– Конечно покупаю, – отвечал Далан.
И верно:
Из-за цены возникший громкий спор
Встревожил ту, что словно яшма иль цветок.
Шум и гам у ворот невольно заставили Саньцяо пройти в передний дом. Она открыла окно и стала поглядывать на улицу. Жемчуг и другие украшения, которые так и сияли, очень ей понравились. Видя, что старуха спорит с покупателем и что они никак не сойдутся в цене, Саньцяо приказала служанке позвать ее, чтобы поглядеть на ее вещи.
Цинъюнь тут же вышла на улицу.
– Хозяйка наша приглашает тебя, – сказала она старухе, дернув ее за рукав.
– Кто это ваша хозяйка? – спросила та, делая вид, что не знает, кто ее зовет.
– Из семьи Цзян, в доме напротив, – ответила Цинъюнь.
Тут старуха выхватила вещи из рук Далана и торопливо стала укладывать их в коробку.
– Нет у меня, старой, времени зря с тобой валандаться, – говорила она при этом.
– Ладно, прибавлю еще немного, покупаю! – сказал Далан.
– Не отдам, – заявила старуха. – За ту цену, что ты назначаешь, я давно бы их продала, – с этими словами она заперла коробку с драгоценностями и пошла за служанкой.
– Дайте я понесу, – предложила Цинъюнь.
– Не надо, – ответила старуха и, даже не повернув головы в сторону Далана, прямехонько направилась к дому напротив.
Далан, радуясь про себя, тоже собрал свое серебро и, распрощавшись с приказчиком, пошел обратно в гостиницу. Вот уж о ком можно сказать:
Очи видят стяг, возвестивший победу,
Уши слышат сердцу приятную весть.
Итак, Цинъюнь повела старуху наверх к Саньцяо.
«Воистину божественна! – подумала старуха, увидев Саньцяо. – Неудивительно, что Далан сошел с ума. Будь я мужчиной, тоже поволочилась бы за ней».
– Давно я, старая, наслышана о вас, о вашей добродетельности; жаль, не было случая познакомиться и поклониться вам, – сказала Сюэ, обращаясь к хозяйке.
– Как величать вас, матушка? – спросила Саньцяо.
– Фамилия моя Сюэ, живу я тут, в переулке, и мы, можно сказать, соседи.
– Вы только что отказались продать свои вещи. Почему это? – спросила Саньцяо.
– Если бы я не желала продать их, мне незачем было бы их и выносить, – улыбаясь, ответила старуха. – Но, смешно сказать, – продолжала она, – тот приезжий торговец только выглядит таким представительным и образованным, а в вещах ну нисколечко не разбирается, – с этими словами она раскрыла коробку, вынула оттуда несколько наколок и серег и передала их хозяйке.
– Вот посмотрите. Одна работа чего стоит! А цена, которую он предлагал, это же просто безобразие! Разве хозяин, у которого я беру эти вещи на продажу, поверил бы, что я понесла такой убыток? – Затем старуха вынула несколько связок жемчуга: – А этот первосортный жемчуг! Да такие, как этот покупатель, ничего подобного и во сне не видывали!
Саньцяо поинтересовалась, сколько старуха просит за украшения и за сколько покупатель соглашался взять их.
– Да, действительно, маловато он давал за них, – заметила Саньцяо, услышав ответ старухи.
– Уж, конечно, в подобных вещах разбираются лучше женщины из богатых семейств. Куда там мужчинам до них! – проговорила старуха.
Саньцяо велела служанкам подать чай.
– Не беспокойтесь, – отказывалась старуха, – у меня есть одно важное дело, и я, собственно, и шла-то туда, да вот встретила этого торговца, и проморочил он меня целых полдня. Действительно, «договариваться купить или продать – только время терять». А вот коробку мою хочу просить разрешения оставить пока у вас. Я скоро вернусь за ней.
Старуха направилась к выходу, и Саньцяо велела служанке проводить ее.
Украшения, которые увидела Саньцяо, очень понравились ей, и она с нетерпением ждала возвращения старухи, чтобы договориться о цене. Но та целых пять дней не появлялась. На шестой день после обеда вдруг разразился ливень. Через некоторое время раздался стук в ворота. Саньцяо велела служанке открыть и посмотреть, кто там. Это оказалась старуха Сюэ, вся промокшая, с дырявым зонтом в руке. Со словами:
В погожий час сидишь, не вылезая;
Все ждешь, пока польется дождик на тебя, —
она поставила зонт возле лестницы, поднялась наверх, поздоровалась с Саньцяо, кланяясь, как подобает, и извинилась:
– Хозяюшка, я ведь в тот день не сдержала слова, так и не вернулась.
– Где же вы пропадали все эти дни? – поспешно ответив на приветствие, спросила Саньцяо.
– Дочь моя, благодарение небу, родила мне внука, и я отправилась к ней. Провела там несколько дней и только сегодня вернулась. В пути меня застиг дождь, пришлось завернуть к знакомым одолжить зонтик, а он оказался дырявым. Ну и везет же мне!
– А сколько у вас детей? – поинтересовалась Саньцяо.
– Один сын, уже женат, и дочерей четверо. Вот внук родился у самой младшей, а выдали мы ее *второй женой за господина Чжу из Хуэйчжоу. Он держит соляную лавку у нас тут, возле Северных ворот.
– А вы, матушка, совсем не цените своих дочерей. Разве здесь, в нашем краю, мало мужчин, которые имеют по одной жене? И не жаль вам было отдавать собственную дочь за человека из другого, далекого края?
– Знаете, женщине куда выгодней выходить замуж за торгового человека из чужих краев, – проговорила в ответ старуха и продолжала: – Вот, к примеру, первая-то его жена у него дома, на родине, а моя дочь хоть и является второй женой, но живет здесь при лавке как полноправная хозяйка. И слуги в ее распоряжении, и пользуется она теми же благами и правами, какие имеет старшая жена. Всякий раз, когда я бываю у них, ее муж встречает меня с большим почтением, относится ко мне словно к старшей в семье. А теперь, когда родился внук, будет и того лучше.
– Значит, вам повезло, удачно выдали, – заметила Саньцяо.
Тем временем Цинъюнь подала чай.
– Раз сегодня день такой дождливый да и дел у меня никаких нет, – заговорила старуха, попивая чай, – то хотела бы попросить вас дозволить мне взглянуть на ваши украшения, чтобы хоть запомнить, как некоторые из них сделаны.
– Только не смейтесь, пожалуйста, – отвечала Саньцяо, – у меня они все очень простой работы.
Она достала ключ, открыла сундук и стала вынимать из него головные наколки, шпильки, булавки, ожерелья и прочее.
– Ну, знаете, после таких драгоценностей что? могут стоить мои в ваших глазах! – глядя на все это, восхищалась Сюэ.
– Ну что вы! Я как раз хотела спросить о цене некоторых из ваших вещей.
– В подобных делах вы ведь сами прекрасно разбираетесь, и мне, старой, не к чему зря молоть языком.