Пушкин навсегда

Магикамал-апай, удивлённо посмотрев на детей, подошла к кровати, нагнулась и стала считать картофелины.

– Где две штуки?..

Мидхат не нашёлся, что сказать, а Мутахар ходил вокруг мамы и мямлил:

– Мы, мы. мы их. мама, а отец скоро привезёт нам хлеба и картошки, да ведь?

Женщина, глядя то на маленького, что-то бормотавшего, то на растерянного старшего, который стоял, уткнувшись глазами в пол, не нашлась что и сказать.

Мидхат медленно приблизился к матери и сказал:

– Мы б даже не взяли без спросу, мама. мы б даже не тронули. – голос у него дрожал.

Мать положила на его хрупкие плечи руки, шершавые от тяжёлой работы.

– Знаю, не тронули бы, сынок. Ох, эта проклятая война!..

Посреди этой неловкой, безрадостной тишины прозвучал громкий голос Мутахара:

– Мама, а я победю войну!

…Вновь похолодало. Почерневшая земля опять осталась под снегом. Словно зима вернулась и заняла свои позиции обратно.

Мидхат и Мутахар сидят дома. «Почему снег не бывает тёплым? Я бы вышел на улицу и побежал бы по нему», – сетует Мутахар. То ли из-за недоедания, то ли простудился, что-то он стал часто болеть, по ночам его одолевает кашель.

Магикамал-апай видит, как младшенький изо дня в день чахнет, и не знает, что делать, как быть.

– Ах, была бы у нас коровушка… да, дитятки вы мои? Не перебивались бы мы так, – убивается она.

– А давай привезём нашу корову обратно! – советует Мидхат по своему разумению.

Магикамал-апай, грустно улыбаясь, говорит:

– Легко говорить, мы ведь продали нашу коровушку…

– Эх, ну и когда же вырастет наш телёнок? У нас, как у Хадисы-инэй, тоже был бы катык. Что-то и я, и наш телёнок никак не вырастем, – лопочет Мутахар.

После его слов у Мидхата ноет в груди.

В последние дни Мутахар сильно исхудал. И сегодня, видать, ему не полегчало: без настроения сидит, еле дышит. Ах, как же развеселить братишку?..

– Мутахар, а давай возьмём уголь, будем рисовать на полу?

Мутахар отрицательно качает головой.

– Э-э, я не умею рисовать!

– А я тебя научу! Иди сюда, нарисуем лошадку. Вот, смотри, как здорово получается. – Мидхат с удовлетворением глядел на свой рисунок. Не услышав ответа, обернулся: – Ну-ка, я посмотрю, что ты нарисовал.

Увидев множество кружочков, он ничего не понял.

– Что всё это значит?

– Ну как же, всё видно! Картошка! Это – тебе! Вот это – мне! Это – маме! А это…

Мидхат осторожно перебил его:

– Слушай, братец, я же не говорил, что надо рисовать картошку. Давай из кружков сделаем много-много солнышек!

– Нет, я хочу рисовать картошки!

Мутахар с жаром принялся рисовать ещё кружочки. На этот раз Мидхат рассердился:

– Перестань чертить кружки!! Что ты всё время думаешь о картошке?.. Где я тебе достану еды?

Он стал стирать все кружочки и начал рисовать деревья:

– Скоро весна наступит, давай нарисуем деревья с листьями.

Чтобы убедиться, принял ли братишка его предложение, он повернулся в его сторону и увидел, как тот забрался под кровать и рисует там. Мидхат тихонько подошёл к кровати… и опять увидел кружочки.

– Опять картошка, да?

– Нет, это лепёшки. Лепёшки, агай! Эти большие – тебе, маме, отцу, а эта, самая маленькая, – мне! – И Мутахар, отчаянно улыбаясь, уставился на брата.

Или глаза, умоляющий взгляд братишки, или слова потрясли мальчика, Мидхат вдруг замер, как вкопанный.

Младший, поняв его реакцию по-своему, заслонил рисунки собой.

– Брат! Ты не смей трогать хлеб!

Лицо Мидхата обожгли крупные слёзы.

2

Дни потеплели. Но запоздалая весна не принесла радости в дом, где жили Мидхат и его родные. Маленький Мутахар вот уже который день не может подняться с постели, а ведь казалось, что с наступлением тёплых, солнечных дней мальчик выздоровеет.

Мидхат сидит, обняв колени, уткнувшись в одну точку. Изредка он слышит, как стонет Мутахар. Стон этот нет-нет да и нарушит тишину, словно предвещая тяжёлую скорбь.

– Поешь затируху, пожалуйста… Мама говорит, коль можешь есть, будешь и жить.

Мутахар, не открывая глаз, бессильно мотает головой. Мидхат опять становится задумчивым. Все дети на улице. Но ему нельзя оставлять брата одного. Если б только он выздоровел, то они, как все, ходили б на луг за диким луком, за щавелем. Бедная мама… Целыми днями на работе, а ночи напролёт возле больного сынишки. Как она сдала, как бы сама не заболела. Вдруг он услышал, как Мутахар что-то бормочет.

– Что ты сказал, братик?

– Хочу смотреть на солнышко…

Мидхат поднял Мутахара и поразился его лёгкости: «Как его подушечка», – подумал он. А зимой ему это едва удавалось.