Российский колокол № 7-8 2020

Зевс с треском захлопывает дверь, оставив Геру в растерянности.

ГЕРА. Сам бы и посылал своего Гермеса хоть за три моря, хоть за тридевять земель… Откуда мне знать, где твоего вестника носит?!

Подходит к окну, отодвигает плотную штору От неожиданности отшатывается, увидев тщедушную фигуру херувима, буквально вжавшегося в откос окна. Его крылья плотно прижаты к спине, бледное личико ребёнка-мудреца выражает неподдельный страх.

ХЕРУВИМ (прижав руки к груди). Прости великодушно мою дерзость, о госпожа! Я не подслушивал, просто робость одолела. Не то чтобы я молний Зевса боюсь, но верховенство его признаю, как и святость брака, который ты оберегаешь.

ГЕРА (криво улыбнувшись). Да брось ты! Все эти нелепые ограничения придуманы нами для людей. В прошлый раз я доказала тебе, что боги не так строги, как кажется со стороны. Но насчёт Зевса ты, пожалуй, прав. Вот ведь парадокс! Именно у людей мой супруг позаимствовал самые дурные свои свойства – ревность, грубость, неблагодарность. Не устаю повторять, что боги должны быть выше этого! А вам, херувимам, изначально призванным быть вне людских страстей, и вовсе нечего равняться на низкие земные нравы. Спускайся, мой дружочек! Я посмотрю, удалось ли мне обновить твои крылышки, опалённые огнём! Ты же слышал, я не скрыла от Зевса нашей дружбы и готовности прийти на помощь друг другу.

Спрыгивает с подоконника андрогинное создание, за плечами которого подрагивают белоснежные лебединые крыла.

ХЕРУВИМ. О да, моя госпожа! И летать после твоего массажа много легче, и от меча, которым мы запираем врата Эдема, крылья теперь не возгораются! Хотя меч по-прежнему даёт сбои, искрит, вместо того чтобы испускать ровное сияние. Шутка ли – столько тысяч лет без ремонта и без замены.

ГЕРА (с усмешкой поглаживая херувима по крыльям, которые трепещут под её пальцами). Ну, с починкой оборудования я тебе помочь не могу. Тут надо к Гефесту обращаться или к умнику нашему Гермесу. Он может всё отрегулировать своим кадуцеем. Кстати, не встречал по дороге этого бездельника? Мне надо его к Аресу в помощники приставить. Да ты, надеюсь, сам слышал…

ХЕРУВИМ. Конечно! Я думаю, бог войны и без помощников справился бы, однако при общении с реликтовыми племенами не только смелость, но и хитрость нужна. Они очень подозрительны и земли свои защищают яростней, чем свою жизнь. Любой старый пень, любой замшелый камень может считаться у них святыней. А мы на золотые яблоки покусились… Дочки Атланта и уважаемой нимфы Геспериды берегут их как зеницу ока.

ГЕРА (с изумлением). А я считала, что сад охраняет дракон Ладон! Ну, с девицами-то Арес быстро справится, не причинив им никакого вреда. Даже благодарны будут, что оставил им наследников. (Добавляет горделиво.) Там, где мой сын со своими воинами пройдёт, рождаемость повышается втрое, а то и вчетверо. Статистически доказано! Геката считала. Она ищет недоношенных младенцев и забирает себе, чтобы уберечь их от глумления и насмешек сверстников. Сама настрадалась из-за своей хромоты. Так вот, она просто изумлялась плодовитости Ареса и крепости его потомства. Маркитантки за его войском толпами ходят, во всём воинам угождая! (Спохватившись, добавляет озабоченно.) Как бы Арес этих Гесперид сюда не притащил! Увяжутся за освободителем и будут со своими детками мне досаждать. Кому охота в саду горбатиться?! Помню, мне Геракла подсунули, когда тот был младенцем, так он своими ручонками чуть грудь мне не оторвал… (Кокетливо поправляет на груди кружево пеньюара.)

ХЕРУВИМ (смущённо). Честно скажу, в вопросах пола и деторождения я не сведущ, но сдаётся мне, что Геспериды добровольно и с большим старанием за садом ухаживают, поскольку в древние времена это считалось женским делом, а охранником там действительно дракон Ладон. А вот сколько голов в его отряде, сказать затрудняюсь. Драконы, конечно, вымирающий вид, но на дальних островах популяция может быть весьма многочисленной. А посему решение укрепить экспедицию Ареса силами мудреца Гермеса считаю очень разумным.

