Слово. Сборник прозы и поэзии, посвящённый М. В. Ломоносову. Том 1

Через труды Л. Г. Моргана и других авторов этот период становления человечества будет осмыслен Энгельсом и Марксом как первобытно-общинный строй. Что более детально изложено в работах Ф. Энгельса: «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека» /К. М. и Ф. Э. Соч. т. 20/ и «Происхождение семьи, частной собственности и государства» / Соч. т. 21/.

Нет смысла пересказывать их. Нам более необходимы акценты в уяснении процессов становления и развития общественной жизни при нарастающей численности народо-населений на Земле.

11. Итак! Было время, когда наши предки не очень отличались от окружающего зверья, но когда /кто-то был первым!/ они изобрели каменный топор и овладели огнём, получая его от природы – вулкана, грозы, пожара – или трением, или высечением камня о камень, они начали выделяться и, соответственно, консолидироваться родами. Возник первобытно-общинный уклад. Это был качественный скачок в развитии вида – на миллионы лет.

У него были две очень длинные стадии: первая, низшая, по Энгельсу – период «ДИКОСТИ» или период первобытного коммунизма, в условиях которого было лишь естественное, природное – по полу и возрасту – разделение труда. И вторая, высшая – период «ВАРВАРСТВА». Его бы следовало назвать периодом расцвета первобытного социализма, поскольку в это время происходит становление и развитие социального разделения труда, поднявшего людей над животными. Границы их размыты, но по результатам мы можем судить о процессах, происходивших тогда.

Как и в раннюю первобытность, здесь люди трудятся сообща. Но происходит выделение общин по трудовой специализации. Скотоводы отодвигают охотников на периферию. Собиратели, живущие плодами природы, отступают перед активными земледельцами. В расширяющихся поселениях зарождаются ремёсла, занимающиеся гончарным делом, изготовлением орудий, одежды, предметов домашнего обихода, украшений и т. п., что, по сути, означает начатки ремесленного производства. Так роды по крови постепенно превращаются в слои по виду трудовой деятельности. Утончённое мастерство приводит и к выделению личности. От шаманов, предвестников верований; вождей и старейшин, хранителей правил и традиций; художников, пробующих изобразительные средства, – один шаг к абстрактному мышлению, выделению роли умственного труда и его возвышению над видовым разнообразием физического. Практически складывается общество со своим базисом и надстройкой.

12. Далее обозначается первый переходный период. Неизбежный, объективный процесс, участники которого, чувствуя перемену, не сознают отдаленных последствий своих действий. Они уже поняли, что труд более продуктивен для жизни, чем охота и собирательство. И времена с платформы миллионов лет устремляются в тысячелетние потоки. Ещё нет летоисчисления, но всё приходит в движение от намерений и воли людей.

С углублением разделения и специализации труда эффективность его резко возрастает. В результате возникает излишек производимого продукта. Следом – обмен излишками. Первоначально – на границах, между родами, осуществляется отдельными умельцами, далее – уже внутри общин, между семьями и лицами, по договорённости. Обмен означает утрату власти над продуктом. Это ведёт к накоплению его, сначала – случайному, а затем – и преднамеренному, в отдельных руках. Из чего возникает имущественное неравенство. Слои по роду занятий распадаются внутри на слои по имущественному цензу: на богатых и бедных. Богатые диктуют условия и занимают верхи общества, что создаёт неравенство социального положения между людьми.

Неравенство углубляется также от стычек и войн с соседями. Войны, ведшиеся раньше за самок /не за территорию, территорий хватало, а вот кровосмешение ослабляло род, к тому же чужие женщины желаннее привычных/, теперь ведутся за пленников. Пленные, жившие и работавшие прежде на общих основаниях с коренными, теперь распределяются по семьям с учётом возможности прокормить их. Отныне они заняты больше не на общих работах, а в приютивших их домах. Там они превращаются в постоянных работников, которым передаётся весь семейный и наиболее тяжелый труд. Возникает институт рабства.

