Год в гареме Дубая. «Золотая клетка»

И что теперь, не лазить на крышу? Но терять такую возможность побыть в стороне от остальных, жалко. Рисовать в шатре, куда то и дело кто-то входил со своей болтовней, невозможно.

Я вспомнила о пальме. Она росла близко к зданию, значит, по ней можно попробовать спуститься.

На следующее утро папка с бумагой и завернутые в ткань карандаши лежали в сумке за моей спиной. И когда лестница оказалась не только сброшена, но и оттащена в сторону, я попыталась спуститься по стволу пальмы. Делают же это сборщики фиников, значит, и я смогу. У меня с детства воспитан японский принцип «могу – не могу», я все могу.

– Менталитет японца:

– Если это может сделать кто-то другой, значит, это могу сделать и я.

– Если этого не может сделать никто, значит, я просто обязан это сделать. И сделаю!

Менталитет араба:

– Если это может сделать кто-то другой, вах, пусть он и делает!

– Если этого не может сделать никто, то почему должен пытаться я?

Не знаю, как японцы, но про арабов верно, араб действительно не станет делать того, что может не делать.

С точки зрения европейца это лень, а для араба – сохранение жизненной энергии.

Не знаю, как это выглядело со стороны, но я предпочитала окно своей спальни двери в шатер, каталась на лошади и залезала на крышу по стволу финиковой пальмы.

Лиана попыталась поднять меня на смех, мол, это очень женственно!

В ответ я посоветовала сбросить десяток-другой килограммов, чтобы задница проходила в окно, а лестница не развалилась от тяжести, и тоже попробовать мой способ передвижения. Это было не совсем справедливо, у Лианы если и имелись лишние килограммы, то располагались исключительно приятно – действительно на бедрах (при тонкой талии) и на груди. Но женственность какая-то рыхлая, я такую не люблю. Сауд, наверное, любит, если приезжает к Лиане.

Стоило нам с ней встретиться у фонтана или бассейна, как начиналась пикировка, за которой внимательно следил весь гарем. Внешне все поддерживали Лиану или делали вид, что поддерживают, ведь я временная, завтра могу уехать, а она останется.

Если бы все ограничилось словесными перепалками, я участвовала бы с удовольствием, но все время моего пребывания в этом гареме мои если не жизнь, то здоровье постоянно находилось под угрозой.

Синька в ванне и убранная от крыши лестница оказались мелкими шалостями.

После того как я на замечание Лианы о моем загаре (я действительно загорела, как же иначе, если бываешь на солнце?) ответила, что лучше загар, чем прыщи на коже (я заметила, что ей приходится замазывать прыщи в зоне декольте), последовала какая-то дрянь, добавленная в баночку с моим кремом. Пострадала не я, это было время, когда излишне любопытные еще совали носы во все мои вещи. Хамса попыталась намазаться этим кремом и получила страшный ожог, навсегда изуродовавший ее симпатичное личико.

Когда я изгнала местное общество из своего шатра, последовала новая напасть.

Принимала душ, когда из него полился один кипяток! Причем лился под большим напором. И снова меня спасла случайность – в тот момент я потянулась за шампунем, который оказался не рядом, а на полочке подальше, потому успела отскочить в сторону. Но в сторону, неверно сказано, отскакивать некуда, даже прижимаясь к стенке, я получала порцию брызг. Дверца в душ с другой стороны, к ней не проскочишь без того, чтобы не обвариться. Кран закрыть тоже невозможно – между ним и мной стена кипятка.

Уважающие себя верблюды пешком не ходят

Асият, услышав мой вопль, ворвалась в ванную, но что она могла сделать? Только позвать Раису…

Я не стала ждать, когда перекроют воду, схватила шампунь и с силой швырнула его в переключатель, чтобы закрыть кран. Полностью закрыть не удалось, но появилась возможность выскочить из душа.