Сталин. Большая книга о нем

После этого разговор пошел так, будто ничего не случилось.

Однако по грузинским обычаям примирение только тогда считается состоявшимся, когда обиженный приглашает обидчика в свой дом. Сталин, конечно же, помнил об этом и спросил, отчего Серго не приглашает его в гости.

Кавтарадзе с женой и дочерью жили в коммуналке, и принимать там столь высокого гостя было неудобно. Он попытался отсрочить приглашение, но, заметив обиду Сталина, сказал, что будет рад видеть Кобу в любое удобное для него время.

«Едем сейчас», – тут же ответил Сталин. И уже через несколько минут – Кавтарадзе жили на улице Горького, рядом с Кремлем – лимузины доставили друзей на место.

В изложении Казакова сцена появления Сталина в коммуналке вполне могла стать основой для фильма.

– Когда Серго позвонил в дверь, ему открыла заспанная соседка. Увидев на лестничной площадке Сталина, она в ужасе скрылась в своей комнате. А наутро рассказывала во дворе, что ее грузинский сосед так напился минувшей ночью, что заявился домой с портретом Сталина.

А Кавтарадзе, перешагнув порог своей комнаты, разбудил жену и сказал, что у них гость – Сталин. Женщина тоже не сразу поверила в происходящее. Сталин же, подойдя к ней, обнял и произнес: «Сколько ты вытерпела!» Потом было застолье, на которое доставили продукты из расположенного неподалеку ресторана «Арагви».

Майя Кавтарадзе, конечно же, запомнила ту ночь. И рассказывала о ней своей подруге. Слово Татули Гвиниашвили:

– Сталин спросил у Серго, где находится его дочь. Когда мать вывела Майю, Сталин потрепал ее по щеке и сказал: «А вот и пионерка Майя Кавтарадзе. Помню-помню».

Когда в Тбилиси в восьмидесятых годах приезжала Светлана Аллилуева, в качестве сопровождающих дочь Сталина была назначена Майя Кавтарадзе. Через несколько лет одна из газет написала, что к дочери Сталина была приставлена «полковник КГБ Кавтарадзе». Майя обиделась: «Почему полковник, если я давно генерал?» Как еще было реагировать на такую глупость?

Майя преподавала французский язык в Пушкинском институте в Тбилиси. Очень была приятная женщина, интеллигентная.

А ее двоих родных братьев расстреляли. И потом в Тбилиси удивлялись, как Серго мог простить Сталину гибель двоих сыновей? Кстати, в квартире Майи снимали фильм Тенгиза Абуладзе «Покаяние».

Великий фильм грузинского режиссера вышел на экраны в 1987 году, хотя был снят тремя годами раньше. Впервые в Советском Союзе с экрана звучала история о реалиях сталинских лет. Татули Гвиниашвили говорила, что во время демонстрации фильма в Москве возле кинотеатров стояли кареты «скорой помощи», которые почти никогда не пустовали.

В основу фильма Тенгиз Абуладзе взял несколько реальных историй. Одна из них рассказывала о выдающемся грузинском дирижере Евгении Микеладзе и его супруге Кетеван Орахелашвили.

Кетеван была дочерью председателя правительства Советской Грузии Мамии Орахелашвили, сменившего на этом посту ближайшего друга Сталина Серго Орджоникидзе.

Близость к Ленину и Сталину уберегла Мамию Орахелашвили от репрессий после выхода в 1926 году брошюры «Путь грузинского жирондиста», в которой он называл грузинских меньшевиков истинными демократами, а президента независимой Грузии Ноя Жордания – марксистом.

Однако фраза, брошенная им в 1931 году Иосифу Сталину, предложившему сделать вторым секретарем ЦК Грузии Лаврентия Берию: «Коба, я, наверное, ослышался? Мы не можем таким назначением удивить партийцев!», уже не прошла бесследно.

Берия пост получил, а Мамия Орахелашвили из руководителя республики был разжалован в научные сотрудники тбилисского Института марксизма-ленинизма. А в 1937 году арестован и расстрелян.

Мать Кетеван, Мариам Орахелашвили, после отставки мужа продолжала оставаться наркомом просвещения Грузии. В один из дней она увидела из окна, как с ее дочерью на улице разговаривает какой-то мужчина, в котором она, присмотревшись, узнала Лаврентия Берию. Выбежав из дома, Мариам увела дочь, сказав, что с такими людьми, как Берия, нельзя не только разговаривать, но даже здороваться.

