Большая книга семейной мудрости

    (русская)

Все выбирать – женатым не бывать.

    (русская)

Родители – берегите дочь до венца, а муж жену – до конца.

    (украинская)

Не жить с приданым – жить с богоданным.

    (русская)

Без мужа – что без головы, а без жены – что без ума.

    (русская)

Муж – голова, а жена – душа.

    (армянская)

Жениться – не воды напиться.

    (русская)

Бери, чтоб не каяться, жить в согласии да не маяться!.

    (русская)

Покажи свою жену, а я скажу, каков у нее муж.

    (испанская)

Добрую жену взять – скуки да горя не знать.

    (русская)

П. Батони. Свадьба Амура и Психеи. 1756

П. Веронезе. Счастливый союз. Ок. 1570

Свадебный обряд. Свадебный пир

Описанные М. Забылиным церемонии древних греков и римлян нашли свое отражение и в более поздней традиции. Например, представленные в поэме А. С. Пушкина «Руслан и Людмила» события – яркий пример сочетания уходящего в прошлое язычества и зарождающегося христианства.

«…В греческих и римских обрядах бракосочетания мы находим венки, обручальные кольца, покрывала (вроде нашей вуали или фаты), соединение рук, свечи, свадебные дары и пр. В самом деле, как это сходно с христианскими обрядами при самом совершении брака. <…> Этого мало: русские обычаи говорят, что и сейчас молодых осыпают хмелем, зерном и даже деньгами; смысл понятен: чтобы молодые жили счастливо, сыто и богато; но откуда возник этот обычай? Опять от греков и римлян… <…>

Известно, что в России новобрачной надевают на голову кокошник, кокуй или кику, расплетают косу надвое с известными при этом песнями. Обычай этот, по-видимому, перенят у татар, как думают Плено Карпин и Бруина; но Грим говорит, что и у немцев было обыкновение у новобрачной не распускать волос, а связывать их на голове и покрывать чепцом. Тертулиан говорит, что у язычников было обыкновение женщинам являться покрытыми, у евреев – тот же обычай, у русских фата изображает и до днесь символ стыдливости и скромности».

    М. Забылин, «Русский народ. Его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия»

Ш. Ж. Сулакруа. Очарованный. Серед. XIX в.

…Дела давно минувших дней,
Преданья старины глубокой.
В толпе могучих сыновей,
С друзьями, в гриднице высокой
Владимир-солнце пировал;
Меньшую дочь он выдавал
За князя храброго Руслана
И мед из тяжкого стакана
За их здоровье выпивал.
Не скоро ели предки наши,
Не скоро двигались кругом
Ковши, серебряные чаши
С кипящим пивом и вином.
Они веселье в сердце лили,
Шипела пена по краям,
Их важно чашники носили
И низко кланялись гостям.
Слилися речи в шум невнятный;
Жужжит гостей веселый круг;
Но вдруг раздался глас приятный
И звонких гуслей беглый звук;
Все смолкли, слушают Баяна:
И славит сладостный певец
Людмилу-прелесть, и Руслана,
И Лелем свитый им венец…»

    А. С. Пушкин, «Руслан и Людмила»
Какие чувства испытывают молодожены в день заключения брака? Многие назовут волнение, неуверенность, возможно даже страх. Но для большинства на первом месте все же будет радость – именно это приходит на ум при чтении описания свадьбы Кити и Левина Л. Н. Толстым. Радость оттого, что два предназначенных друг другу человека теперь вместе и ничто не сможет изменить этого…

«Когда обряд обручения окончился, церковнослужитель постлал пред аналоем в середине церкви кусок розовой шелковой ткани, хор запел искусный и сложный псалом, в котором бас и тенор перекликались между собой, и священник, оборотившись, указал обрученным на разостланный розовый кусок ткани. Как ни часто и много слушали оба о примете, что кто первый ступит на ковер, тот будет главой в семье, ни Левин, ни Кити не могли об этом вспомнить, когда они сделали эти несколько шагов. Они не слышали и громких замечаний и споров о том, что, по наблюдению одних, он стал прежде, по мнению других, оба вместе.

После обычных вопросов о желании их вступить в брак, и не обещались ли они другим, и их странно для них самих звучавших ответов началась новая служба. Кити слушала слова молитвы, желая понять их смысл, но не могла. Чувство торжества и светлой радости по мере совершения обряда все больше и больше переполняло ее душу и лишало ее возможности внимания.

Молились „о еже податися им целомудрию и плоду чрева на пользу, о еже возвеселитися им видением сынов и дщерей“. Упоминалось о том, что бог сотворил жену из ребра Адама, и „сего ради оставит человек отца и матерь и прилепится к жене, будет два в плоть едину“, и что „тайна сия велика есть“; просили, чтобы бог дал им плодородие и благословение, как Исааку и Ревекке, Иосифу, Моисею и Сепфоре, и чтоб они видели сыны сынов своих. „Все это было прекрасно, – думала Кити, слушая эти слова, – все это и не может быть иначе“, – и улыбка радости, сообщавшаяся невольно всем смотревшим на нее, сияла на ее просветлевшем лице.

– Наденьте совсем! – послышались советы, когда священник надел на них венцы и Щербацкий, дрожа рукою в трехпуговичной перчатке, держал высоко венец над ее головой.

– Наденьте! – прошептала она улыбаясь.

Левин оглянулся на нее и был поражен тем радостным сиянием, которое было на ее лице; и чувство это невольно сообщилось ему. Ему стало, так же как и ей, светло и весело.

Им весело было слушать чтение послания апостольского и раскат голоса протодьякона при последнем стихе, ожидаемый с таким нетерпением постороннею публикой. Весело было пить из плоской чаши теплое красное вино с водой, и стало еще веселее, когда священник, откинув ризу и взяв их обе руки в свою, повел их при порывах баса, выводившего „Исаие ликуй“, вокруг аналоя. Щербацкий и Чириков, поддерживавшие венцы, путаясь в шлейфе невесты, тоже улыбаясь и радуясь чему-то, то отставали, то натыкались на венчаемых при остановках священника. Искра радости, зажегшаяся в Кити, казалось, сообщилась всем бывшим в церкви. Левину казалось, что и священнику и дьякону, так же как и ему, хотелось улыбаться.

Сняв венцы с голов их, священник прочел последнюю молитву и поздравил молодых. Левин взглянул на Кити, и никогда он не видал ее до сих пор такою. Она была прелестна тем новым сиянием счастия, которое было на ее лице. Левину хотелось сказать ей что-нибудь, но он не знал, кончилось ли. Священник вывел его из затруднения. Он улыбнулся своим добрым ртом и тихо сказал: