«Долгий XIX век» в истории Беларуси и Восточной Европы. Исследования по Новой и Новейшей истории

Кревский договор, который в белорусской историографии чаще наз

ывают Кревской унией, заключенный 14 августа 1385 г. между Великим Княжеством Литовским (далее – ВКЛ) и Королевством Польским (далее – КП), является эпохальным событием как в истории Центрально- и Восточноевропейского региона в целом, так и истории тех государств, которые существуют сейчас на территории бывшего ВКЛ и КП: Беларуси, Литвы, Украины, Польши, частично – России, Молдавии, Латвии. Потому вполне понятен огромный объем литературы, посвященной данному сюжету. Вместе с тем, необходимо отметить, что исследование историографии этого вопроса все еще не получило должного внимания. Кроме замечаний в исследовании С. Кутшебы[40 - Kutrzeba S. Unia Polski z Litwa // Polska i Litwa w dziejowym stosunku. Krakоw etc: Gebethner i Wolff, 1914. S. 447–658.], исключение составил только ряд статей в основном польских историков, опубликованных в конце 1910-1930-х гг. и посвященных острой дискуссии относительно оценок Кревского соглашения и его последствий. Авторы этих материалов (О. Халецкий [41 - Halecki O. Wcielenie i wznowienie panstwa litewskiego przez Polske (1386–1401) II Przeglad Historyczny. Serya II. 1917–1918. T. XXL S. 1-77; Ten ze. Przyczynki genealogiczne do dziejоw ukladu Krewskiego // Miesiecznyk heraldyczny. 1935. R. XIV. № 7–8. S. 97-111; Ten ze. Idea Jagiellonska // Kwartalnik Historyczny. 1937. R. LI. № 1–2. S. 486–510.], Я. Якубовский[42 - Jakubowski J. Z zagadnien unii polsko-litewskiej // Przeglad Historyczny. Serya II. 1919–1920. T. XXII. S. 136–155.], К. Ходыницкий[43 - Chodynicki K. [Rec.:] Jakubowski, J. Z zagadnien unii polsko-litewskiej. Przeglad Historyczny. T. XXII. 1919–1920 // Ateneum Wilenskie. 1923. R. I. S. 99-101.], С. Заёнчковский[44 - Zajaczkowski S.M. [Rec.:] Adamus, J. Panstwo litewskie w latach 1386–1398. Wilno. [S.a.] // Ateneum Wilenskie. 1931–1932. R. VIII. S. 370–374.], Я. Адамус [45 - Adamus /. [Rec.:] Lowmianski, H. Uwagi w sprawie podloza spolecznego i gospodarczego unii jagillonskiej. Wilno, 1935 // Ateneum Wilenskie. 1935. R. X. S. 397–403.], X. Ловмяньский[46 - Lowmianski H. Wcielenie Litwy do Polski w 1386 r. // Ateneum Wilenski. 1937. R. XII. S. 36-145.], Э. Малечиньска[47 - Maleczynska E. [Rec.:] Paszkiewicz H. O genezie i wartosci Krewa. W. 1938. Lowmianski H. Wcielenie Litwy do Polski w 1386 r. (Ateneum Wilenskie. R. XII. 1937). Paszkiewicz H. W sprawie inkorporacji Litwy do Polski w 80. latach XIV w. W. 1938 II Kwartalnik Historyczny. 1938. R. LII. S. 239–245.], X. Пашкевич[48 - Paszkiewicz H. W sprawie inkorporacji Litwy do Polski w 80. latach XIV w. Z powodu pracy H. Lowmianskiego «Wcielenie Litwy do Polski w 1386 r.». Warszawa, 1938. 48 s.]) изредка обращались к истории изучения рассматриваемой проблемы, но их отдельные замечания были разрозненными и занимали подчиненное место в дискуссии, имевшей в первую очередь конкретно-исторический характер. Потому считаем, что обращение к данной теме является полностью оправданным, и призвано хотя бы частично компенсировать существующую лакуну.

Среди аспектов Кревской унии, вызывавших споры восточнославянских ученых-историков в XIX – начале XX в., можно выделить ряд моментов: 1) время начала переговоров об унии ВКЛ и КП, причины и инициатор заключения Кревского соглашения; 2) сам Кревский акт, его характер, отдельные положения; 3) статус князя Скиргайло в послекревский период и вопрос о сохранении государственности ВКЛ после Кревского соглашения.

Время начала переговоров великого князя литовского Ягайло с поляками о браке с королевой Ядвигой в восточнославянской историографии XIX – начале XX в. так и не было точно определено. По мнению А. Барбашева, это произошло еще в 1383 г.[49 - Барбашев А.И. Витовт и его политика до Грюнвальдской битвы (1410 г.). СПб.: Тип. И.Н. Скороходова, 1885. С. 30.]

В вопросе инициативы переговоров опреденную противоречивость можно заметить уже в сообщениях источников. Если литовско-русские летописи приписывали ее польской стороне[50 - Полное собрание русских летописей (далее – ПСРЛ). М.: Наука, 1975. Т. 32. С. 144; ПСРЛ. М.: Наука, 1980. Т. 35. С. 63–64, 69, 87, 99, 113, 135, 157, 184, 204, 226.], то польские хронисты Я. Длугош[51 - Dlugosz J. Dlugosza Jana kanonika krakowskiego Dziejоw Polski ksiag dwanascie. T. I–V. Krakоw: W Drukarni Czasu W. Kirchmayera, 1867–1870. T. IV. 1869. S. 423.] и М. Стрыйковский[52 - Stryjkowski M. Kronika Polska, Litewska, Zmodzka i Wszystkiej Rusi Macieja Stryjkowskiego. Wydanie nowe, bedace dokladnem powtоrzeniem wydania pierwotnego krоlewieckiego z roku 1582, poprzedzone Wiadomoscia o zyciu i pismach Stryjkowskiego przez Mikolaja Malinowskiego, oraz Rozprawa o latopiscach Ruskich przez Danilowicza, pomnozone przedrukiem dziel pomniejszych Stryjkowskiego wedlug pierwotnych wydan. T. I–II. Warszawa: Naklad Gustawa Leona Glucksberga, Ksiegarza, 1846. T. II. S. 72.] утверждали обратное: это великий князь литовский Ягайло просил руки польской королевы Ядвиги.

Поскольку литовско-русские летописи были включены в научный оборот относительно поздно (со второй четверти XIX в.), сначала доверием пользовалась польская версия событий. Она рано получила распространение и в восточнославянской литуанистике, в частности, в трудах Д. Бантыш-Каменского[53 - Бантыш-Каменский Д.Н. История Малой России от водворения славян в сей стране до уничтожения гетманства. Киев: Час, 1993. С. 24.], Н. Устрялова[54 - Устрялов Н.Г. Русская история: в 5 ч. СПб.: В тип. Имп. Рос. академии, 1837–1841. Ч. 1. 863-1462. 1837. С. 302.], И. Шараневича[55 - Шараневич И.И. История Галицко-Владимирской Руси от найдавнейших времен до року 1453. Львов: Печатня Ставропигийского института, 1863. С. 251.], М. Кояловича[56 - Коялович М.О. Лекции по истории Западной России. М.: Тип. Бахметева, 1864. С. 138; Он же. Чтения по истории Западной России: Прил. этногр. карта. Новое изд., перераб. и доп. с изд. 1864 г. СПб.: Тип. А.С. Суворина, 1884. С. 111.]. Колебался с собственным видением данной проблемы С. Соловьев. Сначала он считал, что поляки пригласили Ягайло на трон[57 - Соловьев С.М. История отношений между русскими князьями Рюрикова дома // Соловьев С.М. Сочинения: в 18 кн. М.: Мысль, 1988–2000. Кн. XIX (дополнительная): Работы разных лет. 1996. С. 5–338. С. 151.]. Вскоре российский историк пришел к мысли, что на этот вопрос сложно дать ответ[58 - Соловьев С.М. Очерк истории Малороссии до подчинения ее царю Алексею Михайловичу // Отечественные записки. 1848. Т. LXI. № 11. С. 1–34. С. 20.], а после принял традиционную для польской историографии точку зрения о литовский инициативе[59 - Соловьев С.М. История России с древнейших времён: в 15 кн. М.: Соцэкгиз, 1959–1966. Кн. 2, Т. 3–4. 1960. С. 292; Он же. Общедоступные чтения о русской истории // Соловьев С.М. Сочинения: В 18 кн. М.: Мысль, 1988–2000. Кн. XXI. Дополнительная. Работы разных лет. 1998. С. 247–401. С. 286.].

Однако со второй половины 1860-х гг. в восточнославянской литуанистике стала преобладать точка зрения, высказанная в ранней работе С. Соловьева. Польской стороне приписывали инициативу переговоров Ф. Чарнецкий[60 - Чарнецкий [Ф.] История Литовского Статута с объяснением особенностей трех его редакций и предварительным обозрением законодательных памятников, действовавших в Западной России до издания Статута // Университетские известия. 1866. № 9. С. 1–46. С. 45.], И. Беляев[61 - Беляев И.Д. Очерк истории Северо-Западного края России. Вильна: В тип. А. Сыркина, 1867. С. 110–111; Он же. Рассказы из русской истории: в 4 кн. М.: в Университетской тип. – в тип. Л.И. Степановой в Синодальной тип., 1861–1872. Кн. IV, Ч. 1.: История Полоцка, или Северо-Западной Руси, от древнейших времен до Люблинской унии. 1872. С. 251.], М. Смирнов[62 - Смирнов М. Ягелло-Яков-Владислав и первое соединение Литвы с Польшею. Одесса: Тип. П. Францова, 1868. Ч. 1. С. 100–102, 104–105, 239, прим. 158.], Д. Иловайский[63 - Иловайский Д.И. История России: В 5 т. М.: Тип. Грачева и Ко, 1876–1905. Т. 2: Московско-Литовский период, или Собиратели Руси. 1884. С. 168.], А. Барбашев[64 - Барбашев А.И. Витовт и его политика до Грюнвальдской битвы (1410 г.). C. 30–31; Он же. Витовт. Последние двадцать лет княжения. 1410–1430 (Очерки литовско-русской истории XV в.). СПб.: Тип. И.Н. Скороходова, 1891. С. 25.], Н. Петров[65 - [Петров Н.И.] Белоруссия и Литва. Исторические судьбы Северо-Западного края / изд. П.Н. Батюшковым. СПб: Тип. т-ва «Общественная польза», 1890. С. 86.], С. Платонов[66 - Платонов С.Ф. Лекции по русской истории. 9-е изд., испр. Пг.: Сенатская тип., 1915. С. 423.], М. Грушевский[67 - Грушевсъкий М.С. Історiя Украiни-Руси: в 10 т. Киiв-Львiв: Друк. наук, т-ва iм. Шевченка, 1898–1936. Т. 4: XIV–XVI вiки – вiдносини политични. 1907. С. 127.], B. Пичета[68 - Пичета В. История белорусского народа // Курс белорусоведения. Лекции, читанные в Белорусском народном университете в Москве летом 1918 года. М.: Друк. А.П. Яроцкого, 1918–1920. С. 1–86. С. 18.], В. Игнатовский[69 - Ігнатоyскi У. Кароткi нарыс гiсторыi Беларусi: лекцыi, чытаныя на курсах лектараy беларусазнаyства. 2-е выд. Менск: Дзяржаyнае выдавецтва Беларусi, 1921. С. 59.]. В качестве объяснения причин такого шага можно было встретить сентенции о состоянии анархии и беспорядка в Польше того времени и вообще ее «жалком положении» в докревский период. Вероятно, только И. Филевич придерживался противоположной точки зрения[70 - Филевич И.П. Польша и польский вопрос (Посвящается Н.Н. Страхову). М.: Университетская тип., 1894. С. 54.]. Взаимоисключающие мнения были высказаны по этому вопросу Ф. Леонтовичем (в одной и той же работе)[71 - Леонтович Ф.И. Правоспособность литовско-русской шляхты // Журнал Министерства народного просвещения (далее – ЖМНП). 1908. № 3. С. 53–87. С. 56–57; № 6. С. 245–298. С. 295; № 7. С. 1–56. С. 1.].

Вслед за Я. Длугошем, который в целом неприязненно относился к династии Ягеллонов, в восточнославянских историографиях надолго закрепилась и соответствующая характеристика Ягайло как ленивого государя, обладавшего также рядом других недостатков, особенно заметных на фоне «блестящей» фигуры князя Витовта[72 - Dlugosz/. Dlugosza Jana kanonika krakowskiego Dziejоw Polski ksiag dwanascie. T. I–V. T. V. 1870. S. 384, 494–497.]. И только некоторые историки, например, Д. Иловайский[73 - Иловайский Д.И. История России: в 5 т. T. 2: Московско-Литовский период, или Собиратели Руси. С. 171.] и Н. Рожков[74 - Рожков Н. Обзор русской истории с социологической точки зрения: в 2 ч. М.: Изд. И.К. Шамова, 1905. Ч. II. Удельная Русь. С. 109.], признавали Ягайло выдающейся личностью.

Относительно характера Кревского акта и его отдельных положений восточнославянскими историками были высказаны различные мнения. Не трудно заметить, что ряд положений Кревской грамоты были сформулированы достаточно нечетко. Так, великий князь литовский Ягайло обещал креститься сам и крестить своих некрещенных братьев и остальных подданных; вернуть ВКЛ и КП земли, утраченные ими ранее; выплатить австрийскому принцу Вильгельму Габсбургу 200 тыс. флоринов за разрыв его помолвки с польской королевой Ядвигой; освободить всех пленных-христиан, в первую очередь, поляков; и наконец, навсегда присоединить свои владения к Короне: «Demum etiam Jagalo dux saepedictus promittit terras suas Lituaniae et Russiae Coronae Regni Poloniae perpetuo applicare» [ «И наконец, этот часто вспоминаемый князь Ягайло пообещал навечно присоединить свои земли Литвы и Руси к Короне Королевства Польского»][75 - Akta unji Polski z Litwa. 1385–1791/ wyd. S. Kutrzeba i W. Semkowicz. Krakоw: Sklad glоwny w ksiegarni Gebethnera i Wolffa, 1932. S. 1–3; Dlugosz J. Dlugosza Jana kanonika krakowskiego Dziejоw Polski ksiag dwanascie. T. IV. 1869. S. 423–424.]. Таким образом, важным является факт, что это были только предварительно данные Ягайло обещания. На этом основании, вслед за рядом польских историков, М. Чубатый высказал предположение о том, что Кревская грамота представляла собой не сам акт унии, а только прелиминарное соглашение; формальный же договор, вероятно, был заключен в феврале 1386 г. в Люблине или Кракове[76 - Чубатий М. Державно-правне становище украiнських земель Литовськоi держави пiд кiнець XV в. // Записки Наук. Тов. iм. Шевченка. Т. CXLIV–CXLV. 1926. С. 1–108. С. 62–64, 69, 82, 106.]. А В. Коцовский[77 - Корженко І. [Коцовський В.] [Рец.:] Lewicki A. Powstanie Swidrygielly. Ustep z dziejоw unii Litwy z Korona. Krakоw. 1892 // Записки Наук. Тов. iм. Шевченка. Т. II. 1890. С. 162–169. С. 163–165.] и М. Грушевский[78 - Грушевський М.С. Історiя Украiни-Руси: В 10 т. Т. 4: XIV–XVI вiки – вiдносини политични. 1907. С. 130–131.] даже допустили, что и великий князь литовский Ягайло, и литовско-русские князья не полностью понимали содержание принятых на себя обязательств.

Также подвергались сомнению некоторые пункты Кревского акта. Так, Д. Зубрицкий[79 - Зубрицкий Д. Критико-историческая повесть временных лет Червоной или Галицкой Руси. От водворения христианства при князьях поколения Владимира великого до конца XV столетия. М.: Имп. О-во истории и древностей росс, при Моск, ун-те, 1845. С. 195, 197–198, 357.], а за ним И. Шараневич[80 - Шараневич И.И. История Галицко-Владимирской Руси от найдавнейших времен до року 1453. С. 252.] утверждали, что великий князь литовский Ягайло не мог обещать полякам присоединить все литовско-русские земли к Короне, поскольку не владел всем ВКЛ. Н. Дашкевич считал, что соглашение было заключено не навечно, а на время правления Ягайло[81 - Дашкевич Н. Заметки по истории Литовско-Русского государства. Киев: Тип. Имп. Ун-та Св. Владимира, 1885. С. ПО.].

