекомые, монотонно жужжа. Цагана быстро заснула, свернувшись калачиком. Манджи всё перебирал бараньи позвонки; затем, громко зевнув, заснул и он. Заснула и вся стень. Заснул и я.

…Проснулся я от того, что мать прижала меня к себе и крепко-крепко обняла.

– Мам?.. – сонно пробормотал я.

– Санджи, – столь же сонно произнесла она. – Не расстраивайся. Вы станете бессмертными. И ты, и Цагана, и Манджи тоже… Но не сейчас. Когда-нибудь. Я обернусь черно-золотым журавлем, ты подстрелишь меня, ощипаешь и в котел… Только у тебя хватит на это духу. Сестру накормишь, брата, – она зевнула. – Но не сейчас. Когда-нибудь потом…

– Но ты нам нужна, мам, – запротестовал я, все еще сонный.

– Нужна я вам… Кому нужна мать-шулма? – спросила себя мать, и усмехнулась. – Я вас очень люблю. Спи.

– Мам…

– Все, надоел. Спи. Спи.

– Когда-нибудь…

– Да спи же ты, несносный ребенок!

И я заснул, подчинившись ее голосу.

Выбора не было.

Никакого.

– Когда-нибудь… – прошептала она в темноте. – Когда-нибудь.

Любовь и смерть биотехника Евстигнеева

Бортникова Лариса

10 октября 1970 г.

Евстигнеев лежал на спине, глядя в стерильно-белый потолок крошечной каюты. Это было неправильно. Сейчас он должен был находиться на посту, одетый в форму Артели, подтянутый, улыбающийся и всем довольный.