В 1938 году Мариам Орахелашвили была арестована. Во время допроса, который вел сам Берия, она не выдержала и, схватив со стола следователя стеклянную пепельницу, запустила ее в главного чекиста. Берия достал пистолет и застрелил Орахелашвили.

Судьба ее дочери Кетеван была предрешена. Хотя поначалу все складывалось более чем счастливо. Знаменитая тбилисская красавица стала женой дирижера Евгения Микеладзе, художественного руководителя Тбилисского театра оперы и балета.

После возвращения с московских гастролей, во время которых работу артистов театра похвалил сам Сталин, Микеладзе приступил к репетициям новой оперы. Премьера прошла успешно. А вскоре Евгений Микеладзе уже сидел на первом допросе.

Кетеван Орахелашвили тоже арестовали. Спустя годы она вспоминала, как после очередного допроса ее вели в камеру и в тюремном коридоре она увидела двоих чекистов, на руках которых висело обезжизненное тело избитого арестованного. Лица его не было видно. Кетеван взглянула на волосы несчастного и вздрогнула – перед ней пронесли ее мужа. Лишь по буйной шевелюре она смогла узнать его. Больше своего Евгения она не видела.

В один из дней в тюрьму, где содержался Евгений Микеладзе, приехал Лаврентий Берия. Сталинскому любимцу вообще нравилось присутствовать на допросах. При этом свое появление палач каждый раз обставлял, словно играл в забавную игру. По воспоминаниям дочери Сталина Светланы Аллилуевой, для того, чтобы оставаться неузнанным, Берия надевал парик. В этот раз он был без грима. И тому были причины.

Описание последнего допроса великого дирижера оставил Юлиан Семенов в документальной книге «Ненапечатанные рассказы». Сын Евгения Микеладзе Вахтанг, ставший режиссером-документалистом, в своем фильме о Лаврентии Берии «Убийца моей семьи» приводит цитату из этой книги: «Ослепленного на допросах Микеладзе втащили в кабинет Берии. И тот сказал: «Дирижер, вас изобличили подельцы. У нас достаточно материалов, чтобы расстрелять вас и без официального признания. Но неужели вы не хотите облегчить совесть, выскоблить себя перед народом?» – «Товарищ Берия, – ответил великий музыкант. – Я ни в чем не виноват, и вам об этом прекрасно известно». – «Откуда ты узнал, что я Берия? Ты же слеп!» – «У меня абсолютный слух, Лаврентий Павлович, я узнаю любого человека по голосу».

И тогда Берия сказал тем, кто привез к нему гения грузинского народа: «Так вбейте ему гвозди в уши, чтобы он не мог никого узнавать по голосу!» И это сделали с Микеладзе. И Родина потеряла одного из лучших своих сынов».

Жена дирижера Кетеван Орахелашвили была сослана в АЛЖИР – Акмолинский лагерь жен изменников Родины. Вернувшись домой после семнадцати лет заключения, на жизнь Кетеван зарабатывала тем, что готовила торты, которые украшала замысловатыми узорами из крема. В фильме «Покаяние» режиссер Тенгиз Абуладзе почти дословно экранизировал эпизоды из жизни женщины.

Во время финального кадра, когда героиня Верико Анджапаридзе задает свой великий вопрос: «Зачем нужна дорога, если она не ведет к храму?», прототип Кетеван Орахелашвили как раз украшает праздничный торт кремовой фигуркой православного храма.

В 1956 году в Грузии начались процессы, на которых были реабилитированы незаконно осужденные жертвы. Бабушка моей жены, знаменитый грузинский врач София Буачидзе, не пропустила ни одного из этих страшных заседаний. Приходя домой, она пересказывала домашним реалии происходящего в стране всего несколько лет назад.

Ее саму тоже задела кровавая машина. Двоюродный брат Алексей, который учился в школе, случайно порвал портрет наркома НКВД Ежова. На перемене ребята рассматривали изображение главного чекиста и Алеша, попросив дать и ему взглянуть на «иконописный», как писали литераторы того времени, лик наркома, потянул фотографию к себе. И случайно оторвал уголок.

Ставшая свидетелем этого учительница тут же доложила о случившемся в органы, и школьник Буачидзе был арестован. Его продержали в тюрьме до 16 лет – возраста, с которого были разрешены расстрелы. И в день рождения юноши привели приговор в исполнение.

А Татули Гвиниашвили продолжает:

– После того сталинского визита в коммуналку на улице Горького семья Кавтарадзе получила отдельную огромную квартиру. А Серго был назначен заместителем министра иностранных дел СССР.

Что он чувствовал, никто не знает. Удивлялись, как Серго мог простить смерть сыновей. Но Майя никогда об этом не говорили. Видимо, такая для нее это была больная тема.

По воспоминаниям внука Серго Малхаза Жвания, после Великой Отечественной в Кремле состоялся прием, во время которого Сталин вдруг обратился к Кавтарадзе по-грузински: «А помнишь, как ты меня ударил? Еще лампа керосиновая разбилась, ведь пожар мог начаться». И засмеялся.

Всю ночь семья Кавтарадзе ждала ареста. Но все обошлось. А Серго назначили послом СССР в Румынии. Майя рассказывала мне, как навещала отца. Как-то ее представили королю, и тот пригласил дочь советского посла на бал во дворец. Но Майя в тот же вечер должна была улетать в Москву. Расстроившись, она топнула ножкой: «Вы не могли мне об этом сказать хотя бы вчера?»

Серго Кавтарадзе так растерялся, что смог только и сказать дочери по-грузински: «Майя, перед тобой же король!»

Родной брат Серго, Петре Кавтарадзе, был составителем грузинского словаря. Его женой была красавица Анико, первая женщина-врач Грузии. Католикос-Патриарх Всея Грузии Калистрат сказал мне как-то: «В ложе стояла Анико, на ней был ободок, и она была очень красива!» Меня так удивили эти слова, услышанные от Католикоса.

Серго и Анико вместе учились в институте в Петербурге. Как-то в перерыве между занятиями они заглянули в кафе. В это же время туда зашли муж с женой, страшно убитые горем, заказали кушанья, но так и не дотронулись до них.

Серго и Анико говорили друг с другом по-грузински. И та пара не могла от них отвести глаз. Когда они уже позавтракали и встали, муж с женой решились к ним обратиться: «На каком языке вы говорите? У нас страшное горе: нам сказали, что жизнь нашего единственного сына висит на волоске. Ваша красота на несколько минут позволила нам забыть о своем горе, и мы вас благодарим за это».

Петре Кавтарадзе потом расстреляли, а Анико выслали.

Михаил Казаков оказался связан с красавицей Анико родственными узами – он женился на ее внучке. А потому не раз виделся с Серго Кавтарадзе и после первой памятной встречи в 1961 году.

Вновь и вновь Кавтарадзе рассказывал ему о встречах со Сталиным. И каждый раз, как отмечал Михаил Михайлович, воспоминания были полны уважением к вождю.

Так получилось, что именно Грузия явила миру Сталина. И парадокс – именно в этой стране, кажется, не осталось ни одной семьи, в которой не было бы пострадавших от репрессий, творимых всесильным земляком. Но еще большая загадка для меня заключается в отношении грузин к палачу их родных и близких.

Дочь художника Кирилла Зданевича, первооткрывателя и биографа Пиросмани, поведала мне удивительные истории о своей семье. Ее родной дядя Илья эмигрировал из Грузии и, оказавшись в Париже, стал директором фабрики Коко Шанель. А отец, художник-футурист Кирилл Зданевич, был репрессирован. За то, что в его доме нашли бутылку из-под виски.

Органами был сделан «соответствующий» вывод – если есть виски, значит, бывают иностранцы, а раз так, значит, хозяин дома – иностранный шпион. Зданевич несколько лет провел в лагере в Воркуте.

Сомнений в его невиновности, конечно же, ни у кого не было. По политической статье в те годы сидели десятки тысяч. При этом когда Мирель Кирилловна рассказывала мне о злоключениях отца, она неизменно добавляла: «Но Сталина я осуждать не буду. Что хотите со мной делайте, но у меня к нему неизменно хорошее отношение. Можете меня за это даже арестовать».

Впрочем, конечно же, говорить о том, что все грузины боготворят своего земляка, будет большой неправдой.

Тамара Гвиниашвили, дочь четырежды (!!!) репрессированной княжны Бабо Дадиани и расстрелянного Александра Масхарашвили, рассказывала:

– К Сталину, как ни странно, многие относятся хорошо. Такое случается даже в семьях репрессированных.