Но брызжет ночь из-под копыта медного,
И колокол над сонною Отчизною
По каждому звонит, отлитый сызнова.
«В пустом стакане тает лёд…»
В пустом стакане тает лёд,
Пылит оранжевое лето.
Кружит усталый звездолёт
У неизведанной планеты.
В огне сгорают мотыльки,
А он, бескрылый и железный,
Земной природе вопреки,
Прошёл сквозь каверзную бездну.
Он – привидение, фантом,
Он – лёд, растаявший без толку,
Ещё один красивый том
На прикроватной книжной полке.
Но капитан сквозь перископ
Глядит с задумчивой улыбкой.
Багряный плавится песок,
И жизнь не кажется ошибкой.
«Умолкли псы сторожевые…»
Умолкли псы сторожевые
За крайней хатою.
Я не жила в сороковые —
Живу в двадцатые.
И мне стоять за свой авось,
За честь мещанскую.
За всё, что в прошлом не сбылось,
Пройти гражданскую.
Запомнить лица мне живые,
Поля несжатые
И новояза клёкот лживый —
За крайней хатою…
Когда вобьют последний гвоздь
В ухмылку панскую,
Угаснет боль, остынет злость.
Осядет стансами.
Про тихий Дон, Днепровский плёс,
Салют на улицах…
Всё то, что прежде не сбылось, —
Однажды сбудется.
Майор
Майор Александр Иванчев
Заходит на цель.
В зелёной траве одуванчик
Горит как солнце.
Воздух разъят крылом,
Распополамлен,
Плещется под соплом
Пламя.
Майор вспоминает из книжки
Детский стишок.
Таня, бычок, мишка.
Всё у вас хорошо?
Год сгорает за два,
Брешут приборы.
Трава у дома, трава
Мстится майору.
Зубы сцепив, Иванчев
Терпит двенадцать «g».
Он не может иначе.
Не отступать же?
Пластик клавиши «Пуск»
Пальцем продавлен,
Сумеречен и тускл
Цвет яблоневый.
Не унывай, майор.
Многая лета!
Пробьёт впотьмах коридор
Наша ракета.
«За новым поворотом Колеса…»
Рэю Дугласу Брэдбери
За новым поворотом Колеса
Всё та же колея; лишь скрип чуть слышен.
К подошве мёртвой бабочкой пристал
Опавший лист – вчерашняя афиша…
Не грянул гром! Окончен карнавал: