Святая Блаженная Ксения Петербургская

«Как так?! – отвечала девушка. – У меня не только мужа, но и жениха-то нет. А тут какой-то муж, да еще жену хоронит?»

«Иди», – сердито отвечала Ксения, не любившая каких-либо возражений.

Голубевы, хорошо знавшие, что Ксения никогда не говорит чего-либо напрасно, и почитая ее за угодницу Божию, тотчас же послушались приказания Блаженной и отправились на Охту. Здесь они увидели, что к кладбищу направляется похоронная процессия. Голубевы замешались в толпу провожавших и пошли вместе с процессией на кладбище. Хоронили молодую женщину, жену доктора, скончавшуюся от неблагополучных родов. Началась и кончилась литургия, затем и отпевание. Покойную понесли на место ее последнего упокоения. Вслед за гробом шли и Голубевы. Кончилось и погребение. Народ стал расходиться по домам. Пошли и Голубевы. Но тут они неожиданно натолкнулись на горько рыдавшего молодого вдовца, который, при виде могильного холма над прахом любимой супруги, потерял сознание и без чувств свалился на руки подбежавших Голубевых. Последние постарались привести его в чувство, познакомились с ним, и через год юная Голубева стала женой доктора.

Счастливо и безмятежно прожила она со своим мужем до глубокой старости, при смерти строго завещав своим детям хранить могилу и чтить память рабы Божией Блаженной Ксении.

* * *

Однажды встретила Блаженная Ксения на улице одну благочестивую женщину, свою знакомую, остановила ее и, подавая ей медный пятак с изображением всадника, сказала: «Возьми пятак, тут царь на коне; потухнет!» Женщина взяла пятак, попрощалась с Ксенией и, недоумевая, что бы значили странные слова ее, пошла домой. Но едва она вошла в ту улицу, где она жила, как увидела, что загорелся дом ее. Не успела, однако, она добежать до своего дома, как пламя было потушено. Тут только поняла она, что означали слова Блаженной Ксении: «Возьми пятак; потухнет!»

* * *

Всем известно, что императрица Анна Иоанновна, желая упрочить русский престол за потомством отца своего, царя Иоанна V Алексеевича (брата Петра Великого), вызвала к себе племянницу свою, Анну Леопольдовну, выдала ее замуж за принца Антона Ульриха, и когда от этого брака родился сын Иоанн, то назначила его своим наследником. По смерти Анны Иоанновны Иоанн VI Антонович, действительно, был провозглашен императором (1740 год).

Спустя год после этого, а именно с 24 на 25 ноября 1741 г., в России произошел государственный переворот. Императрицей была провозглашена дочь Петра Великого Елизавета Петровна. Иоанна Антоновича заключили в Шлиссельбургскую крепость, а родителей его сослали в ссылку в Холмогоры, где они и скончались. Несчастный Иоанн Антонович протомился под строгим надзором в Шлиссельбургской крепости около 23 лет. В 1764 г., уже в царствование императрицы Екатерины Великой, один из караульных офицеров, Мирович, задумал освободить его из заточения и провозгласить императором. Но попытка Мировича не удалась; другие офицеры остались верными императрице. Во время происшедшего столкновения Иоанн Антонович был убит.

За три недели до этого печального события Блаженная Ксения стала ежедневно и целыми днями горько плакать. Все встречавшиеся с ней, видя ее в слезах, жалели ее, думая, что кто-нибудь ее обидел, и спрашивали ее: «Что ты, Андрей Феодорович, плачешь? Не обидел ли тебя кто-нибудь?»

Блаженная отвечала: «Там кровь, кровь, кровь! Там реки налились кровью, там каналы кровавые, там кровь, кровь!» – и еще сильнее начинала плакать.

Никто не понимал, что сталось со всегда спокойной и благодушной Блаженной. Никто не понимал и странных слов ее.

Лишь три недели спустя, когда по Петербургу разнеслась молва о страдальческой кончине

Иоанна Антоновича, все поняли, что своим плачем и словами: «Там реки налились кровью, там каналы кровавые, там кровь, кровь!» – Блаженная предсказывала страдальческую кончину некогда императора Иоанна VI Антоновича.

* * *

Накануне праздника Рождества Христова, 24 декабря 1761 года, Блаженная Ксения целый день суетливо бегала по улицам Петербургской стороны и всюду громко кричала: «Пеките блины, пеките блины; скоро вся Россия будет печь блины!»

Все, видевшие Блаженную, недоумевали, что бы означала ее озабоченность и суетливость, что означают слова ее. Так никто и не понял странных слов и поведения Блаженной.

И что же случилось?

На другой день, т. е. 25 декабря 1761 г., по Петербургу вдруг разнеслась страшная весть: императрица Елизавета Петровна неожиданно скончалась.

Тут только всем стало понятно, что словами: «Пеките блины, пеките блины, скоро вся Россия будет печь блины!» – Блаженная предсказывала смерть императрицы.

* * *

Несомненно, много и других случаев прозорливости обнаруживала раба Божия Ксения; к сожалению, известий об этих случаях до нас не сохранилось. Но и приведенных уже вполне достаточно, чтобы видеть, что Блаженная, действительно, обладала чудесным даром знания будущего.

Молва о строгой подвижнической жизни Блаженной Ксении, о ее доброте, кротости, смирении, полной нестяжательности, о ее чудном даре прозорливости широко разнеслась по Петербургу. Все стали смотреть на нее как на угодницу Божию, как на великую подвижницу; все стали не только жалеть ее, но и глубоко уважать и почитать ее. Вот почему и купцы, и мещане, и чиновники, и другие обыватели Петербургской стороны душевно рады были принять у себя Блаженную в доме, тем более что все стали замечать, что в каком бы доме или семье ни побывала Блаженная, там всегда водворялся какой-то благодатный мир, особенное счастье. Торговцы заметили, что если Блаженная заходила в лавку, где до того времени не было торговли, и брала себе какую-либо ничтожную из продающихся вещей – орешек, пряничек, – то лавка начинала отлично торговать, потому что народ спешил купить что-нибудь именно в той лавке, куда заглянула Блаженная.

Извозчики заметили, что если кому-нибудь из них удавалось хоть несколько шагов провезти Блаженную, у того целый день езда шла отлично и он делал хорошую выручку. Вот почему извозчики, еще издали увидев Блаженную, наперегон мчались к ней на свои пролетках и умоляли ее хоть только присесть в их коляску, в полном убеждении, что это даст им хороший заработок. И чрезвычайно счастлив был тот возница, которому удавалось провезти в своей коляске Блаженную.

Матери детей замечали, что если Блаженная приласкает или покачает в люльке больного ребенка, тот непременно выздоровеет. Вот почему все они, завидев Блаженную, спешили к ней со своими детьми и просили ее благословить или приласкать их, в уверенности, что тот ребенок, который удостоится ласки или благословения от Блаженной, или которого она просто погладит по головке, непременно будет и здоров, и счастлив.

* * *

И прожила, таким образом, в постоянном стремлении к истинному счастию в Боге, в постоянной борьбе со врагом рода человеческого и в постоянной готовности оказать добро всем и каждому эта подвижница после смерти своего мужа целых сорок пять лет. За все это время она не только не имела места, где главу подклонить, но не имела даже одежды, обуви, которыми можно было бы прикрыть и согреть озябшее тело. Несмотря на это, она была вполне счастлива. Как птица небесная, летала она по Петербургской стороне днем, желая всем и каждому оказать какую-нибудь услугу, а ночью вступала в беседу с Самим Господом Богом, предаваясь молитвенным и другим подвигам. Кротость, смирение, доброта постоянно сияли на изможденном трудами лице ее: видно было, что душа Блаженной далека от мира, что хотя тело ее находится еще на земле, но дух ее находится на небе, куда она неустанно стремилась.

И вот не стало этой подвижницы на земле. Настал час, когда Господу угодно было разрешить ее от борьбы с миром и взять ее к Себе на Небо.

Раба Божия Ксения[2 - Райские цветы с русской земли. Сост. Павел Новгородский. Том I. Сергиев Посад. 1912.]

Среди всех лиц, погребенных на Смоленском кладбище, есть много замечательных, о которых память сохранилась в народе. Например, описателю жития Блаженной Ксении случалось несколько раз бывать на этом кладбище и всегда видеть у одной маленькой часовни много народу. Воображая сначала, что эта часовня предназначена специально для панихид по усопшим, он не обращал особенного внимания, но как-то раз пришлось ему услышать от одной престарелой женщины рассказ о петербургской жительнице, Ксении Григорьевой, юродствовавшей чуть ли не весь свой век и похороненной на Смоленском кладбище. Поинтересовавшись ее рассказом, из которого он узнал, что именно по ней служатся панихиды и с этой целью устроена часовенка, он специально отправился туда проверить слышанное. Обратив внимание на подпись, приведенную в заголовке этого очерка, он начал расспрашивать о ней лиц, молившихся над ее могилой, думая, что они ее родственники или знакомые. Но отнюдь не бывало: это были люди, которые много слыхали о ней, но сами ровно ничего не знали. Некоторые из них, однако, говорили многое, чему поверить трудно, и он решился обратиться к более сведущим людям, которые указали ему на источник некоторых сведений, помещенных в «Русской старине» и в «Историко-статистическом описании Петербургской епархии». С этими сведениями он и счел полезным познакомить читателей, интересующихся этой личностью.