Относительно сущности Кревского договора 1385 г. можно отметить, что среди восточнославянских историков получила популярность точка зрения, согласно которой это событие рассматривалось как персональная уния, после которой ВКЛ должно было сохранить внутреннюю автономию. Данную точку зрения отстаивали М. Погодин[82 - Погодин М.П. Польский вопрос // Погодин М.П. Польский вопрос: Собрание рассуждений, записок и замечаний. 1831–1867. М.: Тип. газ. «Русский», 1867. С. 77–98. С. 88.], И. Шараневич[83 - Шараневич И.И. История Галицко-Владимирской Руси от найдавнейших времен до року 1453. С. 148, 253, 255, 292.], М. Коялович[84 - Коялович М.О. Лекции по истории Западной России. С. 145; Он же. Чтения по истории Западной России: Прил. этногр. карта. С. 116; [Коялович, М. О.] Введение к историческому исследованию о Западной России // Документы, объясняющие историю Западно-русского края и его отношения к России и Польше. СПб.: Типография Э. Праца, 1865. CCIII, 658 с. С. IV–CCIII. С. XL.], Н. Дашкевич[85 - Дашкевич Н. Заметки по истории Литовско-Русского государства. С. 121.], Н. Молчановский[86 - Молчановский Н. Очерк известий о Подольской земле до 1434 года (Преимущественно по летописям). Киев: Тип. Имп. Ун-та Св. Владимира, 1885. С. 228.], М. Владимирский-Буданов[87 - Владимирский-Буданов М.Ф. Население Юго-Западной России от половины XIII до половины XV века // Архив Юго-Западной России, издаваемый Комиссией для разбора древних актов, состоящей при Киевском, Подольском и Волынском генерал-губернаторе: в 23 т. Киев: Тип. Г.Т. Корчак-Новицкого, 1859–1911. Ч. VII. Т. L: Акты о заселении Юго-Западной России. 1886. С. I–II, 1-85. С. 75; Он же. Население Юго-Западной России от половины XV в. до Люблинской унии (1569 г.). Киев: Тип. Г.Т. Корчак-Новицкого, 1891. С. 3; Он же. Обзор истории русского права по лекциям профессора М.Ф. Владимирского-Буданова. Киев: Тип. Г.Л. Фронцкевича, 1886. Вып. 1. История русского государственного права. С. 78.], И. Линниченко[88 - Линниченко И.А. Научное значение западно-русской истории // Киевская старина. 1889. № 1. С. 187–203. С. 193; Он же. Черты из истории сословий в Юго-Западной (Галицкой) Руси XIV–XV в. М.: Типография Э. Лиснера и Ю. Романа, 1894. С. 40; Он же. Юридические формы шляхетского землевладения и судьба древнерусского боярства в Юго-Западной Руси XIV–XV в. // Юридический вестник. Г. XXIV. 1892. Т. XI. № 7–8. С. 275–313. С. 287.], Ф. Леонтович (характеризовавший Кревское соглашение как «союзный акт»)[89 - Леонтович Ф.И. Правоспособность литовско-русской шляхты // ЖМНП. 1908. № 3. С. 53–87. С. 56, 61; Он же. Очерки истории литовско-русского права. Образование территории Литовского государства. СПб.: Тип. В.С. Балашева и К°, 1894. С. 380.], И. Малиновский[90 - Малиновский И.А. Лекции по истории русского права: Вып. 1. Варшава: Тип. «Рус. общества», 1914–1915. Вып. 1. Введение. Литература. Источники. История государственного права. 1914. С. 56, 61, 99.], С. Платонов[91 - Платонов С.Ф. Лекции по русской истории. С. 423.]; она была представлена и в популярных произведениях[92 - [Ластоyскi В.] Власт. Кароткая гiсторыя Беларусi з 40 рысункамi. Вiльня: Друкарня М. Кухты, 1910. С. 16; Марковский М. Литовцы в прошлом и настоящем. Пг.: Задруга, 1917. С. 9; Щербицкий О.В. Судьбы православия и русской народности в б. Литовском государстве, и в частности в г. Вильне: [Публ. чтение 22 марта 1892 г.]. Вильна: Губернская тип., 1892. С. 13.]. В соответствии с формулировкой B. Антоновича, в 1385 г. произошло объединение не государств, а династий. ВКЛ после этого продолжало оставаться самостоятельным государственным образованием вплоть до 1569 г.[93 - Антонович В.Б. История Литовской Руси: Лекции профессора Университета Св. Владимира В.Б. Антоновича 1881–1882 г. (Литограф, изд.). Киев: Литография Г.Т. Корчак-Новицкого, 1882. С. 152; [Антонович В.Б.] В. А. [Рец.:] С. А. Бершадский. Литовские евреи. История их юридического и общественного положения в Литве от Витовта до Люблинской унии (1388–1569 г.). СПБ. 1883 // Киевская старина. 1883. № 12. С. 665–671. С. 667; [Антонович В.Б.] В.А. [Рец.:] Pulaski К. Szkice i poszukiwania historyczne. Krakоw. 1887 // Киевская старина. 1889. № 1. С. 267–272. C. 268.] Некоторые авторы (Л. Крушинский[94 - Крушинский Л. Исторический очерк Волыни. Б. м.: Б. и., Б. г. С. 71.], И. Житецкий[95 - Житецкий И. Смена народностей в Южной России (Этнографические заметки) // Киевская старина. 1884. № 9. С. 1–26. С. 19–20, 25.], В. Беднов[96 - Беднов В.А. Православная церковь в Польше и Литве (По Volumina legum). Екатеринослав: Тип. С.И. Барановского, 1908. С. 19, 25, 49.], С. Томашевский[97 - Томашiвський С. Украiнська iсторiя. Нарис. Львiв: Вчора i нинi, 1919. Т. І. Стариннi i середнi вiки. С. 123–124, 137.]) произвольно определяли заключенный тогда союз как федеративный.

Следует отметить, что приведенные выше выводы были следствием не столько анализа содержания Кревского соглашения, сколько исследования фактических взаимоотношений между ВКЛ и КП, в основном периода правления великого князя литовского Витовта. Более точное обращение как к тексту данных великим князем литовским Ягайло обещаний, так и к истории литовско-польских отношений в первые годы после унии, которое, в первую очередь, осуществили польские исследователи, привело к полностью отличающимся выводам. Начиная с 1890-х гг., Ф. Конечный[98 - Koneczny F. Jagiello i Witold. Czesc pierwsza: Podczas unii krewskiej (1382–1392). Lwоw: Nakladem autora, 1893. S. 33–34.] и особенно А. Левицкий подчеркивали то обстоятельство, что в соответствии с достигнутыми в 1385 г. договоренностями предусматривалось прекращение существования ВКЛ как отдельного государства и инкорпорация его земель в состав КП. Таким образом, об унии, в частности персональной, тогда речь не шла. Только позднее великому князю литовскому Витовту удалось – фактически, а затем и юридически – восстановить самостоятельность ВКЛ[99 - Lewicki A. Nieco о unii Litwy z Korona. Krakоw: Nakladem Autora w Drukarni «Czasu», 1893. S. 12; Ten ze. Powstanie Swidrygielly: ustep z dziejоw unii Litwy z Korona. Krakоw: Nakladem Akademii Umiejetnosci, 1892. S. 6–9, 12, 48, 285–286; Ten ze. Kiedy Witold zostal wielkim ksieciem Litwy? // Kwartalnik Historyczny. 1894. R. VIII. S. 424–436. S. 424, 436.].

Приведенная точка зрения оказала существенное влияние на восточнославянские литуанистические исследования. В них постепенный перевес обрело убеждение, что выполнение условий Кревского соглашения 1385 г. означало конец государственности ВКЛ. Так считали, в частности, все ведущие специалисты в области истории ВКЛ (М. Любавский[100 - Любавский M.K. Литовско-русский сейм: Опыт по истории учреждения в связи с внутренним строем и внешнею жизнью государства. М.: Изд-во Имп. О-ва Ист. и Древн. Рос. при Моск, ун-те, 1900. С. 12, 17, 819; Он же. Очерк истории Литовско-Русского государтва до Люблинской унии включительно. С приложением текста хартий, выданных Великому княжеству Литовскому и его областям. М.: Изд-во Имп. О-ва Ист. и Древн. Рос. при Моск, ун-те, 1910. С. 43; Он же. Лiтоyска-бела-руская дзяржава y пачатку XVI сталецьця // Чатырохсотлецьце беларускага друку (1525–1925). Менск: Коштам Інстытуту беларускай культуры, 1926. С. 59–75. С. 67.], М. Грушевский[101 - Грушевський М.С. Історiя Украiни-Руси: в 10 т. Т. 4: XIV–XVI вiки – вiдносини политични. 1907. С. 130–131. С. 100–101, 130, 135; Т. 5: Суспiльно-полiт. i церковний устрiй i вiдносини в украiнсько-руських землях XIV–XVH вiкiв. 1905. С. 63; Грушевский М.С. Очерк истории украинского народа. СПб.: Тип. т-ва «Общественная польза», 1904. С. 124.], А. Пресняков[102 - Пресняков А.Е. Лекции по русской истории: в 2 т. М.: Соцэкгиз, 1938–1939. Т. 2, вып. 1: Западная Русь и Литовско-русское государство. 1939. С. 78.], B. Пичета[103 - Пичета В.И. Литовско-польские унии и отношение к ним литовско-русской шляхты // Сборник статей, посвященных В.О. Ключевскому его учениками, друзьями и почитателями ко дню тридцатилетия его профессорской деятельности в Московском университете (5 декабря 1879 – 5 декабря 1909 года). М.: Печатня C. П. Яковлева, 1909. С. 605–631. С. 607; Он же. Литовско-Русское государство // Русская история в очерках и статьях / Сост. при участии профессоров и преподавателей под ред. М.В. Довнар-Запольского. [2-е изд.]. М.: Моск. учеб, книгоиздательство, 1909–1916. Т. II. [1910]. С. 337–439. С. 358.], И. Лаппо[104 - Лаппо И.И. Западная Россия и ее соединение с Польшею в их историческом прошлом. Исторические очерки. Прага: Пламя, 1924. С. 100; Он же. Люблинская уния и третий Литовский Статут // ЖМНП. 1917. № 5. С. 89–150. С. 93.], М. Довнар-Запольский[105 - Довнар-Запольский М.В. История Белоруссии. Минск: Беларусь, 2003. С. 94.], С. Томашевский[106 - Томашiвський С. Украiнська iсторiя. Нарис. Т. І: Стариннi i середнi вiки. С.124.], В. Игнатовский[107 - Ігнатоyскi У. Кароткi нарыс гiсторыi Беларусi: лекцыi, чытаныя на курсах лектараy беларусазнаyства. С. 59–60.]). При этом, по мнению В. Пичеты, реально вместо инкорпорации возникла персональная уния, поскольку аристократия ВКЛ именно так желала понимать заключенное соглашение[108 - Пичета В.И. Литовско-польские унии и отношение к ним литовско-русской шляхты // Сборник статей, посвященных В.О. Ключевскому его учениками, друзьями и почитателями ко дню тридцатилетия его профессорской деятельности в Московском университете (5 декабря 1879 – 5 декабря 1909 года). С. 605–631. С. 607; Он же. Литовско-Русское государство // Русская история в очерках и статьях / Сост. при участии профессоров и преподавателей под ред. М.В. Довнар-Запольского. С. 337–439. С. 358; Он же. История Литовского государства до Люблинской унии. Вильно: Литва, 1921. С. 17; Пiчэта У.І. Гiсторыя Беларусi. М.-Л.: Дзяржаyнае выдавецтва, 1924. Ч. I. С. 85–86.].

Другое мнение высказал М. Чубатый. Он утверждал, что Кревское соглашение 1385 г. не предусматривало инкорпорацию ВКЛ в Корону. Разговор не шел и о персональной унии. ВКЛ должно было сохранить государственную обособленность, но при этом подчинялось Польше, что можно квалифицировать как вечную реальную унию. После смерти Ягайло для ВКЛ предполагалось избрать отдельного правителя. Однако на практике кревские договоренности никогда не выполнялись[109 - Чубатий М. Державно-правне становище украiнських земель Литовськоi держави пiд кiнець XV в. 11 Записки Наук. Тов. iм. Шевченка. Т. CXLIV–CXLV. 1926. С. 1–108. С. 29, 66–69, 106.].

Представление о Кревском договоре как персональной унии между ВКЛ и КП в определенной мере основывалось на специфическом положении, которое в послекревский период занимал в ВКЛ князь Скиргайло. Ряд свидетельств источников указывали на то, что это брат Ягайло был в 1386–1392 гг. великим князем литовским (грамоты[110 - Грамота Владислава Ягеллона, данная им брату своему, Скиргайле Ольгердовичу, на Троцкую область с принадлежностями // Отечественные записки, издаваемые Павлом Свиньиным. 1829. Ч. XXXVII. № 105. С. 3–12. С. 4; Monumenta medii aevi historica res gestas Poloniae illustrantia. Cracoviae: Nakladem Polskiej Akademji Umiejetnosci, 1874–1927. T. 2. Codex epistolaris saeculi decimi quinti. T. 1. 1384–1492 / Ex antiquis libris formularum corpore Naruszeviciano, autographis archivistique plurimis collectus opera A. Sokolowski, J. Szujski. P. 1. Ab anno 1384 ad annum 1444 I Cura A. Sokolowski. 1876. № IX. P. 9; Палеографические снимки с русских грамот преимущественно XIV века / Под ред. А.И. Соболевского и С.Л. Пташицкого. СПб.: Б. и., 1903. № 14; Jakubowski J. Opis Ksiestwa Trockiego z r. 1387. Przyczynek do badan nad ustrojem Litwy przedchrzescijanskiej // Przeglad historyczny. 1907. T. 5, z. 1. S. 22–48. Dod. S. 44.], литовско-русские[111 - ПСРЛ. T. 32. C. 66; T. 35. C. 64–65, 70, 88, 100, 113–114.] и великорусские летописи[112 - ПСРЛ. СПб: Тип. Э. Праца, 1848. Т. 4. Новгородская и Псковская летописи. С. 92; ПСРЛ. СПб: Тип. Э. Праца, 1859. Т. 8. Продолжение летописи по Воскресенскому списку. С. 51; ПСРЛ. М.: Наука, 1965. Т. 9–10. Патриаршая или Никоновская летопись. С. 91–92; ПСРЛ. СПб: Тип. Л. Демиса, 1863. Т. 15. Летописный сборник, именуемый Тверской летописью. Стб. 444; ПСРЛ. М.-Л.: Изд. АН СССР, 1949. Т. 25. Московский летописный свод конца XV века. С.213.], сведения Я. Длугоша[113 - Dlugosz J. Dlugosza Jana kanonika krakowskiego Dziejоw Polski ksiag dwanascie. T. I–V. T. IV. 1869. S. 449, 462.], М. Бельского[114 - [Bielski M.] Kronika Marcina Bielskiego / Wyd. K.J. Turowski. Sanok: Naklad i druk K. Pollaka, 1856. T. I. S. 479.], М. Стрыйковского[115 - Stryjkowski M. Kronika Polska, Litewska, Zmodzka i Wszystkiej Rusi Macieja Stryjkowskiego. T. II. S. 81.]). Взгляд на Скиргайло как великого князя литовского был широко распространен в восточнославянской литуанистике. Такое мнение можно обнаружить в произведениях И. Боричевского[116 - Боричевский И. Православие и русская народность в Литве. – СПб.: В тип. Фишера, 1851. С. 7, 25.], П. Долгорукова (правда, он путал Скиргайло с его братом Коригайло)[117 - Долгоруков П. Российская родословная книга: в 4-х ч. СПб.: Тип. К. Вингебера, 1854–1857. Ч. I. 1854. С. 276, 278, 332–333, 336–337.], О. Турчиновича[118 - Турчинович О. Обозрение истории Белоруссии с древнейших времен. СПб.: тип. Э. Праца, 1857. С. 100.], М. Смирнова[119 - Смирнов М. Ягелло-Яков-Владислав и первое соединение Литвы с Польшею. Ч. 1. С. 195–196, 199, 211; Он же. Спор между Литвой и Польшей о правах на Волынь и Подолию // Торжественный акт Ришельевского лицея по случаю окончания… академического года. Одесса: В тип. П. Францова, 1845–1864. 1862–1863 год. 1863. С. 3–71. С. 29.], И. Беляева[120 - Беляев И.Д. Рассказы из русской истории: в 4 кн. Кн. IV. Ч. 1.: История Полоцка, или Северо-Западной Руси, от древнейших времен до Люблинской унии. С. 261–262.], К. Бестужева-Рюмина[121 - Бестужев-Рюмин К. Русская история. СПб.: Д.Е. Кожанчиков-тип. А. Траншеля, 1872–1885. Т. II. Вып. I. 1885. С. 35.]. «Отдельным государем» считал Скиргайло Д. Зубрицкий[122 - Зубрицкий Д. Критико-историческая повесть временных лет Червоной или Галицкой Руси. От водворения христианства при князьях поколения Владимира великого до конца XV столетия. С. 359.].

На особый статус Скиргайло М. Смирнов указывал как на доказательство того, что Кревское соглашение не имело следствием инкорпорацию ВКЛ в Корону. Причиной же назначения Скиргайло великим князем исследователь считал личную привязанность Ягайло к брату, что действительно имело место. Опираясь на сведения М. Стрыйковского[123 - Stryjkowski М. Kronika Polska, Litewska, Zmodzka i Wszystkiej Rusi Macieja Stryjkowskiego. T. II. S. 83.], М. Смирнов признавал наличие у Скиргайло намерения убить Витовта, объясняя это тем, что последний надеялся в результате Кревского соглашения стать великим князем литовским[124 - Смирнов M. Ягелло-Яков-Владислав и первое соединение Литвы с Польшею. Ч. 1. С. 196, 199–200, 202–203, 223.].

Однако, по свидетельству Б. Ваповского, Скиргайло был только наместником, который распоряжался в ВКЛ в отсутствие Ягайло, а вовсе не великим князем литовским[125 - [Wapowski В.] Dzieje Korony Polskiej i Wielkiego Ksiestwa Litewskiego od roku 1380 do 1535. Przez Bernarda z Rachtamowic Wapowskiego: w 3 t. / Wyd. M. Malinowski. Wilno: Nakladem i czcionkami T. Gliicksberga, 1847–1848. T. 1. 1847. S. 90.]. Возможно, данное сообщение повлияло на исследователей, которые попытались сформировать компромиссный взгляд на статус Скиргайло в период 1386–1392 гг.

Вслед за И. Лелевелем[126 - Lelewel J. Dzieje Litwy i Rusi az do unii z Polska w Liublinie 1569 zawartej. 2-е wyd. Poznan: Nakladem i drukiem W. Stefanskiego, 1844. S.131; Лелевель И. Краткие очерки истории польского народа. СПб.: Тип. В. Безобразова и К°, 1862. С. 88, 91, 102] и А. Коцебу[127 - Коцебу А. Свитригайло, великий князь литовский, или Дополнение к историям литовской, российской, польской и прусской. СПб.: Тип. Мед. деп. М-ва вн. дел, 1835. С. 35–36.] наместником с великокняжеским титулом считал Скиргайло С. Соловьев (в одной из работ вместо Скиргайло им ошибочно назван Свидригайло[128 - Соловьев С.М. Крестоносцы и Литва // Соловьев С.М. Сочинения: в 18 кн. М.: Мысль, 1988–2000. Кн. XXII (дополнительная): Работы разных лет. 1998. С. 82–100. С. 95.])[129 - Соловьев С.М. Очерк истории Малороссии до подчинения ее царю Алексею Михайловичу // Отечественные записки. 1848. Т. LXI. № 11. С. 1–34. С. 23; Он же. История России с древнейших времён. В 15 кн. Кн. 2. Т. 3–4. С. 294.]. В качестве то великого князя, то наместника Скиргайло упоминали И. Шараневич[130 - Шараневич И.И. История Галицко-Владимирской Руси от найдавнейших времен до року 1453. С. 274–275, 277, 281, 285.], М. Коялович[131 - Коялович М.О. Лекции по истории Западной. С. 151; Он же. Введение к историческому исследованию о Западной России // Документы, объясняющие историю Западно-русского края и его отношения к России и Польше. СПб., 1865. С. IV–CCIII. С. XLVIII.], Ф. Чарнецкий[132 - Чарнецкий [Ф.] История Литовского Статута с объяснением особенностей трех его редакций и предварительным обозрением законодательных памятников, действовавших в Западной России до издания Статута // Университетские известия. 1866. № 9. С. 1–46. С. 46.], И. Чистович[133 - Чистович И. Очерк истории западнорусской церкви: в 2 ч. СПб.: Тип. Деп. Уделов, 1882–1884. Ч. I. 1882. С. 47–48, 133.], Д. Иловайский[134 - Иловайский Д.И. История России: В 5 т. Т. 2: Московско-Литовский период, или Собиратели Руси. С. 173, 177.], И. Якубовский[135 - Якубовский И.В. Земские привил ей Великого княжества Литовского // ЖМНП. Ч. CCCXXXXVI. 1903. № 6. С. 239–303. С. 264, прим. 1.].

Только наместником считали Скиргайло Н. Карамзин[136 - Карамзин Н.М. История государства Российского: Репринтное воспроизведение издания 1842–1844 гг. в трех книгах с приложением. М.: Книга, 1987–1991. Кн. 2. Т. V–VIII. 1989. С. 86.], Д. Бантыш-Каменский[137 - Бантыш-Каменский Д.Н. История Малой России от водворения славян в сей стране до уничтожения гетманства. С. 25.], Н. Полевой[138 - Полевой Н. История русского народа: в VI т. М.: в Тип. Августа Семена, при Имп. мед. – хирургической акад., 1829–1833. Т. V. 1833. С. 172.], Н. Костомаров[139 - Костомаров Н. О причинах и характере унии в Западной России. Харьков: Унив. тип., 1841. С. 290; Он же. Последние годы Речи Посполитой: в VIII кн. // Костомаров Н. Собрание сочинений. СПб.: О-во для пособия нуждающимся литераторам и ученым («Лит. Фонд»), 1903–1906. Кн. VII. Т. XVII–XVIII. 1905. С. 31.], В. Антонович. К такому же мнению в рецензии на монографию М. Смирнова пришел и М. Коялович[140 - Коялович М. [Рец.:] Смирнов, М. Ягелло-Яков-Владислав и первое соединение Литвы с Польшею. Ч. I. 0.1868 // ЖМНП. Ч. CXLVI. 1869. № 11. С. 149–158. С. 154.], однако позднее он вернулся к своей прежней точке зрения[141 - Коялович М.О. Чтения по истории Западной России: Прил. этногр. карта. С. 121.].

Точную аргументацию в пользу того, что Скиргайло не был великим князем, первым привел А. Барбашев. В частности, он указал на то, что Скиргайло никогда не титуловался великим князем литовским, а также не владел Вильно. Столицей ВКЛ управляли назначенные Ягайло поляки (сначала подканцлер Николай Москожевский, а позднее Ясько Олесницкий)[142 - Барбашев А.И. Витовт и его политика до Грюнвальдской битвы (1410 г.). С. 39, 66, 137–140; Он же. Витовт. Последние двадцать лет княжения. 1410–1430 (Очерки литовско-русской истории XV в.). С. 26.]. Почти одновременно в польской историографии с аналогичными утверждениями выступил Ю. Вольф[143 - Wolff J. Rоd Gedymina. Dodatki i poprawki do dziel gr. K.Stadnickiego «Synowie Gedymina», «Olgierd i Kiejstut», «Bracia Wladyslawa Olgier do wieza Jagielly» we Lwowie 1867. Krakоw: W drukarni Wl.L. Anczyca i spоlki, 1886. S. 146–149; Ten ze. Kniaziowie litewsko-ruscy od konca czternastego wieku. Warszawa: Sklad glоwny w ksiegarni Gebethnera i Wolffa, 1895. S. 338.].

В результате только наместником признал Скиргайло К. Бестужев-Рюмин[144 - Бестужев-Рюмин К. [Рец.:] Брянцев П.Д. История Литовского государства с древнейших времен. Вильна. 1889 // ЖМНП. Ч. CCLXIII. 1889. № 6. С. 492–505. С. 498.], тем самым отказавшись от своего прежнего мнения[145 - Бестужев-Рюмин К. [Рец.:] Барбашев А.И. Витовт и его политика до Грюнвальдской битвы (1410 г.). СПб. 1885 // Известия Санкт-Петербургского Славянского благотворительного общества. 1885. № 10. С. 453–454. С. 454.] (это было сделано в рецензии на популярный очерк П. Брянцева[146 - Брянцев П.Д. История Литовского государства с древнейших времен. Бильна: Тип. А.Г. Сыркина, 1889. С. 213.], что подтолкнуло последнего перенять пример рецензента[147 - Брянцев П.Д. Очерк древней Литвы и Западной России. Вильна: Тип. А.Г. Сыркина, 1891. С. 48.]); то же сделали М. Ясинский[148 - Ясинский М. Уставные земские грамоты Литовско-Русского государства. Киев: Университетская тип., 1889. С. 53.], М. Грушевский[149 - Грушевський М.С. Історiя Украiни-Руси: В 10 т. Т. 4: XIV–XVI вiки – вiдносини политични. 1907. С. 469.], Н. Максимейко[150 - Максимейко Н.А. Сеймы Литовско-Русского государства до Люблинской унии 1569 г. Харьков: Тип. А. Дарре, 1902. С. 9.], С. Томашевский[151 - Томашiвський С. Украiнська iсторiя. Нарис. Т. І. Стариннi i середнi вiки. С. 124.], П. Клепатский[152 - Клепатский П.Г. Очерк по истории Киевской земли: Т. 1-. Одесса: Тип. «Техник», 1912. Т. І. Литовский период. С. XXIII.]. При этом М. Грушевский в противовес А. Барбашеву и Ю. Вольфу утверждал, что статус Скиргайло все же отличался от того, который имели польские наместники в Вильно: по его мнению, этот князь был наместником Ягайло в общих делах ВКЛ.

Вместе с тем, преобладающее число восточнославянских историков продолжали рассматривать Скиргайло в качестве великого князя литовского. Так, в отличие от своего учителя, считало большинство учеников В. Антоновича (Н. Дашкевич[153 - Дашкевич Н. Заметки по истории Литовско-Русского государства. С. 121–122.], Н. Молчановский[154 - Молчановский Н. Очерк известий о Подольской земле до 1434 года (Преимущественно по летописям). С. 231, 246.], А. Андрияшев[155 - Андрияшев А.М. Очерк истории Волынской земли до конца XIV столетия. Киев: Тип. Ун-та Св. Владимира, 1887. С. 228.], П. Иванов[156 - Иванов П.А. Исторические судьбы Волынской земли с древнейших времен до конца XIV века. Одесса: «Экономическая» тип., 1895. С. 255, 257–258; Он же. Несколько слов по поводу сочинения А.В. Лонгинова: «Князь Федор-Любарт Ольгердович». (Вильна, 1893 г.) // Чтения в Историческом обществе Нестора летописца: Кн. 1-24. Киев: Тип. Г.Т. Корчак-Новицкого, 1879–1914. Кн. VIII. 1894. С. 23–35. С. 32–33.], В. Данилевич[157 - Данилевич В. Очерк истории Полоцкой земли до конца XIV столетия. Киев: Тип. Ун-та Св. Владимира, 1896. С. 169–170.]), причем как до, так и после появления исследований А. Барбашева и Ю. Вольфа. Аналогичного мнения придерживались А. Лонгинов[158 - Лонгинов А.В. Червенские города. Исторический очерк, в связи с этнографией и топографией Червоной Руси. Варшава: Тип. Варшав. учеб, окр., 1885. С. 114.], Н. Петров[159 - [Петров Н.И.] Белоруссия и Литва. Исторические судьбы Северо-Западного края / Изд. П.Н. Батюшковым. С. 93.], М. Любавский[160 - Любавский М.К. Областное деление и местное управление Литовско-Русского государства ко времени издания Первого Литовского Статута. Исторические очерки. М.: Университетская тип., 1892. С. 40.], Н. Тихомиров[161 - Тихомиров Н. Галицкая митрополия: церковно-историческое исследование. СПб.: Печ. Е. Евдокимова, 1896. С. 126.], Е. Голубинский, который ошибочно утверждал, что сохранение во главе ВКЛ отдельного великого князя, под верховенством польского короля, было одним из условий Кревского соглашения 1385 г.[162 - Голубинский Е.Е. История Русской Церкви: в 2 т. М.: Тип. Э. Лисснер и Ю. Роман-имп. О-во истории и древностей рос. при Моск, ун-те, 1880–1911. Т. II. Период второй, московский. От нашествия монголов до митрополита Макария включительно. Первая половина тома. 1900. С. 336, прим. 1, с. 491, прим. 2, с. 900.], Ф. Леонтович[163 - Леонтович Ф.И. Очерки истории литовско-русского права. Образование территории Литовского государства. СПб.: Типография В.С. Балашева и К°, 1894. С. 64, 82, 95, 158, 240; Он же. Бояре и служилые люди в Литовско-Русском государстве // Журнал Министерства юстиции. 1907. № 5. С. 221–292. С. 250; Он же. Литовские господари и центральные органы управления до и после Люблинской унии // Юридические записки, издаваемые Демидовским юридическим лицеем: в 22 вып. Ярославль: Тип. Губернского правления, 1908–1914. Вып. 1 1908. С. 11–60. С. 15, 28.], М. Довнар-Запольский[164 - Довнар-Запольский М.В. Государственное хозяйство Великого княжества Литовского при Ягеллонах: Т. І-. Киев: Тип. Имп. Ун-та Св. Владимира, АО печ. и изд. дела Н.Т. Корчак-Новицкого, 1901. Т. 1. 1901. С. 717.], И. Малиновский[165 - Малиновский И.А. Рада Великого княжества Литовского в связи с боярской думой древней России: в 2 ч. Томск: Паровая типо-лит. П.И. Макушина, 1903–1904. Ч. 1: Боярская дума древней России. 1903. С. 129.], а также авторы многочисленных работ популярного характера.

Относительно оценок исторического значения Кревского соглашения следует отметить, что восточнославянские исследователи, в отличие от польских, не жалели эпитетов, описывая катастрофичность его последствий. Против «апофеоза» в польских оценках унии выступал М. Грушевский[166 - Грушевский М.С. Очерк истории украинского народа. С. 193.]. Подчеркивалось прерывание «природного» развития ВКЛ (которое, по мнению большинства авторов, должно было привести к «обрусению» этнических литовцев)[167 - [Петров Н.И.] Белоруссия и Литва. Исторические судьбы Северо-Западного края. С. 3, 46; Лаппо И.И. Западная Россия и ее соединение с Польшею в их историческом прошлом. Исторические очерки. С. 100.]. Концом «исторического движения» Литвы считал 1385 г. С. Соловьев[168 - Соловьев С.М. История России с древнейших времён. В 15 кн. М.: Соцэкгиз, 1959–1966. Кн. 3. Т. 5–6. 1960. С. 149.]. По оценке ученого, «литовские князья продали свое могущество за польский престол»; он писал и о «фатальном браке», и о «несчастной связи» между ВКЛ и КП[169 - Соловьев С.М. История отношений между русскими князьями Рюрикова дома // Соловьев С.М. Сочинения: в 18 кн. Кн. XIX (дополнительная): Работы разных лет. 1996. С. 5–338. С. 214; Он же. Очерк истории Малороссии до подчинения ее царю Алексею Михайловичу // Отечественные записки. 1848. Т. LXI. № 11. С. 1–34. С. 14; Он же. Общедоступные чтения о русской истории // Соловьев С.М. Сочинения: В 18 кн. Кн. XXI. Дополнительная. Работы разных лет. 1998. С. 247–401. С. 286.]. В.Б. Антонович считал, что уния затормозила природное развитие ВКЛ, поскольку его силы теперь направлялись на самооборону от покушений Польши[170 - Антонович В.Б. Киев, его судьба и значение с XIV по XVI столетие (1362–1569) // Антонович В.Б. Монографии по истории Западной и Юго-Западной России. Т. I. С. 221–264. С. 230.]. Н. Дашкевич[171 - Дашкевич Н. Заметки по истории Литовско-Русского государства. С. 109.], а позднее – М. Грушевский определяли всю дальнейшую историю ВКЛ (до 1569 г.) как «период агонии»[172 - Грушевський М.С. Історiя Украiни-Руси: в 10 т. Т. 4: XIV–XVI вiки – вiдносини политични. 1907. С. 184.].

Встречались и откровенно сомнительные оценки событий 1385–1386 гг. Так, митрополит Иосиф утверждал, что уния спасла Польшу от онемечивания[173 - [Иосиф [Семашко], митрополит] Записки Иосифа, митрополита литовского, изданные Императорскою Академиею наук по завещанию автора: в 3 т. СПб.: Тип. Имп. Акад, наук, 1883. Т. II. 1883. С. 558.]. А. Барбашев считал, что целью поляков уже тогда было способствование усилению литовского боярства во вред великокняжеской власти[174 - Барбашев А.И. Витовт. Последние двадцать лет княжения. 1410–1430 (Очерки литовско-русской истории XV в.). С. 123–124.]. М. Владимирский-Буданов отстаивал спорный тезис о том, что позднейшая литовско-московская борьба также частично была следствием унии, что в этом противоборства ВКЛ будто бы отстаивало «чужие интересы»[175 - Владимирский-Буданов М.Ф. Население Юго-Западной России от половины XV в. до Люблинской унии (1569 г.). С. 3.]. Хотя, как известно, великорусские земли до Кревского соглашения не входили в сферу интересов внешней политики КП, а ВКЛ они очень даже интересовали. Н. Устрялов же стремился доказать, что главная цель польской стороны заключалась в унии церквей[176 - Устрялов Н.Г. Русская история: в 5 ч. Ч. 1: 863-1462. 1837. С. 304.]. Эту точку зрения принял М. Коялович[177 - Коялович М. Литовская церковная уния: в 2 т. СПб.: Тип. Н. Тихменева-тип. духовного журн. «Странник», 1859–1861. Т. I. 1859. С. II–IV, 7.].

Резко негативное отношение абсолютного большинства восточнославянских исследователей к последствиям Кревской унии трансформировалось в усилия многих из них доказать «случайный» характер этого события, приподнести его как личное дело Ягайло. Первым четко такой взгляд высказал Н. Устрялов[178 - Устрялов Н.Г. Русская история: в 5 ч. Ч. 1: 863-1462. 1837. С. 15–16; Он же. Исследование вопроса, какое место в русской истории должно занимать Великое княжество Литовское? СПб.: Тип. экспедиции заготовления государственных бумаг, 1839. С. 18.]. Такого же мнения придерживался С. Соловьев, который отмечал, что для Ягайло Витовт был соперником, «от властолюбия которого разумным было обеспечить себя другим престолом»[179 - Соловьев С.М. Очерк истории Малороссии до подчинения ее царю Алексею Михайловичу // Отечественные записки. 1848. Т. LXI. № 11. С. 1–34. С. 14. 20; Он же. История России с древнейших времён. В 15 кн. Кн. 2. Т. 3–4. 1960. С. 372.]. Его разделял М. Коялович, который обосновывал отсутствие «каких-нибудь глубоких мнений» в действиях великого князя литовского[180 - Коялович М. Литовская церковная уния: в 2 т. Т. I. 1859. С. 243, прим. 18.]. О «механическом соединении» в результате «дипломатический интриги» писал В. Ключевский [181 - Ключевский В.О. Курс русской истории // Ключевский В.О. Сочинения: в 9 т. М.: Мысль, 1987–1990. Т. III, Ч. 3. 1988. С. 88.].

Встречались и отличные от названных точки зрения. Так, под влиянием наработок польских историков И. Шараневич говорил о «высших политических мотивах» решения Ягайло[182 - Шараневич И.И. История Галицко-Владимирской Руси от найдавнейших времен до року 1453. С. 251.]. Позже эту оценку повторил В. Беднов[183 - Беднов В.А. Православная церковь в Польше и Литве (По Volumina legum). С. 19.]. Рациональные обоснования заключению Кревского соглашения приводил М. Смирнов, считавший, что враждебные взаимоотношения между ВКЛ и КП в течение нескольких предшествующих десятилетий болжны были вызвать к жизни идею малопольских магнатов о необходимости налаживания добрососедских отношений между государствами[184 - Смирнов, М. Ягелло-Яков-Владислав и первое соединение Литвы с Польшею. Ч. 1. С. 99–101.].

С отрицанием трактовки унии только как частного дела Ягайло выступили К. Бестужев-Рюмин[185 - Бестужев-Рюмин К Русская история. Т. II, Вып. I. 1885. С. 32.], Н. Максимейко[186 - Максимейко Н.А. Сеймы Литовско-Русского государства до Люблинской унии 1569 г. С. 8–9, 41.], Ф. Леонтович[187 - Леонтович Ф.И. Правоспособность литовско-русской шляхты // ЖМНП. 1908. № 3. С. 53–87. С. 56.], указывая на ее направленность против Тевтонского ордена – главной угрозы для этнической Литвы.

Вместе с тем, тезис о «случайности» унии не утратил своей популярности и позднее. Показательно, что даже марксистские методологические подходы не помешали Н. Рожкову выразить свою приверженность этой традиционной для российской исторической литературы точке зрения[188 - Рожков Н. Обзор русской истории с социологической точки зрения: в 2 ч. Ч. II. Удельная Русь. С. 109.]. М. Грушевский подробно остановился на мотивах, которые подталкивали к унии Ягайло и малопольских магнатов, которые искали опору против Венгрии и великополян (такое же мнение высказал и А. Пресняков[189 - Пресняков А.Е. Лекции по русской истории: в 2 т. Т. 2, вып. 1: Западная Русь и Литовско-русское государство. 1939. С. 77.]). Но украинский историк увидел в унии «чисто династическое» событие и даже «неожиданную дипломатическую комбинацию»[190 - Грушевсъкий М.С. Історiя Украiни-Руси: В 10 т. Т. 4: XIV–XVI вiки – вiдносини политични. 1907. С. 125–127; Грушевский М.С. Очерк истории украинского народа. С. 123.].

Таким образом, круг вопросов, связанных с Кревским договором 1385 г., широко отразился в восточнославянской литуанистике исследуемого периода. Однако долгое время (до конца XIX в.) действительный анализ как содержания договоренностей, так и степени их реализации почти не встречался. Вместо этого озвучивались в основном стереотипные оценки, которые опирались на значительно более поздние реалии взаимоотношений ВКЛ и КП. Обращение же к непосредственному изучению Кревского акта и связанного с ним комплекса источников в значительной мере был ответом на вызов со стороны польской историографии. В результате произошел (хотя и не всеобщий) отход от ошибочного трактования событий 1385 г. как персональной унии, а Скиргайло – как великого князя литовского. При этом имело место заимствование репрезентантами восточнославянской историографии части тезисов, высказанных в польской литуанистике того времени и определенное сближение на этой основе исследовательских позиций. Последующий же этап эволюции представлений о Кревском договоре уже стал делом главным образом польских историков по причине фактической остановки литуанистических исследований на территории советского государства.

«Могила героев»: наррация о штурме замка Пиленай в 1336 г. и формирование героического мифа модерной литовской нации в XIX в.

О.И. Дернович

Сюжет для античной трагедии

Один из самых красноречивых эпизодов экспансии Тевтонского ордена в Прибалтике и его противостояния с Великим княжеством Литовским и территориями, которые в будущем войдут в его состав, связан с легендарным штурмом замка Пилены в 1336 г. Это событие произошло во время орденского рейда, возглавляемого великим магистром Дитрихом фон Альтенбургом (из рода бурггра-фов Альтенбургов; великий магистр 3.V.1335 – 6.Х.1341).

Правление великого магистра Дитриха ознаменовалось тем, что он привел на помощь Ордену новые силы рыцарей-визитёров из Центральной и Западной Европы: воинов герцога Бранденбургского, графов Фландрии (де Намен), Франции, немецких (Генненберг) и австрийских земель. Зимой 1335–1336 гг. общее количество этих хорошо вооруженных «гостей» достигло более 200 «galea» (шлемов)[191 - Wigand von Marburg. Nowa kronika pruska / oprac. Slawomir Zonenberg, Krzysztof Kwiatkowski. Torun, 2017. S. 196.].

Согласно сообщениям «Новой прусской хроники», объединённые орденские силы 25 февраля 1336 г. двинулись на Литву и осадили «castrum Pillenen in terra Troppen». Как можно понять, этот «замок Пилены» в «земле Тропен» был важным опорным пунктом в Жемайтии, на границе с уже завоеванным Орденом Пруссией. Земля Тропень, как и замок Пилены, не имеют точной локализации. Предполагается, что они находились на северном (правом) берегу нижнего Немана.

Описания событий в замке Пилены, оставленные орденской хроникой, напоминают по стилю и масштабу античную трагедию. Согласно прусской хронике, в Пилены собралось более 4000 человек из четырех земель. Увидев армию Ордена, язычники «потеряли надежду сохранить замок» и бросили свое имущество в огонь.

Затем состоялся акт коллективного самоубийства. Драматизм наррации придаёт повествование о «vetula pagana» («старой язычнице»), предположительно жрица, которая убила топором 100 своих соплеменников, а затем покончила с собой.

Граф Гененберг взял замок под свой контроль, но некоторым раненым защитникам удалось бежать верхом на конях. Вождя язычников, которого в хронике называют «Rex Lithwanorum», защитили его слуги. «Охваченный страхом», он скрылся в убежище, где заколол свою жену и бросил её тело в огонь. Язычники, впечатленные таким поражением, склонили головы, и вождь убил их всех. «Castrum Роiепеп» был разрушен, из него были вывезены пленные и богатая добыча[192 - Wigand von Marburg. S. 198.].

Основные сведения о событиях под Пиленами впервые зафиксировал хронист Виганд Марбургский (Виганд с Магбурга) (ок. 1365–1394/1409). Сам Виганд не был рыцарем Ордена, но являлся герольдом великого магистра Конрада Валенрода (1391–1393). Хроника Виганда охватывает период с 1293 по 1394 гг. и является одним из важнейших источников по истории Тевтонского ордена в Пруссии. Первоначальный текст хроники был написан рифмованной прозой на средневерхненемецком языке (vulgari teutonico).

В середине XV в. по инициативе польского историографа и королевского придворного Яна Длугоша (1415–1580) был сделан латинский перевод хроники. На протяжении XV–XVI вв. именно на латинский текст хроники неоднократно ссылались хронисты и историографы Польши и Великого княжества Литовского (Ян Длугош, Матей Меховский, Мартин Кромер; Матей Стрыйковский, Альберт Вьюк-Коялович). Кроме того, на основе сохранившихся частей немецкого оригинала в Пруссии в XVI в. возникла новая традиция наррации о Пиленах (Симон Грунау, Лукас Давид, Каспар Шюц) [193 - Baronas D. Pilenai – das litauische Masada. Auf den Spuren einer Legende // Zeitschrift f?r Ostmitteleuropa-Forschung. 2016. Bd. 65. Nr. 3. S. 359–364; Baronas D. Pilenai ir Margiris: faktai ir fikcijos 11 Istorijos saltinhj tyrimai. 2008. T. 1. P. 49–60.]. Именно на страницах «Пусской истории» Каспара Шютца было названо имя предводителя защитников Пилен – «Kоnig Marger»[194 - Sch?tz C. Historia rerum prussicarum. Zerbst: durch Bonaventur Schmid, 1592. F. 77v.].

Историография эпохи Просвещения и Романтизма

Через двести лет после возникновения новой прусской традиции историописания XVI в., обратившей внимание на Пилены, и через сто лет после исследований в ВКЛ Альберта Виюк-Кояловича, тема осады замка Маргера вновь вернулась на страницы историографических трудов, работает. Оживил этот сюжет немецкий и российский историк, известный норманист и издатель русских летописей[195 - Nestor. Russische Annalen in ihrer Slavonischen Grundsprache verglichen, iibersetzt und erklart / hrsgb. von August Schl?zer; 5 Theile. Gottingen, 1802–1809.]Август Людвиг Шлёцер / August Ludwig Schl?zer (1735–1809) в своём обзорном труде «Geschichte von Littauen, ais einem eigenen GroCfurstenthume, bis zum Jh. 1569.»[196 - Schl?zer A.L. Geschichte von Littauen, als einem eigenen GroBfurstenthume, bis zum Jh. 1569. Halle, 1785.] («История Литвы как отдельного Великого княжества, до 1569 г.»). Сам Шлётцер, как уже отмечалось[197 - Gudavicius E. Mindaugas. Vilnius, 1998. P. 57.], при написании своего труда во многом опирался на «Историю Литвы» Альберта Виюк-Кояловича[198 - Wiiuk Koialowicz A. Historiae lituanae pars prior; de rebus Lituanorum ante susceptam christianam religionem, conjunctionemque Magni Lituaniae Ducatus cum Regno Poloniae, libri novem. Dantisci: sumptibus Georgii Forsteri Bibliopolae S. R. M., 1650; Wiiuk Koialowicz A. Historiae Lituanae a conjunctione Magni Ducatus cum Regno Poloniae ad Unionem eorum Dominiorum. Antwerpiae apud Jacobum Meursium, 1669.].

Действительно, наррация Шлёцера о Пиленах во многом схожа с описание этой осады у Виюк-Кояловича. Исторический период, в котором происходили эти события, описывается Шлёцером, вслед за историком Великого княжества Литовского, как период правления Ольгерда, проводившего сдержанную политику: «Einige Jahre ruhte Olgerd aus»[199 - Schl?zer A.L. Geschichte von Littauen. S. 69.]. Немецкий историк повторил основные данные о численности литовцев в 4000 человек и о коллективном самоубийстве защитников Пиленского замка, но этот рассказ велся без добавления таких красочных подробностей, как сакральный топор жрицы. Последний сюжет был прописан в первоисточнике – в «Новой прусской хронике» Виганда Маргбургского, но отсутствовал в «Анналах» Яна Длугоша, которые были распространены в Польше и ВКЛ. Для исторической топонимии важно и то, что Шлёцер заимствовал у Виюк-Каяловича одну из форм написания названия замка – Пуня: «das schlo? Pullen oder besser Punie». Эта своеобразная свобода в передаче топонимов уже в XIX в. способствовало взаимному наложению двух исторических мифов.

В целом Август Шлёцер, которого считают наиболее ярким представителем Гёттингенской исторической школы и основоположником славистики в Гёттингене[200 - Историография истории южных и западных славян. / И. В. Созин (отв. ред.) и др. Москва, 1987. С. 211–212.], исходили из того, что все народы и исторические эпохи, о которых сохранились вероятные данные, заслуживают тщательного научного изучения[201 - Историография истории нового времени стран Европы и Америки. / ред. И.П. Дементьев. М., 1990. С. 87.]. Гёттингенский университет, где учился А. Шлёцер и куда он вернулся в 1769 г. в качестве профессора после академической работы в Швеции и России, был центром движения за превращение истории в самостоятельную научную дисциплину, что стало визитной карточкой историософской традиции эпохи Просвещения. Кроме всего, тут была предпринята попытка создания концепции Всемирной истории.

На других источниках базировался труд прусского писателя и историка Людвига фон Бачко / Ludwig von Baczko (1756–1823) «История Пруссии», изданный в Кёнгисберге через восемь лет после публикации книги Шлёцера. Фон Бачка использовал обычную для прусской историографии XVI в. форму топонима: «Pullen oder Pulleyen». Форма Пуллена использовалась Лукасом Давидом в «Прусской хронике»[202 - David L. Preussische Chronik nach der Handschrift des Verfassers mit Beifugung historischer und etymologischer Anmerkungen <…> / hrsg. von Ernst Hennig. Kоnigsberg, 1814: Bd. 6. S. 130.] и Каспаром Шюцем в «Прусской истории»[203 - Sch?tz C. Historia rerum prussicarum, S. 77 p.]. Эти ссылки важны, потому что они позволяют нам понять, откуда фон Бачка взял детали пиленских укреплений. Этот сюжет фон Бачка сопровождал замечанием о том, что «следует приложить все усилия, чтобы познакомиться с этой чрезвычайно сильной крепостью литовцев, так как она дает нам представление об их знаниях и их боевых искусствах» (Es ist der Muhe werth, diese vorzuglich starke Veste der Litthauer etwas naher kennen zu lernen, weil sie uns einen Begriff von ihren Kenntnissen und ihrer Kriegskunst beybringt»)[204 - Baczko L. Geschichte PreuBens. Kоnigsberg, 1793. Bd. 2. S. 112.].

Далее историграф привел количественные данные о размерах стен деревянного замка: стены имели высоту в 83 пяди / Spannen (х «20 см = 16,6 м) и толщину в 52 пяди (х «20 см = 10,4 м), ров достигал глубины 26 футов / Schuh (х «30 см = 7,8 м) и ширины 50 футов (х «30 см = 15 м) («Sie war aus dicken Rahnen erbaut, die 83 Spannen hoch und 52 Spannen dick iibereinander lagen, und von einem 26 Schuh tiefen und 50 Schuh breiten Graben umgeben wurden») [205 - Baczko L. Geschichte PreuBens. Kоnigsberg, 1793. Bd. 2. S. 112.]. Ниже фон Бачко сослался на труды прусских историографов XVI в. Лукаса Давида и Каспара Шютца. Эти сведения имеются у Лукаса Давида, но первоначально они упоминаются в «Прусской хронике» Симона Брунау[206 - Grunau S. Preussische Chronik im auftrage des Vereins f?r die geschichte der Provinz Preussen / herausgegeben von Dr. M. Perlbach. Leipzig, 1876. Bd. I. S. 582.]. Следует отметить, что историческая нарация фон Бачко имела повествовательный, литературный стиль. Как видим, фон Бачко в своих исследованиях опирался на прусские хроники XVI в. и продолжил эту традицию историописания уже в эпоху Просвещения.

Ещё более беллетризированно описание событий под Пилена-ми выглядит у Августа фон Коцебу / August Friedrich Ferdinand von Kotzebue (1761–1819). Этот немецкий автор более известен как драматург и прозаик с весьма необычной биографией – он являлся газетным агентом на русской службе в Остзейском крае, был известен своими нападками на немецкий либерализм и национализм, а погиб от кинжала студента-радикала Карл Людвига Зандта[207 - Williamson G.S. What Killed August von Kotzebue? The Temptations of Virtue and the Political Theology of German Nationalism, 1789–1819. // The Journal of Modern History. 2000. Bd. 72. P. 890–943; Зайченко О.В. Август фон Коцебу: история политического убийства // Новая и новейшая история. 2013. № 2. С. 177–191; Zimmermann Н. Ein deutscher Gotteskrieger? Der Attentater Carl Ludwig Sand: Die Geschichte einer Radikalisierung. Paderborn, 2020.]. Фон Коцебу серьезно интересовался историей региона, от Пруссии до Великого княжества Литовского. В частности, он написал труд о политической биографии князя Свидригайло[208 - Коцебу А. Свитригайло, великий князь литовский, или Дополнение к историям литовской, российской, польской и прусской / пер. с нем. СПб., 1835.].

Самым же масштабным проектом немецкого писателя и историографа стала «История Древней Пруссии», изданная в четырех томах в 1808 г.[209 - Kotzebue A.v. PreuBens altere Geschichte. Riga, 1808. Bd. 1–4.] Именно на страницах этого синтетического труда фон Коцебу обратился к трагическим событиям 1336 г. и придал своему повествованию отчётливые литературные черты. «Самым удивительным событием этого [1336] рейда» автор назвал разрушение замка Пилены, который останется «лишь памятником мужеству тех язычников, достойных пера Тацита, как и лиры Гомера» («Doch die merkw?rdigste Begebenheit jenes Streifzuges, die Zerst?rung der Burg Pulleyen, ist und bleibt nur ein Denkmal der Tapferkeit jener Heiden, w?rdig der Feder eines Tacitus wie der Leyer eines Homer») [210 - Kotzebue A. V. Preufiens altere Geschichte. Riga, 1808. Bd. 2. S. 171.]. В соответствии с традициями романтизма немецкий автор выражает свое сочувствие «благородным варварам», описывая их борьбу в героическом ключе: «Они сражались не только за своих богов, свою славу, свою собственность; также за то, что дороже всего человеку, за их жен и детей, заключеных в деревянных стенах» («Sie fochten nicht bios f?r ihre G?tter, ihren Ruhm, ihr Eigenthum; auch was dem Menschen am liebsten ist, ihre Weiber und Kinder umschlossen die h?lzernen Mauern»). Голоса родных им людей пробуждали мужество защитников: «So oft sie r?ckw?rts blickten, hoben sich unbewehrte Hande um Schutz flehend auf, und wohlbekannte, an das Herz dringende Klagestimmen befeuerten thatigen, erweckten gesunkenen Muth».

У фон Коцебу появились новые детали осады Пилен – по словам автора, одну из важнейших ролей при штурме сыграли тридцать лучников рыцаря Вернера фон Рандорфа, которые выпустили 600 обмотанных пенькой и пропитанных смолой стрел: «Fast verzweifelnd starrten die Fliehenden das trozzige Holzschlo? an, als Ritter Werner von Randorf, listiger als tapfer, unter seine drey?ig Bogensch?tzen sechshundert Pfeile vertheilte, deren Widerhaken, mit Hanf in Pech getrankt umwunden, brenend hiniiber flogen, brenend in die Balken drangen, und an hundert stellen die Feste in Brand steckten»[211 - Kotzebue A. V. Preufiens altere Geschichte. Riga, 1808. Bd. 2. S. 172.]. Стихия огня сделала невозможным защиту деревянного замка, и тогда наступила трагическая развязка, известная из более ранних источников. Фактически, литературными средствами фон Коцебу усилили драматизм звучания рассказа о защите Пилен.

Позже история Пилен получила развитие в другом крупном труде по истории Пруссии, автором которого являлся немецкий историк, профессор Кёнигсбергского университета Йоганнес Фойгт / Johannes Voigt (1786–1863). Девятитомная «История Пруссии с древнейших времен до падения господства Немецкого ордена» вышла в свет на протяжении 1827–1839 гг. Описание событий под Пиленами было опубликовано в четвертом томе масштабного труда Фойгта. В сюжете о Пиленах Фойгт обратил внимание на несколько особенностей. Возможно Фойгт был первым исследователем, который указал на различные формы написания топонимов, проанализировав варианты названия Пилены в немецкой традиции историописания – в средневековых хрониках и произведениях авторов раннего Нового времени. Фойгт, среди прочего, предложил свою локализацию Пиленского замка – северо-западнее Росейн (Raseiniai) в центральной Жемайтии: «al die altheidnische Burg Pillenen im Lande Troppen, warscheinlich in Samaiten nordostwarts von Rossiena hinauf»[212 - Voigt J. Geschichte Preussens von den altesten Zeiten bis zum Untergange der Herrschaft des Deutschen Ordens. Kоnigsberg, 1830. Bd. 4: Die Zeit von der Unterwerfung PreuBens 1283 bis zu Dieterichs von Altenburg Tod 1341. S. 535.]. Предводитель пиленцев фигурирует у Фойгта уже не под титулом «король», а «князь» (F?rst Marger). Немецкий историк также продолжил прусскую традицию рассказа о старой языческой жрице с жертвенным топором: «dem Opferbeile einer alten Priesterin». Фойгт дал свою интерпретацию реакции участников орденского рейда – по словам историка, немецкие воины содрогнулись от ужасающего кровопролития и их кровь чуть не застыла, когда они вошли в замок: «Boden der gr??lichen That betraten»[213 - Voigt J. Geschichte Preussens. S. 537.]. Ho это сопротивление пиленцев имело тактические последствия – немецкие рыцари, пораженные духом народа, не решались продвигаться дальше в земли этого края[214 - Voigt J. Geschichte Preussens. S. 537.].