Думать, что при зарождении человечество купалось в крови, неверно. Кровь польётся, когда, разъедаемое богатством, оно начнёт непрекращающуюся битву за его умножение. С возникновением рабства происходит ускоряющееся обнищание рядовых членов общин и за долги их последующее превращение в рабов, более тяжкое, чем для пленников.

По историческому значению, это коренная ломка сложившихся производственных отношений: распад общинной собственности и превращение её в частную, а значит, изменение и переход от бесклассовой структуры общества к классовой, а следом и падение общинного самоуправления перед властью богатеев. Так расколом общества на классы отметился взлёт к так называемой «цивилизации», по существу, порочной. Он длился чуть более 40 тысяч лет.

13. С возникновением имущественного неравенства – в результате разделения труда и обмена продуктами – в людях с новой силой проснулся животный эгоцентризм. Если прежде он диктовался пищевым рефлексом или инстинктом самосохранения, то отныне двигателем его становится страсть к наживе, увеличению личного, вне общественных отношений, достояния. Эта борьба усиливается тягой к господству, что есть продлённый рефлекс к подавлению соперника в схватке за личное верховенство. Борьба за богатство оживила звериные инстинкты. Усилив их аппетиты, обогатила разнообразием в средствах достижении целей.

По этим причинам порождение классов в человеческом сообществе – это не прогресс homo sapiens. Напротив, это срыв его к животности, хищности, жестокости. Труды Б. Ф. Поршнева и Б. А. Диденко о «видовой неоднородности человечества» доказывают это с научной точностью, а события наших либеральных реформ подтверждают сие практически. Учёные отвлечённо спорят о марксизме, о двойственной /по Платону/ природе человека и не заметили, что эти реформы свернули шею человечности, окунув её в мерзости животной свары.

Эти мерзости в завуалированной форме случались и раньше. Были у нас, например, диссиденты – спорили с властями о демократии, другие в это время защищали околонаучные диссертации ради званий и чинов. Но с Гайдара-Чубайса и кровавого Ельцина все поля обитания окрасились преступностью и кровью, придав пороку вид естественности и законности.

История временами устраивает проверку человека на человечность: войны, революции, природные катаклизмы. Из чего видно, по Гегелю, что становление человека не линейный процесс, а диалектический: с прямыми и кружными ходами, подъемами и падениями, размеренным и ускоренным течением, т. е. спиралевидный процесс. И естественно, в нём есть закрепившиеся долголетиями и лихолетьями следы, отразившиеся в закромах человеческих чувств и эмоций, являющиеся предпосылками очередных взлётов и падений, чего начисто не понимают наши ряженые или самопровозглашенные марксисты. Это говорит лишь о том, что наука для многих была лестницей наверх, а не дорогой к истине.

14. Но идём дальше. А дальше пошла история вызревания и смен общественно-экономических формаций /рабовладение, феодализм, капитализм/, где одни классы сменялись другими. И экономическое господство одних позволяло им добиваться и до поры до времени удерживать и политическое господство над другими. Безудержные захваты через войны, колонизацию народов, считавшиеся вполне правоверными, а также хищническая эксплуатация труда своих соплеменников набирали высоту и достигали таких крайностей, что людям в определённые моменты становилось невмоготу. Тогда наступал взрыв.

Величайший был от Спартака. Мы знаем, чем он закончился. Километрами виселиц и распятий. В новое время, когда тысячелетние подвижки сменились на алгоритм столетий, полной противоположностью Спартаку /по методу протеста и трагизму борьбы/ явился Христос, который понял разъедающее действие богатства и занялся миссионерским поучением людей. Святая простота! Довольно скоро его духовные наследники и продолжатели /как и марксисты-ленинцы в нашем примере/ сумели приспособить его учение к своим нуждам и устроить себе благостное царствие. Давно известно, что иерархи церкви, как и члены всяческих политбюро, верят в бога и другие догмы меньше, чем паства.