Вот как описывает ее отец С. Опатович:

«Происхождение Ксении Григорьевой никому не известно, тем не менее знают, что она была замужем за придворным певчим, Андреем Федоровым, состоящим в чине полковника. Но смерть рано разлучила ее с мужем, и она осталась двадцати шести лет вдовою. Погоревав по нем, она раздала все свое имущество бедным и, надев на себя платье мужа, щеголяла в нем под его именем в течение сорока пяти лет по Петербургу, не имея нигде постоянного пристанища.

Однако главным ее местопребыванием была Петербургская сторона, и преимущественно приход св. апостола Матфия. Ее именем долго называлась даже одна улица. Она пользовалась большим уважением среди тамошних жителей, в особенности у извозчиков, которые, завидев ее издали на улице, обгоняли друг друга и наперерыв предлагали ей свои услуги, будучи вполне убеждены, что кому удастся хоть сколько-нибудь провезти ее, то весь день будет счастье и он поедет домой с хорошим заработком.

И она удостаивала многих этим счастьем.

Говорят, что 24-го декабря 1761 года Ксения Григорьева ходила по улицам Петербургской стороны и говорила тамошним жителям: “Пеките блины, пеките блины… Вся Россия будет печь блины”.

Слышавшие это говорили, что этими словами она предсказывала смерть императрицы Елизаветы Петровны, которая умерла на другой день после ее предсказания.

Год смерти Ксении неизвестен, но, как надо предполагать, она умерла или в конце прошлого столетия, или в начале настоящего, конечно, приблизительно.

В двадцатых годах на ее могилу начал толпами стекаться народ, который, по горсточке, разобрал всю насыпь на могиле, ввиду чего сделали другую, но и ту разнесли. Пришлось положить плиту, которую, однако, разбили и по кусочкам несли по домам. Но, разбирая землю и ломая плиты, посетители оставляли на могиле денежные пожертвования, которыми и пользовались нищие.

Вследствие этого могилу обнесли оградой, а к ограде прикрепили кружку для сбора пожертвований, а потом, на собранную таким образом сумму, поставили памятник в виде часовни из серой отесанной скалы с железной крышей, двумя оконцами по бокам и железной дверью посередине, над которой и существует надпись “Раба Божия Ксения”.

Здесь же находится и кружка для сбора пожертвований. Половина собираемой суммы поступает и теперь в пользу попечительств о бедных духовного звания, а другая идет в церковь на неугасимую лампаду на гроб рабы Божией Ксении… “Кто меня знал, да помянет мою душу для спасения своей души”.

Такую надпись положил кто-то на могиле Ксении; но кто – неизвестно.

И нигде, как я уже сказал, не служится столько панихид, сколько на ее могиле. Побуждением к этому, как видно, служат рассказы о чудесах, совершавшихся по молитвам Ксении для тех, кто с верою помолился на ее могиле… Эти рассказы ходят по всему Петербургу, завозятся приезжими в провинцию и привлекают массу посетителей на Смоленское кладбище…»

Некоторые из этих рассказов приводятся отцом С. Опатовичем так:

«Однажды к одной помещице, фамилия мне неизвестна, приехала гостить ее близкая родственница, жившая в Петербурге и много слышавшая про Ксению. Вечером гостья долго про нее рассказывала, что слышала от других.

Хозяйка, ложась спать, помолилась за усопшую рабу Ксению и заснула. Но вдруг она видит во сне, что Ксения ходит вокруг ее дома и поливает его водой. Встав поутру, она рассказала свой сон родственнице, которая приписала этот сон впечатлению ее рассказа.

В тот же день утром, вскоре после их разговора, в двадцати саженях от дома загорелся сарай, в котором находилось около четырех тысяч пудов сена. Дому, конечно, угрожала большая опасность, однако же он остался цел и невредим».

Второй рассказ того же отца Стефана:

«Одна немка-лютеранка страдала сильной мигренью. Ее соседка по комнате, православная, пошла на кладбище, принесла оттуда земли, взятой на могиле Ксении, и посоветовала ей положить на больное место. Большая послушалась, приложила, и боль живо затихла. Когда боль успокоилась, немка отняла землю и положила в шкаф. Это было вечером. Через несколько минут она заметила, что вокруг земли появился какой-то странный свет, и в то же время шкаф как будто начал дрожать. Испугавшись, немка переложила землю на комод, и на нем повторилось то же самое. Она еще больше испугалась и позвала свою соседку; эта последняя, узнав, в чем дело, поставила в углу ее комнаты икону, положила подле нее землю и зажгла лампадку. Тогда свет исчез и все успокоилось».

Рассказ этот сообщен отцу Опатовичу самой немкой, которая свято уверовала всему случившемуся, и достаточно силен для поддержания в народе уважения к могиле Ксении.

Третий рассказ мы слышали от одного военного старичка, ныне уже в отставке, который, выйдя из часовенки и услышав наш разговор с кладбищенским сторожем, у которого мы спрашивали, кто и когда построил эту часовенку, подошел к нам и сказал: