Россия и «санитарный кордон»

Тем временем от киевского Майдана устремилась вторая цепная реакция (первая, как уже отмечалось, пошла от тбилисского проспекта Руставели). Судя по всему, в эпицентре вновь окажется «незадачливая в своих революционных порывах» Армения, а может, даже и еще более «тугой» Азербайджан. При этом если в Баку позывы носят довольно поверхностный характер – главный азербайджанский оппозиционер, председатель партии «Мусават» Иса Гамбар лично отправляется в Киев, а ознакомившись с ситуацией, делится своими умозаключениями (без всяких параллелей с азербайджанскими реалиями) с журналистами в Баку, в Милли меджлисе звучит фраза «украинский сценарий в Азербайджане не пройдет» – в Ереване происходит глубинный пересмотр оппозиционной тактики. Действительно ли армянское общество уступает своим грузинским и украинским собратьям в стремлении к демократии, отчего так сокрушается оппозиционер Шаварш Кочарян? И случайно ли лейтмотивом его пресс-конференции становится поиск ответа на вопрос: «Друг ли нам Россия?» Важно отметить, что этот тезис до последних пор начисто отсутствовал в армянской оппозиционной риторике, между тем, он превалировал в Грузии и упрямо был внедрен на Украине. Наивно предполагать, что рядовые граждане Армении вдруг, подобно Дон Кихоту, снарядятся на борьбу за весьма эфемерное понятие – демократию. Бойцы оппозиционного фронта зачастую обходят вниманием тот факт, что демократия в классическом ее толковании является своего рода венцом обеспеченной, стабильной, безопасной, исторически сформировавшейся государственности, а не появляется на следующее утро после революции. Что же касается России…

Как отмечает вице-спикер армянского парламента Ваан Ованнисян, «в нормальных обществах та или иная политическая сила приходит к власти по воле народа». «Я не считаю, что армянский избиратель даст вотум доверия силе с радикально антироссийской идеологией», – продолжает он. Ованнисян считает, что сценарии, сработавшие в Грузии и на Украине, в принципе могут быть применены в любой стране СНГ, и опасность заключается в том, что эти сценарии особого отношения к воле народа не имеют».

Нам лишь приходится гадать – что на самом деле опаснее: когда власть формируется под давлением местных олигархов и удостаивается неприятия со стороны народа или же когда она формируется под давлением внешних олигархов и международных фондов и опять-таки отвергается народом. Очевидно, в обоих случаях говорить о пользе не приходится, это тот случай, когда выбираешь меньшее из зол», – отмечает вице-спикер.

С другой стороны, по словам парламентария, развитие антироссийских настроений в общественных кругах Армении становится фактом, «и это происходит небезосновательно, на то есть глубинные и поверхностные причины».

К поверхностным причинам, по всей видимости, и стоит отнести слова Шаварша Кочаряна, обвиняющего российскую сторону в осуществлении, к слову сказать, весьма выгодных для себя проектов. На самом деле требовать от Москвы проложить через Армению, допустим, нефтепровод, когда нефть по нему переправлять будет неоткуда, или железную дорогу, которая опять-таки упрется в границу с Азербайджаном или Турцией, – нелепо. Глубинные же причины могут быть выявлены лишь при рассмотрении армяно-российских отношений в геополитическом (с учетом роли США и Европейского союза), национальном (с учетом антикавказских настроений в Москве и на юге России) и региональном (с учетом карабахского и турецкого факторов) преломлениях. Сложность повестки, столкновение интересов новых региональных игроков так или иначе порождают острые вопросы.

На фоне этих размышлений если не знаковым, то во всяком случае не случайным стало появление информации о зарождении нового оппозиционного блока подчеркнуто прозападного толка. В беседе с корреспондентом Информационного агентства REGNUM лидер Либерально-прогрессивной партии Армении, претендующей на членство в блоке, Ованнес Ованнисян заявил буквально следующее: «Когда действующие власти ведут политику, в результате которой Армения становится вассалом России, то это отнюдь не значит пророссийская политика. Это политика предательства страны, собственного государства и ее независимости. Прозападная политика значит распространение западных ценностей, установление демократии, защита прав человека, осуществление новых выборов, в результате которых сформируется легитимная власть. Во всяком случае, в России таких ценностей нет». По его словам, переговоры на предмет объединения в новый блок ведутся с лидерами четырех оппозиционных партий, состоящих в блоке «Справедливость», в частности, партией «Республика» (Арам Саркисян), Народной партией (Степан Демирчян) и еще двумя, назвать которые Ованнисян пока отказался. Возможным участником нового альянса станет и партия «Наследие» во главе с первым министром иностранных дел Армении Раффи Ованнисяном. Не исключается также возможность переговоров с экс-правящей партией Армении – Армянским общенациональным движением. Хотя… Слухи о возможном возврате в большую политику экс-президента Армении Левона Тер-Петросяна (одного из идеологов Армянского общенационального движения) так и остаются слухами, несмотря на его внезапную словоохотливость в аэропорту «Звартноц» по возвращении из США. Там он, по версии Армянского общенационального движения, провел краткую беседу с Джорджем Бушем, а по версии не этой партии, лишь пожал ему руку. Тем не менее дыма без огня не бывает. А о том, что «дым» есть, свидетельствуют слова министра обороны Сержа Саркисяна: «Люди, не принимающие сегодняшнюю власть Армении, мечтают о том, что кто-то извне придет и установит иные порядки, хотя до выборов осталось всего два-три года и для них возможна победа демократическим путем. В этом контексте больно видеть некоторых наших политиков, откровенно предлагающих себя внешним силам».

Как быть с Ираном?

В настоящее время основным гарантом безопасности Армении продолжает оставаться Россия – ее военная база в Гюмри и пограничники Федеральной службы безопасности России на границе с Турцией. Заявление Ованнеса Ованнисяна о том, что «российские военные вовсе не обеспечивают безопасность, а являются лишь фиктивным отображением армяно-российского стратегического союза», является как минимум некорректным, покуда свежи в памяти события, последовавшие на турецкой границе сразу после вывода российского контингента с армянской территории в период правления Армянского общенационального движения. Тогда армянскому руководству стоило немалых трудов вернуть все на круги своя…

Оппозиционной силе, задавшейся целью пустить Армению по западному вектору, придется учитывать и иранский фактор, на текущий период не менее весомый, чем российский. С осуществлением проекта газопровода Иран – Армения и перспективой прокладки прямого железнодорожного сообщения между Ираном и Арменией интересы стабильного южного соседа для Еревана становятся решающими. Так что любая сила, которая попытается внести разлом по российскому направлению, неминуемо столкнется с иранским фактором, а в итоге с проблемой безопасности: политической, экономической и энергетической. Осознают это и на Западе, уготовившем Армении роль плавающей территории, которая в конце концов встанет перед фактом (тем более вероятным, чем пассивнее Москва, отгороженная Грузией, и чем сложнее положение Ирана в условиях неослабевающего давления США). Программа по Армении носит долгосрочный характер еще и в силу того, что республика не представляет для Запада такого же значения в геостратегическом плане, как Грузия и Украина. Так что основным общественным заказом в Армении еще долго будет оставаться безопасность. Именно по этой причине антироссийский конек предстает заведомо хилым.

Что касается Азербайджана, то оперировать здесь антироссийским козырем и вовсе бесполезно, поскольку Запад получил в этой стране доступ практически ко всему, что можно было.

«Непоследовательность» же Баку в отношениях с Москвой все больше связана со стремлением нивелировать результативность армяно-российского диалога, добиться возможного прорыва в вопросе Нагорного Карабаха. Этот факт в Москве тоже, по всей видимости, осознают.

«Черная революция»?

Мучительный поиск символов и идей для оппозиционных сил в Армении и Азербайджане будет продолжаться сколь угодно долго… с одной лишь оговоркой. Значительным, способным смести с кресла любого политика в этих двух странах был и остается карабахский ребус, а точнее, его возможная разгадка – одинаково каверзная как для Роберта Кочаряна, так и для Ильхама Алиева. Революция с раскруткой карабахского фактора, будь то в Армении или в Азербайджане, заранее видится в черном цвете, а не в оранжевом или, тем более, розовом. Грузино-украинский сценарий для армян и азербайджанцев не является прикладным, поскольку вопрос снижения влияния Москвы в этих странах на данный момент не является актуальным.

Дмитрий Кондрашов. ОРАНЖЕВЫЙ НАЦИОНАЛ-ДЕМОКРАТИЗМ ПРОТИВ «РУССКОГО МИРА»: ВЗГЛЯД ИЗ ПРИБАЛТИКИ

О причинах и последствиях выборного кризиса на Украине сказано много: проводятся круглые столы, в прессе высказали свое мнение практически все политические эксперты России, внятно сформировать позицию пытаются даже публичные политики. Вызов, который ощутило российское общество, стимулировал мозговую атаку по основным русским вопросам «кто виноват?» и «что делать?». Однако отличительной позитивной особенностью этой дискуссии можно назвать постановку новых вопросов: «что это было?» и «почему?» Практически впервые в истории общественной мысли постсоветской России интеллектуальная и политическая элита, прежде чем приступить к «разбору полетов» по извечным русским темам, ощутила необходимость анализа и осознания концептуальной роли своей страны в мировом сообществе. И впервые пытается сделать это исходя не из уже выстроенных в своем сознании или привнесенных извне политических доктрин, а отталкиваясь от реалий ситуации, какими неприятными они бы ни были. Фактически в ходе этой дискуссии и в степени реакции на выработанные тезисы российской власти решается вопрос: сохранится ли «русский мир» как среда обитания миллионов людей, духовно, этнически и политически связанных с Россией, но проживающих за ее современной территорией?

Естественно, такое определение концепции «русского мира» примитивно, но достаточно для анализа некоторых последствий украинских событий. Сразу оговорюсь, что для меня результат развернувшейся дискуссии важен лично как для обитателя «русского мира». Поэтому возникла необходимость прокомментировать предложенные в этой дискуссии ответы на новые вопросы с точки зрения наблюдателя, находящегося «в тылу врага», и обратить внимание на некоторые аспекты ситуации, может быть, не столь заметные из России.

Что это было?

В качестве основной версии выдвигается атака Запада во главе с США через череду «революций» на российское влияние в постсоветском пространстве и, в конечном счете, на саму Россию. В этом сходится практически вся российская политическая элита, причем большинство указывает на проигрыш России. Отличие только в разной степени трагедиза-ции событий. Умеренно пессимистическая точка зрения состоит в том, что, вступив по поводу событий на Украине в конфликт с Западом, Россия утратила стратегическую перспективу на пути в Европу. Инфернальная степень оценки ситуации выражается в том, что кроме осложнения отношений с Западом Россия потеряла и доверие местных элит на постсоветском пространстве, тем самым потеряв остатки своего влияния. Бросается в глаза, что доводы пораженцев исходят из правил игры, установленных извне, в первом случае – Западом, а во втором – украинской элитой.

Стоит особо отметить, что влияние России на постсоветском пространстве – миф. Ни в одной из европейских стран Содружества Независимых Государств и Прибалтики Россия никакого влияния не имела с 1991 года. Существовала только капризная, снисходительная лояльность элит бывших республик СССР, которую Россия была вынуждена с огромным уроном для своей экономики сторицей оплачивать энергоносителями.

Если же посмотреть на эту ситуацию вне установленных правил, мы обнаружим простой факт – впервые со времен окончания холодной войны Россия на постсоветском пространстве получила политический ресурс, равный половине электората соседней страны. Причем этот ресурс создан не путем покупки элит или международных уступок, а путем прямого волеизъявления народа, посчитавшего предложенную Россией концепцию жизни более привлекательной, чем ющенковскую интеграцию в ЕС. То есть Россия в открытой конкурентной борьбе победила Запад, и теперь, когда Россия, несмотря на все внутренние проблемы, смогла стать привлекательным обществом для отторгнутого Михаилом Горбачевым и Борисом Ельциным и игнорируемого Владимиром Путиным «русского мира», этот естественный и единственный инструмент влияния на исторической территории Российской империи возродился.

Примечательно, что рост политического ресурса России признают и сами пораженцы, признавая что автономизация или вхождение востока и юга Украины в состав России смертельны для сохранения влияния Запада на Украине в целом и осложнят дальнейшее продвижение демократизации постсоветского пространства.

Таким образом, в России прекрасно осознают реальную суть полученного ресурса влияния на Украине. Причем, поскольку этот ресурс является мировоззренческим, с ним не нужно ни договариваться, ни покупать, он сорганизован, имеет структуры самоуправления и политической организации, постольку с его волей будут вынуждены считаться как местные элиты, так и Запад. Реакция западных государств, которые согласно ультимативным заявлениям руководства ЕС уже рассматривали своей вотчиной всю Восточную Европу, на факт федерализации Украины, то есть идеологического, структурного и легитимного оформления «русского мира» на территории постсоветского пространства, показала, что этому процессу Запад не может противопоставить адекватных мер. Единственное, что смог ЕС противопоставить выбору народа – дипломатический шантаж России и кулуарную торговлю с украинской элитой. Более того, выбор малороссов и новороссов перевел противостояние в этническую и мировоззренческую плоскости, что является катастрофой для самой идеи ограничения влияния России путем «перманентной демократизации» и дискредитирует новые «фруктовые» и «цветочные» революции, так как в их основе декларировалось естественное сопротивление населения постсоветским элитам, а не противостояние с Россией. Всплеск русофобии, традиционный в странах, переживших революции, являлся уже последствием политики демократических революционеров после их прихода к власти.