Кавказ. Выпуск XXVII. Сказки кабардинского народа

Потом пришел день, когда Каширга быстротой своих ног удивил и князя Астемира, и всех жителей аула.

Наступил праздник, и князь, по обычаю дедов, устроил для народа скачки, на которых должны были состязаться лучшие скакуны из княжеского табуна.

Вывели скакунов и приближенные князя, а Тембот на своем Каширге стал в стороне и, чтобы никто не узнал его, надел на лицо холщовую маску: в старину в Кабарде во время скачек так часто делали.

Окруженный своими приближенными князь с высокого кургана подал рукой знак наездникам, которые заранее выстроились в длинный ряд, и поскакали они наперегонки к одиноко стоящему далеко в степи дереву. Сначала все кони бежали вместе, потом мало-помалу некоторые из них стали отставать, и скоро отставших набралось много – длинной цепочкой растянулись они по степи. Видно было только, как поднимались и опускались плети наездников. А впереди одиноко несся красивый княжеский скакун.

Тронул Тембот Каширгу – и помчался конь, как птица, мелькнул и уже был около дерева и сейчас же обратно вихрем пролетел мимо кургана и стал в стороне.

Многоголосый крик вырвался из толпы на кургане.

Кто это? – громко спросил князь Астемир, но никто не мог ответить – ведь никто не знал всадника в маске.

Несколько джигитов поскакали к нему, а он, подпустив их совсем близко, вдруг ускакал далеко в степь. Тщетно они гонялись за ним. Измучив вконец и своих коней, и себя, стали они громко браниться. А Тембот сбросил маску, взлетел на курган и спрыгнул с коня перед князем.

Глянул князь на Каширгу, на его тонкие, как у оленя, нови, на трепещущие ноздри, и черная зависть охватила его сердце.

Если бы не было вокруг народа, он силой отнял бы у Тембота коня, а теперь он только нахмурился и строго спросил:

Где ты, охотник, украл такого прекрасного коня?

От обиды сердце у Тембота дрогнуло.

Князь, – громко сказал он, – никогда я вором не был, а конь – тот самый жеребенок, которого три года тому назад ты подарил мне.

Не может быть этого! – вскричал князь. – Ты лжешь!

Но стоявшие тут же джигиты подтвердили, что Тембот сказал правду.

А князь точно и не слышал, с Каширги глаз не спускал.

Продай коня, – с усилием выговорил он, не глядя на Тембота.

Чуть заметно усмехнулся Тембот и отвечал:

Князь, пока я жив, ни за какие блага в мире не расстанусь с конем!

Тучей нахмурился князь. Ничего не сказал он Темботу, но решил извести его, и завладеть чудесным конем.

Вскоре представился такой случай. Соседний князь прислал вестника, предложил померяться силой. А раньше на Кавказе был обычай: два войска не вступали в борьбу, а выставляли по богатырю. Чей богатырь победит, того и победа. Так и на этот раз предложил поступить соседний князь:

Не станем проливать кровь народа, а решим битву поединком двух богатырей: если победит наш богатырь, вы заплатите нам дань, а если победа останется за вами, мы покинем Кабарду.

Стали думать, кого выставить против чужого богатыря, который был так силен, что ударом кулака ломал ребра буйволу, а шашкой с одного взмаха перерубал всадника вместе с конем.

И у кабардинцев был силач Хапаго – громадного роста, грозный на вид, но совсем не умный человек. Недаром говорят:

Герой молчит,
Пока врагов не видно,
А трус кричит,
Пока врагов не видно.

Еще не видя соседнего богатыря, которого звали Курган-хан, он хвастливо воскликнул:

Я задушу его.

А накануне поединка, наслушавшись рассказов о необыкновенной силе Курган-хана, Хапаго стал молчаливым, потом начал жаловаться, что у него болит живот, голова болит, руки, ноги – весь заболел! Всю ночь он простонал, а утром, катаясь по земле и хватаясь за живот, выл, как прибитая собака.

Князья не знали, кем заменить Хапаго.

Тем временем Курган-хан уже показался на своем великолепном коне-аргамаке и закричал:

Эй, что там замешкались? Где ваш богатырь?

А Хапаго выл сильнее прежнего, и всем стало ясно, что не был он болен, а испугался Курган-хана.

Ха-ха-ха! – грохотал Курган-хан, точно буйвол ревел. – В зайца хваленый богатырь превратился, и князья с борзыми в степи его ищут!

Тембот находился в первых рядах войск и, слыша насмешки Курган-хана, побледнел от обиды. Не помня себя, он сильно ударил своего коня, рванулся Каширга, пролетел мимо Курган-хана, и Тембот изо всей силы вытянул насмешника плетью по спине.

Разъярился богатырь, выхватил шашку и устремился на Тембота, но тот успел увернуться от удара и снова хлестнуть его плетью.

Взвыл в гневе Курган-хан, ударил аргамака и с высоко поднятой шашкой опять помчался к Темботу, собираясь обрушить на него свой страшный удар, но Тембот плетью сбил с него шапку и ускакал.

Тишина стояла в обоих лагерях. Соседний князь, сидевший на подушках, поднялся на ноги и с тревогой следил за своим богатырем.

Трусливый Хапаго перестал выть, хотел было протискаться вперед, чтобы взглянуть на поединок, но воины плетьми прогнали его, и, согнувшись, он убежал в степь.

Поединок, между тем, был в полном разгаре.

Курган-хан осадил аргамака, поспешно сбросил с себя верхнюю одежду, вскрикнул громко и, потрясая шашкой, погнался за Темботом.

Круто повернул Тембот коня и с обнаженной шашкой понесся навстречу врагу. Пролетел, промелькнул Каширга, шашка Тембота молнией сверкнула в вуздухе, и Курган-хан был сражен.

Так бедный крестьянин Тембот победил богатыря, слава о силе которого шла по всему Кавказу.

II

В Кабарде устраивались народные праздники по случаю победы Тембота – самого отважного джигита.

Но многие князья завидовали его мужеству и удали, а еще больше хотели завладеть его конем.

Князь же Астемир только и думал о том, как бы заполучать Каширгу. Однажды призвал он к себе Тембота.

Ты должен уступить мне коня, – сказал он.

Я уже говорил, что, пока жив, не расстанусь с конем.