15. Подлинное освобождение трудящихся наступает с победой социалистической революции. С неё же – взятия власти пролетариатом – обозначается второй переходный период. По историческому содержанию это такая же коренная ломка изжитых производственных отношений, как в древности, только в обратном направлении: от частной собственности к общественной, от классовой структуры к бесклассовой. В нашем примере он длился с 1917 по 1961 годы, до принятия Программы XXII съезда КПСС.

С его окончанием происходит смена диктатуры класса общенародным государством, с последующим переходом общества к самоуправлению, т. е. к отмиранию государства как такового. Государство становится ненужным, и от управления людьми люди переходят к «управлению вещами и производственными процессами», к научно-техническому регулированию воспроизводства и гармонизации общественной жизни.

В процессе развития установившегося социализма, когда средства производства находятся в руках всего общества, устранена эксплуатация и обретено социальное равенство людей независимо от их административной, трудовой, национальной принадлежности, реализуется право на труд, образование, должностной рост, возможность менять профессию, место жительства, увлечения. Тем самым достигается полная свобода и демократия для всех членов общества с целью универсального их развития, приложения в труде всех физических и умственных дарований для достижения наилучших результатов с меньшим напряжением и в радости.

По историческому значению социализм – это стирание социального разделения труда, возникшего в древности на стадии варварства, ликвидация пожизненной привязки человека к одному из видов его, свобода переходить из одной разновидности и специализации в другие, развивая при этом все, даже неведомые ранее позитивные наклонности и дарования.

16. Далее, по мере вступления общества в развитой коммунизм, который затем познаёт свои градации и критерии, наступает планомерная универсализация производства и общественной жизни, которая подвергнет стиранию древнейшую стадию природного – по полу и возрасту – разделения труда.

Никакого парадокса здесь нет: просто изменится самый труд. Ибо физический, он будет передан машинам, а умственный и в особенности творческий не знает возрастов. Дети, как известно, самый творческий народ, и только правка воспитанием и образованием под нужды «современности» превращает их в инвалидов по отношению к заложенным возможностям.

Каким образом мог бы осуществиться такой переход?

Революционный переход от капитализма к социализму осуществляет пролетариат. От социализма к коммунизму – его исторический преемник в лице новаторского /изобретатели и рационализаторы/ движения, которое развивает те самые средства производства, которые в социалистическом преобразовании обобществляет пролетариат. Нам остаётся только поставить интеллектуальное творчество трудящихся на поток.

17. Сделать это нетрудно. Правителям страны не раз предлагалось: давайте платить изобретателю и рационализатору за внедренную к использованию идею не гонорар, как при капитализме, не премию, как при социализме, а частичное, относительно постоянное денежное отчисление от экономического эффекта предложения, постоянное до тех пор, пока идея приносит доход. Чтобы идея, таким образом, не отчуждалась от автора, а обращалась поддержкой ему в творческой поисковой работе.

Естественно тогда человек будет заинтересован в углублении своих знаний, разработке и подаче более фундаментальных и эффективных идей. При этом принятые разработки могут быть распространены к применению и на других предприятиях, что выгодно и автору, и стране.

Со временем, когда новатор, наращивая творческую активность, сможет жить на средства от действующих разработок, его, очевидно, последует вообще освободить от сменной занятости на предприятии, с правом свободного самостоятельного его посещения. Это позволит человеку бесконечно развивать свой кругозор и научную вооруженность в творчестве.

Благодаря этому освобождение новатора с конкретного предприятия предполагает также, по мандату новатора, его столь же свободный доступ ко многим другим предприятиям по городу, стране, свободный обмен и кооперацию с другими творцами. На базе вузов при этом будет полезным организовать консультационные пункты. Всё это подтолкнет к резкому повышению производительности труда и выходу страны на новые рубежи.

Мало того, это повышение будет создавать избыток рабочей силы.

Капитализм увольняет избыточную рабочую силу. Мы пойдём другим путем. На предприятиях будет оставаться то же количество рабочих и служащих, но разведены они будут на большее количество смен. И тогда занятость их будет не по 8 часов в 3 смены, не по 6 часов в 4 смены, а по 4 часа в 6 смен, по 3 часа в 8 смен с последующим сокращением и количества рабочих дней в неделю. А это увеличение свободного времени приведёт к тому, что и другие люди будут вливаться в ряды рационализаторов и изобретателей, превращаясь из тягловой силы производства в его творцов.