Гере явно наскучили рассуждения херувима, и она топает ножкой.

Херувим растерянно умолкает, отступая к окну Он испуган и готов улететь. Гера, однако, властно притягивает его к себе.

ГЕРА. Мудрость Гермеса я бы назвала обыкновенной хитростью, однако простаку Аресу, ты прав, полезно иметь такого напарника. Но ума не приложу, где искать этого «мудреца»? Теперь видишь, с кем мне приходится иметь дело?! Сын улетит – и поминай как звали, супруг даст распоряжение – и уверен, что всё исполнится само собой!

ХЕРУВИМ (молитвенно прижав руки к груди). Положись на меня, о моя госпожа! Пролетая над Кипром, где дворец Афродиты, я заметил, что вестник Зевса и богиня любви в саду гуляют. Немедленно лечу обратно и, в нарушение всех правил, приземлюсь вне Священной горы и вне пределов Эдема…

ГЕРА (увлекая херувима вглубь комнаты, к ложу). К чему такие жертвы, мой друг?! Кто попал в сети Афродиты, быстро не выкарабкается, так что у нас есть время провести ещё один сеанс массажа.

ХЕРУВИМ (слабо сопротивляется, бормочет). Мне кажется, это лишнее. Ни одного пёрышка больше не выпало, и огонь их не берёт. Мне не в тягость слетать на Кипр… Заодно о починке меча договорюсь… по твоему совету.

ГЕРА (твёрдо). Пустые хлопоты. Гермес тебя не послушается, а моему приказу подчиняются все. И тебе не советую перечить! На Кипр я слетаю сама, всё улажу, обо всём договорюсь. В Эдеме будет новое оборудование, а у Ареса – надёжный помощник.

Херувим перестаёт сопротивляться.

Гера опускается на ложе, держа за руки своего пленника, тот покорно становится на колени, опустив плечи и закрыв глаза, чтобы отдаться ласкам госпожи, которые воспринимает как медицинские процедуры. Однако тело его и душа трепещут, познавая новые, неведомые раньше чувства.

Гера пробегает пальцами по бледному лицу херувима, которое озаряется сиянием, поглаживает шею, грудь, впалый плоский живот. Плечи херувима расправляются, лебединые крыла трепещут.

ГЕРА (нежно, но властно). А теперь присаживайся, дружочек, рядом. Чтобы завершить сеанс, мне надо промассировать твою спинку. Да крылья, крылья приподними!

Гдва херувим присаживается на постель, он оказывается в объятьях Геры. Белоснежные крылья закрывают их шатром, из которого доносится стон, больше похожий на мольбу о пощаде.

Часть 2

Действие происходит на Кипре, в саду Афродиты.

Лужайка в саду. Под сенью цветущего куста, на широком ковре пёстрой радужной расцветки лежит, раскинув в неге руки, полураздетая Афродита. На одной ноге поблёскивает золотая туфелька, другая – не обута. Рядом сидит Гермес, также не вполне одетый. Вестнику Зевса приходится много путешествовать в южных широтах, а посему его загорелый торс кажется отлитым из бронзы, оттеняя жемчужную бледность богини любви. Не сводя влюблённого взгляда с подруги, Гермес водит травинкой по её обнажённой груди.

Над головой противно каркает ворона.

Афродита приподнимается, обводит глазами сад, всматривается в жасминовый куст, что осыпает их своими пахучими лепестками. Гермес пытается обнять её, снова склонив на ложе любви.

Афродита отмахивается. Взгляд её тревожен.

АФРОДИТА (озабоченно). Погоди, Гермес! Тебе не кажется, что за нами кто-то наблюдает?!

ГЕРМЕС (со смехом). Несомненно! В твоём саду полно живности! Пока я нёс тебя на руках, чуть не упал! Кто только не кидался мне под ноги! И зайцы из-под кустов выскакивали, и белки с деревьев сигали, и птицы взлетали. Вот только что ворона пролетела, неодобрительно каркая. Похоже, они все завидуют мне и моему счастью. Любить богиню любви – это ли не высшее из наслаждений?!

АФРОДИТА (настороженно). Ворона? Этих крикливых подружек я в сад не звала…

Чутьё не подводит Афродиту. Попечительница брака и семьи, прилетевшая в облике вороны, прячется за кустом, остро завидуя влюблённым. Из серой неприметной птицы она превратилась в строгую даму, плечи которой покрывает тёмная шаль. Белокурые волосы стянуты чёрной лентой.

Гермес снова пытается обнять Афродиту, но взгляд богини строг.

АФРОДИТА (с недоумением). А почему тебе пришлось нести меня на руках? Я что-то не припомню, как мы сюда попали, да ещё в таком виде… (Добавляет со вздохом, но не без кокетства.) Редко случалось, чтобы вместе с платьем я теряла ещё и голову! Может, ты огрел меня своим кадуцеем, чтобы я была покладистей?

ГЕРМЕС (смеётся). И это говорит богиня любви?! Я сам, моя прелесть, пал жертвой твоих чар и, вместо того чтобы лететь к своим жрецам на Нил, где у меня дел непочатый край, застрял в твоём дворце. Ножками, радость моя, ты идти не желала, потому что трава колючая, а ты одну туфельку потеряла у пруда, где мы с утра купались, вот мы и пошли её искать… Пропажу не нашли, зато наткнулись на этот коврик – такой красивый, разноцветный, и решили прилечь отдохнуть.

АФРОДИТА (поглаживая рукой радужную подстилку). Это подарок Ириды, она любит такую пестроту, причём умело ею пользуется. Когда надо развеселить людей и повысить рождаемость, разворачивает весь доступный их глазу спектр, вселяя в сердца страсть. Когда надо от людей прятаться, сворачивается в белую ленту.

ГЕРМЕС. Хорошо, что в твоём саду нет людей и прятаться нам не от кого. (Вновь склоняется к Афродите, нежно целует её в ушко, перебирает жемчужины ожерелья.)

АФРОДИТА (уклоняясь от объятий, тянется к кусту, срывает ветку). Придётся идти домой, прикрывшись веткой жасмина. Впрочем, от его эфиров голова кружится… Может, я поэтому и потеряла временно память…

ГЕРМЕС. А я надеялся, что от моих ласк!

Всё настойчивей ласкает её. Афродита, однако, холодна. Взгляд её тревожен.

АФРОДИТА (серьёзно). Негоже валяться средь бела дня, да ещё практически в неглиже.

ГЕРМЕС (с затаённой обидой). Ты меня удивляешь, Афродита. Позировала Аполлону, когда тот лепил твою скульптуру, прикрытая одним лишь поясом, а в саду, где никого нет… то есть все свои, вдруг застеснялась!

АФРОДИТА (деловито). Ну что не сделаешь ради искусства?! Аполлон убедил меня, что надо дать людям «чистейшей прелести чистейший образец», как он выразился. Я не послушалась бы этого краснобая, но сама считаю, что мы должны служить людям образцом во всём. А они, увы, без наглядных пособий мало что понимают!

Из-за кустов доносится карканье вороны, больше похожее на хриплый смех.

АФРОДИТА (замахивается веткой, как бы отгоняя назойливую птицу). И всё-таки меня не покидает ощущение, что кто-то подсматривает за нами. Людей, ты прав, в моём саду не водится, но защита от других сущностей, не столь безобидных, как звери и птицы, не очень надёжна…

ГЕРМЕС (озабоченно). На земле полно завистников, моя дорогая. Если честно, я тоже ловлю на себе чей-то взгляд… Жаль, мой кадуцей у пруда остался, я им придавил твоё платье, чтобы ветром не унесло. Будь кадуцей здесь, я просветил бы им эти кущи, и всё живое, способное навредить мне, превратилось бы в прах.

АФРОДИТА (обиженно). А если хотят навредить мне?

ГЕРМЕС (сжимая Афродиту в объятиях). Не придирайся к словам, любовь моя. Мы с тобой сейчас – одно целое. Более того, я хочу продлить наше единение в Вечности. Всегда считал продление жизни в наследниках уделом простых людей, но сейчас нестерпимо, всей душой хочу, чтобы ты родила мне сына. А защиту от всякой нечисти я вам поставлю. И сына научу быть тебе защитником!

АФРОДИТА (кокетливо). А если дочку?