Диоптра, или Духовное зерцало: Сборник душеполезных поучений и благоговейных размышлений из древних аскетических сочинений, составленных по их руководству

О суете любоначалия

Не знаете, чего просите (Мф. 20, 22), – сказал Господь двум ученикам Своим, которые хотели начальствовать над другими[15 - Имеются в виду сыновья Зеведеевы – Иаков и Иоанн.]. Желание начальства происходит от незнания самого себя. Честь есть мзда добродетели, и посему если ты сам считаешь себя добродетельным и достойным чести, то по этой одной причине ты еще чести недостоин, ибо можно почитаться добрым и не будучи таковым на самом деле. Если ты станешь думать, что заслуживаешь уважения и чести, то должен отогнать эту мысль и верить, что ты, напротив, того не заслуживаешь. Надменность есть мать распрей. Трудно находиться в высоком достоинстве и не иметь о себе в то же время высокого мнения. Повергает себя в великое бедствие тот, кто хочет быть вельможею и желает повелевать другими. Нет такого, который бы желал начальства, если бы наперед знал совершенно все обязанности начальствующих и высокопоставленных лиц. Те, которые хотят ими быть, без сомнения не знают, что это значит. Учителем не определяют того, кто сам лишь начал учиться, – но тех, кто долго и прилежно учился и привычен в этом деле. Так и начальником должен быть не тот, кто начинает жить по добродетели, но кто все душевные смущения уже обуздал.

Достоинство начальников есть состояние совершенных. Некогда Бог повелел, чтобы на первый глас трубы выходили на сражение прежде вожди, а потом уже за ними следовал народ. Так и начальствующие должны первыми исходить на призыв Божий и первыми быть в служении Богу. Не обязывает Бог подчиненных по отношению к начальствующим в такой мере, как их самих, потому, что они находятся на высоте власти и должны быть более совершенными… Чем выше ты в достоинстве, тем должен быть выше. Если ты получил многое, то много ты и должен. Если же при этом согрешаешь, то согрешаешь тем сильнее, потому что чем выше состояние, тем сильнее падение… Всякий, кто в чести пребывает, должен других возбуждать (к добродетели), а не спать. Е1е будешь тогда и гордиться, если убедишься, что, начальствуя, ты обязан тем самым к превосходнейшим добродетелям, нежели другие, и, если согрешишь, тем сильнее должен быть наказан. В верхних слоях воздуха, где он чище, нет ни облаков, ни молнии, ни земных паров, но вся та область спокойна, тиха и светозарна; в нижних же слоях рождаются облака, молнии и тому подобное. Таким образом, и начальники, находясь на высокопоставленном месте и обязанные быть в большой степени совершенства, должны быть спокойны и свободны от всякого смущения страстей: немощи подчиненных в начальствующих не должны иметь места. Справедливо начальствующие (собственно в церкви Христовой и в духовном смысле – апостолы и их преемники) в Евангелии уподобляются городу, стоящему наверху горы (см. Мф. 5, 14), – во-первых, потому, что они видимы всеми; во-вторых, потому, что должны иметь соответствующие качества и удовлетворять истинным потребностям человеческого духа.

Нет еще ничего особенно удивительного, если в подчиненных и подданных недостает добродетели и учения; начальникам же, которые уподобляются высоко стоящему городу, должно иметь достаточный запас мудрости, добродетели, святого жития и учения. Апостол Павел в других своих Посланиях начинает так: Благодать вам и мир (1 Пет. 1, 2), а в Послании к Тимофею: Благодать, милость, мир (2 Тим. 1,2), – присовокупив «милость» в Послании к Тимофею, который был епископом: ибо милость и любовь, которую начальники должны иметь к бедным, суть добродетель, наиболее всего приличествующая власть имеющим. Если будешь начальником, то ты должен быть благоговейнее и совершеннее твоих граждан (подчиненных). Во всем ты должен предшествовать, и прежде всего в добродетели. Между покаявшимися в Ниневии был царь Ниневийский, который прежде всех облекся во вретище, а потом уже и весь город. Глаза всех на тебя обращены, и ради этого должен ты жить добродетельнее. Проказа у царя Охозии была на челе, тогда как у Моисея, например, она была на руке, и он мог скрывать ее, полагая ее за пазуху. Подобно тому, и у всякого вельможи и начальника проказа преступления находится на челе, которое всякий видит, а у подданных – на руках, которые могут быть скрыты. Итак, начальствующим лицам не должно быть более, чем кому-либо, духовно прокаженным, но они обязаны проводить жизнь исправнейшую, когда все на лица их зрят и когда язык всех устремлен против них.

В самом деле, если, например, кто имеет ложные весы или меру, то об этом часто знают двое-трое знакомых, самое большее – двадцать человек, но если эти меры будут привязаны к шее, тогда все их увидят. Так и преступления начальников видимы бывают всеми, поскольку они лица общественные и на глазах у всех, чего не бывает с подчиненными. В этом положении все на тебя смотрят, и, когда ты не делаешь должного, многих приводишь в соблазн. Дурной начальник тем больших заслуживает наказаний, чем более подает поводов к преступлению закона своим худым примером. Дети многострадального Иова умерли в доме старшего брата (см. Иов. 1, 18); так нередко погибают и подчиненные от злого примера начальника, который должен быть нашим старшим братом. Каковы были жезлы, которые полагал Иаков овцам в корыто с водою, – сообразно с этим они зачинали белых или черных овец: так и подданные часто следуют примеру начальников, хорош ли таковой или худ. Трудно подчиненному воздержаться от порока, дурной пример которого он видит в лице начальника. Дела начальника, хорошие или худые, суть как бы жезлы, которые он полагает овцам своим (подчиненным) пред глазами и по которым они живут так, как живет и он. Когда евреям во время странствования по пустыне Аравийской предшествовал дивный столп облачный, они шли за ним; когда же он останавливался, тогда останавливались и они. Если начальник идет путем добродетели, то и подданные то же делают, но если он будет, например, празднолюбив, то и подданные будут празднолюбцами.

Ты – начальник? Шествуй же вперед, тогда и подчиненные последуют за тобою. Но ты стоишь неподвижно, а другим повелеваешь идти: или не знаешь, что дела делам подражают, а не словам, что более возбуждают дела, нежели слова? Христос Господь, как добрый начальник, прежде начал творить, а потом учить, как повествует евангелист Лука (см. Дели. 1,1).

Не сокрушай главы своей и других великим криком, когда жизнь проводишь развращенную, ибо чудовищно, чтобы язык был длиннее рук. На то язык и меньше руки, что Бог хочет, чтобы ты меньше говорил, а больше делал. Многие властелины и проповедники много повелевают, а об исправлении своей жизни мало помышляют. Кто поучает других добродетели, тот должен сперва на себе показать опыт добрым житием, если хочет, чтоб другие поступали по его научению. Христос, прежде нежели начал проповедовать Свое учение народу, сначала сорок дней и сорок ночей постился в пустыне (см. Мф. 4, 2). Если твоя жизнь зазорна для других, то и учение твое не должно ли естественно подвергнуться презрению? Сам старайся быть исправнейшим в служении Богу и увидишь, что этим ты более принесешь пользы твоим подвластным, чем долгими и многовитийственными словами.

Итак, видишь, сколь велика суетность тех, кто ищет начальства и власти, обладающие которыми должны будут отдать отчет за души подчиненных. Не безумец ли ты, если желаешь такое тяжкое бремя возложить на себя? Начальники и властители весьма редко слышат что-либо, кроме ласкательства и лжи, да и то более от тех, которые заочно о них самих судят и осуждают их поведение. А что хуже того, как никогда не слыхать правды? Начальников и вельмож всегда окружают ласкатели, выхваляющие их пороки и одобряющие все их поступки. Но, помимо всех этих несчастий, размысли и о том строжайшем суде, который Бог учинит вельможам и начальствующим, по написанному: Сильный сильне истязани будут (Прем. 6, 6). Если бы и другого ничего не было, кроме сего, то и одного этого довольно, чтобы прийти к убеждению избегать начальства всеми силами, насколько это возможно. Завтра (рано или поздно) наступит твой последний день, а там, по неложному свидетельству Священного Писания, ты будешь судиться судом неумытным. Что сего страшнее? Веруешь ли сему или считаешь безрассудно шуткой то, что говорит Дух Святой? Если ты христианин и веришь Богу, то к чему такая бесчувственность в тебе, за которую ты судим будешь наистрожайше? Слепота неслыханная, заблуждение нетерпимое – человеку смертному и грешнику желать взойти в суд с Богом! Посему не должно безрассудно стремиться к начальству и власти и надмеваться ими пред другими и самим собой.

Истреби из сердца своего всякое кипение и суетное желание повелевать другими, подражая Господу нашему Иисусу Христу, Который пришел не для того, чтобы Ему послужили, но чтобы Он Сам послужил (см. Мф. 20,28), дабы научить тебя смиренномудрию и уничижению, которые и ты приложи попечение возлюбить, чтобы насладиться напоследок на Небе вечным покоем.

Глава 14

О странствовании в сем мире

Живущии в теле сем, страничествуем (ср. 2 Кор. 5, 6), – говорит апостол Павел, то есть устранены от Господа, или странствуем. Странник ты в сем мире и к Небесам шествуешь, где наше истинное, вечное жилище: Не имамы зде пребывающего града, но грядущего взыскуем (Евр. 13, 14). Всякий путь имеет свои трудности. Посему не услаждайся в мире сем, ибо ты в нем путешественник. Странствующему путешественнику приходится всегда бороться с голодом, холодом, жаром, со слабостью сил, с болезнями и другими бедствиями, которым и мы, странствующие в мире сем, подвержены.

Странник, находясь далеко от той земли, где он родился, желает возвратиться туда: так и нам, странствующим в мире сем, должно желать истинного Отечества нашего Небесного.

Как странников щедро в гостиницах принимают и удовлетворяют их потребностям и желаниям, но как скоро настанет время выезжать из гостиницы – немалые подаются им от содержателя гостиницы счеты, так и мир сей хотя довольствует нас и утешает, но когда, однако, умирая, будем прощаться с ним – тогда во всем отдадим неизбежный отчет. Не желай созидать домов и не полагай жилища твоего на бесплодной земле сего мира, когда ты здесь лишь странствуешь и имеешь Отца богатого, но поспешай в изобильный дом и в землю плодоносную. Святой апостол Петр говорит: Возлюбленные! прошу вас, как пришельцев и странников, удаляться от плотских похотей (1 Пет. 2, 11). Живи, подобно страннику, а странники и пришельцы проводят жизнь скучную: всегда считаются чужестранцами и не имеют ни одного друга в городе. Не ищи такой дружбы, которая вредна для твоей души. Так как ты путешественник, то не огорчайся, если все будет неприятно. Если ты будешь помнить, что ты – пришелец, то избавишься многих зол. Ты исполняешь на земле как бы должность быстро бегущего скорохода; остерегайся же и нигде не полагай основание. Когда приходишь ты в гостиницу на одну четверть часа, которую там хочешь провести, – тогда гостинник не убирает ни покоев, ни спальни для тебя, не починивает ничего, потому что знает, что не долго у него пробудешь… И ты – пришелец на земле: вчера в гостиницу прибыл, а завтра отправишься из нее. Почестей, богатств и суетных пристрастий не ищи, потому что время столь кратко, что преходит, наподобие мгновения. Как странствующий всегда вспоминает свое Отечество, к которому стремится, так и все твои помышления должны устремляться к земле живых, где святые блаженствуют в общении со Христом. Шествуй к дому Отца твоего и со всевозможною тщательностью размышляй, каким бы образом достигнуть его, забывая все предметы и ложные наслаждения сего земного твоего изгнания. Из-за получаса, который ты проводишь в мире, не заботься иметь в нем постоянного жилища. Если бы ты долговечно мог пребывать в мире сем, то еще было бы неудивительно, что ты спросишь обширный дом и множество всего запасаешь. Но когда жизнь столь коротка и час смертный столь неизвестен, что не знаешь, сегодня ли или завтра он приблизится, то не заслуживаешь ли ты тяжкого осуждения, когда оплетаешься мирскими вещами, как будто они будут вечно пребывать? Такое непостоянство и кратковременность всего земного неужели могут тебя прельщать? Ведь ты непрестанно и быстро стремишься к смерти: не останавливайся же и не прилепляйся к суетам мирским. Всякий странник с неудовольствием проводит ночь в гостинице, если он знает, что на другой день будет отдыхать в своем доме с великим спокойствием. Одного этого рассуждения надлежало бы быть достаточным для претерпения несчастий настоящей жизни, когда знаешь, что они продолжатся лишь краткое время, а завтра ты придешь в дом твой Небесный, где будешь наслаждаться вечным покоем. Блажен пришелец, который не хочет иметь жилища в сем мире, но желает от тела разрешиться и быть со Христом (Флп. 1,23). Блажен тот, который, будучи позван на вечерю Агнца (Христа), но еще не возлежа за (Божественною) трапезою, воздыхает и плачет в сем мире. Да будут всегда пред очами твоими эти слова псалмопевца: Пресельник аз есмь у Тебе и пришлец, якоже еси отцы мои (Пс. 38, 13).

Если рассудишь, сколь долговременна ожидаемая нами будущая жизнь, и когда увидишь, что она вечна и не имеет конца, то в сравнении с этою жизнью, хотя бы ты здесь и тысячу лет прожил, узришь, что последняя слишком кратковременна и скоропреходяща и едва ли составляет полчаса против грядущей жизни.

Исчисли со вниманием – и найдешь, что наша земная жизнь в сравнении с будущей есть не что иное, как одно мгновение. Это побуждало апостола к терпеливому перенесению трудов земного своего пришествия, как он сам пишет в Послании к Коринфянам: Мы отовсюду притесняемы, но не стеснены; мы в отчаянных обстоятельствах, но не отчаиваемся; мы гонимы, но не оставлены; низлагаемы, но не погибаем… Ибо кратковременное легкое страдание наше производит в безмерном преизбытке вечную славу, когда мы смотрим не на видимое, но на невидимое: ибо видимое временно, а невидимое вечно (2 Кор. 4, 8–9, 17–18). Таким образом понуждал себя апостол к еще большим трудам и усиливал свои подвиги, помышляя о кратковременности настоящего искушения, почитая себя здесь странником, идущим к Небу. Итак, если трудность пути наводит на тебя скорбь – не смущайся, ибо скоро он совершит течение свое. Апостол свидетельствует, что все святые Ветхого Завета считали себя странниками и пришельцами на земле, обитали в горах, вертепах и пропастех земных, никогда не имея покоя, но непрестанно скитаясь (см. Евр. 11, 13, 38).

Не живи так, как бы ты был обитателем мира сего… Путешественники, путешествуя чрез чуждые государства, обыкновенно не покупают того, что нельзя с собой нести, например деревья и другие неудобные вещи, но какие-либо драгоценности. И ты здесь должен оставить мирские почести и богатства, а добрые дела с собою можешь унести. Чего же ради ты стараешься угодить людям и ищешь почестей, которые останутся на пути? Чего ради, проходя земной путь, хочешь обогатиться, а впоследствии в доме твоем, где вечно должен пребывать, – оскудевать и жить в алчбе и нищете? Приобретай в земном странствовании наипаче драгоценные камни добрых дел, чтобы прийти в истинный свой дом обогащенным и получить на Небе блаженную жизнь.

Глава 15

О суете красоты телесной

Красота суетна (Притч. 31, 30), – говорит Премудрый. Если всякую суету ни во что не должно ставить и всякая красота суетна, то и не должно ее почитать. Среди всех сует, которые миролюбцы дорого ценят, а ты, как верный раб Христов, должен пренебрегать ими, есть одна главная, состоящая в том, чтобы тщеславиться своею красотою, хотя и все грехи, пристрастные ко всем другим суетствам, суетны и безумны. Прекрасные волосы Авессалома послужили орудием его смерти.

Красота дарована Богом тварным существам для того, чтобы при виде ее мы свой дух возводили к познанию Творца. Невидимая [Божия,] – по слову апостола, – твореньми помышляема, видима суть (Рим. 1, 20), и: познание тварей приводит человека к познанию своего Творца.

Когда находят небольшую жилу вкусной воды, не следуют ли далее и не ищут ли ее источника и ключа? Так и ты, когда встречается тебе красота телесная, не останавливайся на ней вниманием, пока не дойдешь до познания Того, Который есть ее начало, то есть Бога, источник всякой красоты. Дети, которые слишком любуются позолотой на книге, или красивыми испещрениями, позабывают о находящемся внутри книги учении.

Но ты должен представлять себя не отроком, а мужем совершенным, не прилепляйся чрезмерно к красоте тварей, но читай, что в ней написано, то есть для того, чтобы возлюбить Виновника и Творца такой красоты. Если станешь читать это написанное на всех тварях, то познаешь, кто есть Бог.

Твари суть как бы некоторого рода очки, сквозь которые человек себя видеть не может, но в которые зрению представляются другие предметы. Не приличествует тебе прилепляться к красоте твари, ибо ты самого себя в них не увидишь, но должно при виде ее удивляться премудрости, благости и всемогуществу Господа Бога, из ничего создавшему такую красоту. Пророк Исаия возвещает горе тем, которые на дела Господни не взирают и о деяниях руки Его не помышляют (см. Ис. 5, 12). И царь Соломон замечает: Споборет мир на безумныя (Прем. 5, 20). Чувство есть дверь воображения. Чувством видим тварей, от познания которых и их красоты приходим к познанию величия Творца; ибо всякая красота тварная есть не что иное, как ничтожная капля от этого бесконечного моря несозданной красоты.

Что ты видишь в твари ее собственного? Чем более тварные существа имеют красоты и острейшею стрелою любви поражают, тем более должен ты возноситься любовью к Творцу этой красоты. Если же ты услаждаешься красотою, которую не относишь и не приписываешь Богу, то суетен ты и безумен.

Если ты самого себя любишь за красоту, то что может быть суетнее этого? Спрошу я тебя: откуда красота эта происходит и что служит ее причиною? Тело или душа? Отдели душу от тела – то не обратится ли красота телесная в безобразие и гниль? Душа, следовательно, поддерживает красоту телесную.

Если тебе кажется тело прекрасным, то во сколько более ты должен любить душу, которая поддерживает эту красоту? Если присутствие души является непременною виною такого благообразия, то не благолепнее ли того самая душа? В душе заключается истинная красота, в сравнении с которой всякая другая красота, подобно тени, мгновенно исчезает.

Не останавливайся на поверхности, не обращай внимания на видимую наружность, но простирайся глубже и рассмотри самый корень вещей. Возлюби начаток самый как основание всего того, что в твоих глазах кажется красотою, которая, однако, нередко исчезает даже при наступлении незначительной болезни.

Дни наши протекают быстро, юность проходит, и ты вскоре приближаешься к смерти или к старости. Что же останется от благообразия твоего лица и этой телесной красоты? Итак, если случится тебе увидеть прекрасное лицо, то ты должен помыслить о том, как скоро смерть изменит эту цветущую белизну лица, как глубоко впадут глаза, как скоро в гниение превратится все то, что ныне кажется прекрасным.

Красота есть истина, завешенная наружною завесою. Красота есть не иное что, как молчаливая и немая казнь, которая вредит больше, чем огонь: огонь сожигает вблизости, а она – и вдали. За красотою всегда следует гордость. Красота есть маловременный мучитель, покрывало для очей, оковы для ног и сеть, связывающая крылья ума для того, чтобы ты не познал истины или не последовал добродетели и не возводил ум свой горе. Любовь красоты телесной есть забвение разума. Красота и целомудрие редко бывают согласны между собой. Пророк Исаия уподобляет красоту телесную траве: Всяка плоть сено, и всяка слава чело веча яко цвет травный: изсше трава и цвет отпаде (Ис. 40, 6–7). Сегодня трава зеленеет, а наутро засыхает, и ее бросают в печь. Поутру цветок стоит развернувшись, а к вечеру увядает. Так преходит и всякая юность, всякая слава, всякая красота человека, как трава и как цветок полевой; ибо как скоро наступит старость, тотчас иссыхает. Псалмопевец говорит о жизни человеческой: Утро яко трава мимоидет, утро процветет и прейдет, на вечер отпадет, ожестеет и изсохнет (Пс. 89, 6). Апостол Иаков, используя такие же уподобления, пишет, что человек, яко цвет травный, мимоидет. Возсия солнце… и изсуши траву, и цвете ея отпаде, и благолепие лица ея погибе (Иак. 1,10–11). Как цветок скоро пропадет, так, по свидетельству Писания, и юность человеческая. Суетно вместо лжи пренебрегать истиною. Не смотри внимательно на ложную и исполненную коварства наружность, но мыслию своею простирайся далее, и когда увидишь женщину с прекрасным лицом, тогда помысли, какое безобразие скрывается под этою живописною маскою и как ужасно будет это прекрасное тело по смерти; не настоящему внимай, а – будущему. Покрытую (телесной красотой) истину проникни очами ума. О, если бы ты не соблазнялся с первого взора, но, увидев какое-либо прекрасное лицо, вспомнил бы, что есть человек! Если бы ты чаще возбуждал себя к сему размышлению, то достиг бы такого целомудрия, что без всякого труда в чистоте тела служил бы Богу, отвратив вожделение свое от подобной суеты. Старайся украшать душу, ибо ее красота есть красота вечная. Всякая же другая красота есть красота пустая, тленная, наикратчайшая и маловременная, безумная и скорогибнущая, которую время снедает, и во мгновение она становится достойною слез.

Глава 16

О суете драгоценных одежд

Во одеянии риз не похвалися (Сир. 11, 4), – говорит ветхозаветный мудрец. Если бы излишество одежд не было злом, то не похвалил бы Христос Иоанна Крестителя за его суровые одежды (см. Мф. 11, 8) и не осуждал бы немилостивого богача за чрезмерную пышность одежд[16 - Имеется в виду евангельская притча о бедном Лазаре и богаче.] (см. Лк. 16, 19). Господь сказал: Носящие мягкие одежды находятся в чертогах царских (Мф. 11,8), то есть в домах царей временных, а не Царя Вечного. Поскольку же Дух Святой в Священном Писании осуждает одеяние того богача, а святого Предтечу хвалит за его суровую одежду, то отсюда ясно, в каком бедственном состоянии находятся те, которые тщеславятся драгоценною одеждою, и сколь суетны те, которые тратят драгоценное время на такую суетность. Если ты, украсившись драгоценной одеждой, и не стремишься к чему-либо противозаконному, то, по крайней мере, худо поступаешь в одном том отношении, что тратишь безрассудно драгоценнейшую из всех вещей, то есть время. Украшаться дорогою одеждой не всегда грешно, но при всем том всякий так украшающийся избежать суеты не может. Таковые любят, чтобы они были видимы в публичных собраниях, всем были бы угодны, всем нравились, всеми были бы хвалимы. Но они в то же время мало успевают в добродетелях, и дух благоговения у них остывает. Как бы ни было богато и изысканно твое одеяние, но ни с каким ты можешь быть прекраснее кринов сельных (полевых лилий), о которых Спаситель сказал, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них (Мф. 6, 29). Апостол говорит: Имея пропитание и одежду, будем довольны тем (1 Тим. 6, 8). То же самое выразил Иаков на месте чудесного видения лествицы, когда сказал: Аще будет Господь Бог со мною и сохранит мя на пути сем, в оньже аз иду, и даст ми хлебе ясти и ризы облещися (Быт. 28, 20). Безумие пеплу и праху – желать облечься во всей пышности. Апостол Петр пишет, что украшением жены-христианки должны быть не внешнее плетение волос, не золотые уборы или нарядность в одежде, но сокровенный сердца человек в нетленной [красоте] кроткого и молчаливого духа (1 Пет. 3, 3–4). Рабу Божию достаточно просто общего одеяния, приличного каждому состоянию. Удаляйся всякого нового изобретения (моды) в одежде; ибо когда столь много занимаешься наружностью, то это признак, что ты мало печешься о внутренности (о душе). Псалмопевец пишет: Вся слава Дщере Царевы внутрь (Пс. 44, 14). Соломон когда слишком предавался роскоши и занимался украшением себя, тогда забывал Бога и свою душу, так что обратился к идолопоклонству. Когда с ореха скорлупа спадет прежде времени, то это признак, что он внутри поврежден. Когда христианин не носит одежды, требуемой благочестием христианским, то это знак, что он имеет внутри себя червь греха, который по наружности показывает его пустоту. Те повозки, на которых отвозят тела умерших ко храмам, никогда в другое время не украшаются, кроме того времени, когда должно мертвого на них везти; так и суетные люди не в иное время тело свое украшают, как только когда внутри себя носят душу, умершую грехами. Поэтому пророк Аввакум говорит: Сие есть скование злата и сребра, и всякаго духа несть в нем (Авв. 2, 19). Как плакал бы ты при виде любимого тобою человека умершим, так прослезиться ты должен о великолепно одетом как об умершем. Так как ты желаешь нравиться людям, посему-то и украшаешь себя так по наружности. Ибо человек зрит на наружность, а Бог – на сердце. Немалая эта суета и безумие, почему апостол говорит: Если бы я и поныне угождал людям, то не был бы рабом Христовым (Гал. 1, 10). Если бы ты истинно и не ложно ради Христа для мира умер, то отвергнул бы все эти напрасные попечения. Ты не можешь исправить всего, так чтобы в чем-либо одном не было недостатка. Украшаешь ли тело? – душу разоряешь. Украшаешь ли рабу? – госпожу оставляешь нагой. Ковчег Завета внутри был позлащен, а снаружи покрыт тканью. Пусть душа твоя будет наполнена любовью, тогда мало попечения прилагать к тому, какова твоя наружность. Укрась внутренность добродетелями, а не прилагай стараний к украшению тела суетными одеждами. Апостол свидетельствует, что святые Ветхого Завета одевались милостями (см. Евр. 11, 37), то есть верблюжьими и козьми кожами. Они были подобные нам люди, но, зная, что нагими произошли они на свет из утробы матерней и нагими отыдут из мира сего, сообразно с этим и обращались, как пришельцы и странники в сем мире. До грехопадения – в раю – человек не требовал одеяния, потому что как солнце облечено сиянием, так и человек был облечен благодатию; он, наподобие полевых кринов (лилий), облечен был непорочностию, но как скоро утратил ее, тогда стал стыдиться наготы, почему Бог и сделал нашим прародителям одежды из кож животных. Всякий, кто тщеславится одеждою, подобен тому, кто похваляется полотном, которым обвязаны его раны. Слава эта обращается в посрамление. Безумным должно считать того, кто хвалится струпами и гнойными язвами своими. Худой одеждой одевался Иов, когда сказал: Вретище сошиша на кожу мою (Иов. 16, 15). Сурова была одежда того царя (богодухновенного псалмопевца Давида), который говорит о себе: Облачахся во вретище (Пс. 34, 13). Похваляющимся драгоценным одеянием Бог угрожает чрез пророка Исаию: Под тобою постелют гнилость, и покров твой червь (Ис. 14, 11). Ты оскорбляешь Бога своими суетствами, о которых богодухновенный псалмопевец свидетельствует, что Бог гнушается ими. Никто не вводит новоизобретений украшения, но бояться должен за сие строжайшего Суда Господа Бога, Который говорит чрез пророка Софонию: Отмщу на князи и на дом царский, и на вся (сыны Израилевы) оболченныя во одеяния чуждая (странные) (Соф. 1,8). Новоизобретенные и драгоценные одежды бывают надеваемы из одного тщеславия. Ты открываешь свою душу тем, которые на тебя смотрят, и своим легкомыслием обнаруживаешь свои недостатки и несовершенства тем, которые, быть может, считали тебя мудрым. Премудрый Сирах говорит: Одеяние мужа и смех зубов и стопы человека возвестят, яже о нем (Сир. 19, 27). Царь Охозия вопросил некогда своих вестников, в какой одежде был встретившийся им спутник, и из ответа их об одежде пророка Илии узнал, что это он (см. 4 Цар. 1, 7); и ты, если важно и пышно будешь одеваться, будешь всеми узнан, – что это ты легкомыслен: не скажут люди, что ты – Илия, но что ты – человек легкомысленный.

Ужели хочешь быть безумным? Если же нет, то зачем желаешь таковым быть почитаем? Наружное излишество – знак суеты и внутреннего скудоумия. Пышное одеяние обнаруживает изнеженность и развращенность души. Ибо никто такового украшения тела не пожелал бы, если бы душа побыла обнажена, лишенная одежды добродетелей. Ниневитяне все, от мала до велика, облеклись во вретище и чрез это умилостивили оскорбленного ими Бога. Отсюда видно, сколь Богу приятно вместе с покаянием и самое скудное смиренное одеяние.

Как безумным должен показаться тот, который при покупке коня покупает ради хорошей и богатой упряжи, не обращая внимания, хорош ли конь, крив ли он или хром, – так безумие – составлять о человеке мнение и ценить его по драгоценной одежде. По отношению к тем, которые пышно, но легкомысленно украшаются одеждою, весьма приложимо то, что сказал Христос фарисеям: Горе вам… яко подобитеся гробом повапленым (окрашенным), иже внеуду являются красны, внутрьуду же полни суть костей мертвых и всякия нечистоты (Мф. 23, 27). По наружности представляешься пышным, а внутри исполнен суеты и тщеславия. Ты лишаешь нищих нагих того, что без меры возлагаешь на свое тело. Не облачайся в несоразмерные и пространные, пышные одежды, но в одежды скромные и соразмерные твоему состоянию, дабы не являлись на тебе ни суета, ни тщеславие.

Воззри на Господа Иисуса Христа, висящего нагим на Кресте из любви к тебе, и если воззришь и приникнешь сердцем к сему беспримерному зрелищу, то, без сомнения, пожалеешь того многого времени, которое ты тратишь безумно на тщетные украшения свои. И что бы ты ни делал, всегда пред очами своими имей Христа – и таким образом освободишься от многоразличных суетных попечений, которые ныне тебя развлекают.

Глава 17

О суете благородства происхождения

Согнитию рех, отец мой еси, мати моя, и сестра моя, червем[17 - В церковнославянской Библии: Смерть пазвах отца моего быти, матерь же и сестру ми гной.] (Иов. 17,14), – говорит святой Иов многострадальный. Если хочешь, суетный человек, увидеть начало гербов твоих, то открой гробницы предков. Поистине крайнее неразумие есть, когда сын Адамов, презренный червь, хочет превозноситься благородством своих предков.

Положим, родоначальник твоего благородного рода, от которого ты произошел, был человек великий, добрый и богатый. Так будь же и ты добр, чтобы, если предки твои были люди и неблагородные, род твой от тебя получил начало благородства. Если же ты – происхождения благородного, но малодушен и нравом порочен, то благородство крови предков как бы на тебе кончается.

Лучше быть родоначальником благородства, чем кончать его собою; лучше начать собою благородство, чем положить ему конец. Признак добродетели истинного могущества – положить основание дому, и признак порока – разорить его: своим порочным поведением человек приносит срам своему роду. Когда не имеешь зрения, невозможно заимствовать его от других, чтобы видеть что-либо. Какая тебе прибыль от сияния благородства других, когда сам ты его не имеешь? Лучше самому быть благородным, нежели произойти от благородных. Лучше самому иметь добродетель, нежели, подобно нищим, выпрашивать и заимствовать ее у других. Итак, как в тебе самом нет истинного благородства, то ты ищешь благородства других, украшаясь, таким образом, чужими перьями и показывая тем самым, что ты нищий, желающий обогатиться славными деяниями своих предков. Деяния твоих предков не сделают тебя знаменитее, чем твои собственные. Собственные дела делают каждого добрым или злым. Хвастающийся благородством крови, но не имеющий благородных (добродетельных) дел подобен тем, которые недостатки других прикрывают, а свои открывают. Иудеям, хвалившимся происхождением своим от Авраама, Спаситель сказал: Если бы вы были дети Авраама, то дела Авраамовы делали бы (Ии. 8, 39). Имя благородного дадут тебе дела. Так и вера, если не имеет дел, мертва сама по себе (Иак. 2, 17). Благородство есть нечто хорошее, но, будучи лишено добродетели, ничего не составляет само по себе.

Давид был славнейший царь, который своими великими и добрыми делами положил начало своему роду и всем знаменитым по себе предкам, хотя отец его Иессей таковым не был. Саул, осмеивая род Давидов, говорил: где ныне сын оный Иессеев? Народ Израильский, презирая внука Давидова Ровоама, с насмешкою говорил: кое нам наследие в сыне Иессеевом? Так осуждали они род Давидов, но не могли помрачить благородства крови, которое было прославлено превосходством его поступков. Не помрачило происхождения Христа Спасителя и Его Святейшей Матери то, что они произошли от Руфи Моавитянки и Раавы Хананеянки, которые вели свой род от Хама, проклятого Ноева сына. Всякого прославляют его собственные поступки. От одного корня произрастают терние и розы, и от одной матери может родиться и благородный, и порочный. Можно родиться от корня, производившего розы – людей знаменитых, но самому быть только тернием. Каин, Хам, Исав имели родителей благородных, однако сами и их потомки были порочные и помрачили блеск своего благородства. Кто сам собою худ, тот какую похвалу и славу получить может от знаменитых предков? Из земли плодоносной рождается лютик, ядовитое растение, и от неплодной земли рождается золото. Пророк Иезекииль говорит, обращаясь к некоторым измаильтянам доброго рода, но дурного нрава: Отец твой Аморреанин, и мати твоя – Хеттеаныня (Иез. 16,3), – сравнивая их с этими народами не потому, чтобы они произошли от них по плоти, но потому, что были подобны им по своему злонравию. Благородство погибло в том, вся похвала которого состоит в предках и гербах. Безумным был бы тот, который, будучи черным, хотел бы казаться другим, белым, и тот, который, будучи безобразным, желал бы казаться и считаться благообразным; подобно таковым, безумен и тот, который считает себя благородным и желает таковым быть считаем, но в действительности истинного благородства не имеет. Апостол Павел в Послании к Тимофею пишет: Отходя в Македонию, я просил тебя пребыть в Ефесе и увещевать некоторых, чтобы они не учили иному и не занимались баснями и родословиями бесконечными (1 Тим. 1, 3–4); то же и в Послании к Титу: Глупых (безумных) же состязаний и родословий… удаляйся, ибо они бесполезны и суетны (Тит. 3, 9). Не одного ли мы отца дети? И потому (если рассуждать о благородстве плотского происхождения) если он был худороден, то и мы худородны; если он благороден, то и все благородны. Не большее ли благородство быть сыном Божиим? Но и это благородство есть общее, предназначенное для всех христиан, и потому Христос не благоволил, чтобы кто в молитве Господней говорил: Отче мой, но – Отче наш (Мф. 6, 9). Итак, никто не должен превозноситься благородством, так как оно в своей сущности принадлежит обще всем. Коли ты, происходя от людей развращенных, и сам развращен, то в этом виновен не ты один, а и те, от которых ты произошел, но, если, родившись от людей добродетельных, будешь порочен, в том единственно твоя вина. Мы не избираем себе отцов, и потому как не заслуживаем поношения за низкость его [т. е. отца] положения, так не заслуживаем и славы за его благородство. Лишь то должно быть причислено к нашим собственным порокам или добродетелям, что зависит от нашей воли и свободного избрания. Если бы благородство происхождения могло охранять людей от слабостей, немощей, смерти, бедствий, коих мы, чрез первородный грех Адамов, – наследники, то тогда, конечно, благородство надлежало бы почитать за нечто великое; но поскольку и знатные родом, и низкие по происхождению равно подвержены болезням и смерти, то превозноситься благородством происхождения, которое и великих мира не спасает от злосчастий человеческой жизни, безумно. Всем нам неизбежно надлежит умереть, от благородных ли то предков кто родился или произошел от отрасли безвестной.