Орудийное творчество, следовательно, постепенно превратится во всеобщую деятельность, а место физического труда займут физкультура и спорт, возникшие ещё в рабовладельческом мире как культура для богатых в виде компенсации тех физических трат, которые с избытком возложены на рабов. Физический и духовный облик человека, таким образом, преобразятся и получат новый взлет в своих человеческих качествах.

18. Но, увы! Не время греметь в фанфары. Пока мы искали пути обновления СССР, либеральные выдвиженцы разнесли его вдребезги.

Были в ХХ веке два мира: капиталистический и социалистический. Теперь остался один: капиталистический, т. е. мир, где правят потребители и угнетатели в полной уверенности в своей избранности и безнаказанности, а созидатели и творцы, удовлетворяясь дозированной кормёжкой, работают на пополнение их сейфов, банков, кладовых. Мир привык к этому с ранних пор рабства. Хотя порядок этот несправедлив и потому не вечен.

Обновление общественной жизни, начатое в 1917?м в России, порушено. Коммунистические партии почти всюду прекратили своё существование, либо изменились до карикатурности. Мир вернулся к исходной потребительской парадигме паразитов и хищников, ведущей к гибели не только цивилизацию, но и всю планету. Люди ещё терпят, но природа уже не справляется с их аппетитами. Проще сказать, с обрушением СССР речь идёт уже не о прогрессе, а о спасении человечества.

Как водится, взглядов на прошлое и будущее великое множество. Субъективистские подходы заполонили печать и ТВ всюду, не ведая ни меры, ни совести, ни чести. Но спасти нас может только подлинный марксизм-ленинизм. Не тот, что в учебниках советского времени – менторскидогматический, а авторский – от Маркса, Энгельса, Ленина, который, будучи доказательной базой к истине, подвергся умышленному извращению Сталиным и его последующими продолжателями, от генсеков до придворных сочинителей в лице докторов и академиков.

Если Маркс, Энгельс, Ленин были свободны от личностной потребительской мотивации в своих научных поисках, как и многие в истории наук, то Сталин оказался в эпицентре борьбы претендентов на власть и не устоял от искушения личных амбиций. Диктатура пролетариата, успешно приведенная Лениным к победе, постепенно оказалась прибранной им к рукам, что позволило ему монополизировать надстройку и управление, подвергая расправам несогласных и соперников.

19. Если выразиться конспективно, процесс обретения исторической справедливости складывался из революционного слома классового господства капиталистов и установления диктатуры пролетариата для подавления их сопротивления, которое требовало немного времени, а далее – обобществления собственности и организации производства в интересах трудящихся. На это, собственно, и отводился переходный к социализму период, в рамках которого: а) устранялась частная собственность на средства производства, б) соответственно, отметалось классовое деление общества, в) устанавливалась неклассовая надстройка.

Но Сталин изменил четкому ленинскому плану, отверг его реализацию, отказавшись от идеи бесклассового общества во имя сохранения диктатуры пролетариата с целью личного всесилия и всевластия. Он задержал таким образом наступление социализма. А тут еще вмешались мировая и Великая Отечественная войны.

Все это обернулось стагнацией развития общества и невниманием к человеку, без чего и свободы реализации его талантов просто невозможен переход к высшей фазе коммунизма по принципу: каждый по способности.

Хрущеву следовало заострить внимание не на культе личности Сталина, поскольку он скончался, а восстановить марксистско-ленинскую концепцию в ее первозданности. И нацелить науку сделать следующий шаг – к диалектикоматериалистическому пониманию Человека, – чтобы вооружить общество заключенными в нем силами и талантами.

20. Но движимый крестьянским благодушием, Хрущев не обладал добротным научным знанием. И его спонтанное разоблачение Сталина обернулось долгой брежневской стагнацией общества, где каждый следующий генсек был вынужден исправлять проделки предшественника, накручивая при этом свои, пока вдруг не свалился на нас отличник всех перестроек Михаил Горбачев.

Доброта, как известно, хуже воровства. Засеянная семенами добрых пожеланий площадка перестройки вскоре проросла сорняками и зубами всяческих драконов. А вопрос стоял проще: классы мы или не классы? Выполнили мы ленинскую программу или… она выполнилась сама?

Исторически, если классы не уничтожаются по чьей-либо воле, во взаимной борьбе, они отмирают сами, как это и бывало не раз в предшествующих формациях.

С рубежа, когда мы победили фашистскую Германию объединенными – без различия наций, классов и слоев – силами, классы у нас перестали быть. Тем доказала свою жизненность новая историческая общность людей советский народ. Но упертая политическая надстройка продолжала эксплуатировать привычные названия классов, хотя давно они у нас были фиктивные: не по борьбе между собой или с кем-то, а в качестве взаимно дополняющих друг друга слоев при сохраняющемся разделении труда.

Надстройка, по сути, сама себя разоблачала каждодневно: говорила о классах и классовой борьбе и одновременно о социальном единстве народа. Люди ходили на работу, на демонстрации, отдыхали в санаториях и домах отдыха, путешествовали по горам, весям и морям – все были из разных слоев и групп, и ни у кого не возникало вопроса о социальной принадлежности или совместимости. Все дружили, и даже национальные различия, оборачивавшиеся языковым барьером или предрассудками, преодолевались сговорчивостью на русском языке, но никак не ненавистью. Это было наилучшим обретением социализма и доказательством его наличия. Поэтому все так называемые «новые коммунисты», жаждущие вновь воцариться в надстройку, вместо того, чтобы бороться против навязанного либералами обмана и поменять ее на «государство без политики» / т. е. просто с научно-техническим управлением производством/ достойны перепрофилирования из партии в клубы по изучению марксизма.

Короче, нужна была не перестройка всего общества, а удаление идеологии и политики из государственной надстройки и переход от управления людьми к управлению вещами и технологиями.

То творчество, которое подавлялось идеологической диктатурой КПСС, при упразднении ее сразу получило бы широкий простор. Людей со светлым созидательным видением не очень много, но прозрение, которое они дают обществу, несравнимо с тем потребительским настроем, которое прогибает жизнь беспрерывно. Весь ум человечества заключен в этой категории людей, тогда как другие просто подчиняются желудку. Неважно, в какой форме: через карьеру, ревностное служение, показную преданность или лживость, хищность, продажность.

21. Элементами надстройки являются: политика, право, мораль, наука, религия, искусство, эстетика. Семь разной значимости элементов, порой питающих друг друга, как, например, религия и искусство, политика и религия, столетиями. При этом если строй общества меняется революцией, то порядки в надстройке – через бюрократические подвижки.

Политика как руководство «классами» при отсутствии классов есть нонсенс, и при движении общества к коммунизму подлежит упразднению. Она естественно сохраняется на внешнем фронте, в межгосударственных отношениях. Идейная целостность поддерживается при этом не идеологией в ее вульгарном виде, а постоянно развиваемой наукой. С религией борются не взрывами церквей, а просветительской работой, с сохранением морального права граждан исповедовать любую или не исповедовать никакой религии, с защитой этого права от внешнего давления как со стороны государства, так и самой религии.

Нынешняя надстройка – псевдоклассовая. Ни пролетарская, ни крестьянская, ни буржуазная. Произошла смена с перекрашиванием элит с целью овладения потоками финансирования, владения и распределения при образовавшейся бесхозности в экономическом базисе. Она строится под диктовку номенклатурного блока, где нет места творчеству. И народу тоже нет места. Он приглашается только на выборы и референдумы. Все другие его выступления дезавуируются. А поэтому нужно удалить из надстройки политику как наследие прежних антагонистических формаций. И сделать общество не сонмищем бесконечно сменяющих друг друга расчетливых выдвиженцев, а содружеством свободных членов свободного общества.