Иерусалимский православный семинар. Cборник докладов. 2008–2009

С чем был связан повышенный интерес к внутреннему делению храма между христианскими конфессиями? При строительстве Воскресенского собора в Новом Иерусалиме на многих приделах были сделаны надписи, объясняющие предназначение их иерусалимских прототипов и принадлежность к той или иной церкви: «на сем месте в Иерусалиме кельи римских монахов», «на сем месте в Иерусалиме церковь Сирианская», «на сем месте в Иерусалиме келья Армянского стража», «служат хабежи, еже есть эфиопы»[59 - Описание соборного храма Воскресения Христова, построенного по иерусалимскому образцу Святейшим Патриархом Никоном в Воскресенском, Новый Иерусалим именуемом монастыре. М., 1870.] и т. д. В этих надписях было зафиксировано состояние храма Гроба Господня в середине XVII в., но к началу XIX в. они стали анахронизмом.

Д. В. Дашков и его спутники, посетившие Иерусалим в 1820 г., были одними из первых, кто увидел храм Гроба Господня частично восстановленным после опустошительного пожара 1808 г. На плане, снятом М. Н. Воробьевым, были зафиксированы те изменения, которые произошли во внутреннем делении храма между христианскими конфессиями, и в этом заключается особая историческая значимость этого плана.

Можно с большой вероятностью предположить, что этот план, как и рисунки, сделанные М. Н. Воробьевым во время путешествия, служили справочным материалом и могли использоваться в том числе и во время дипломатического кризиса, разгоревшегося вокруг святых мест и приведшего в конце концов к Крымской войне.

В 1840 г. у М. Н. Воробьева умерла жена. Художник тяжело переживал потерю, что отразилось и на его здоровье, и на творчестве. С 1843 г. Воробьев носил звание заслуженного профессора. В 1844–1846 гг. он ездил в Италию и в последние годы жизни занимался преимущественно итальянскими видами. В 1854 г. художника разбил паралич, а в следующем году М. Н. Воробьева не стало.

За долгие годы преподавания в Императорской академии художеств М. Н. Воробьев подготовил целую плеяду талантливых учеников. Среди них нужно особо отметить братьев Чернецовых, Никанора и Григория[60 - Их младший брат, Поликарп, сопровождавший Чернецовых в путешествии, скончался в Иерусалиме в декабре 1842 г.], продолживших традицию живописных путешествий по Святой Земле русских художников[61 - Помимо братьев Чернецовых в XIX в. посетили Палестину такие художники, как В. Д. Поленов, К. К. Герц, В. П. Верещагин, Н. А. Кошелев.], начало которой было положено М. Н. Воробьевым.

Наиболее полные собрания работ художника хранятся в фондах Государственной Третьяковской галереи в Москве и Государственного Русского музея в Санкт-Петербурге. Картины М. Н. Воробьева можно увидеть в различных музеях России и других стран.

Автор выражает глубокую признательность Ольге Анатольевне Капарулиной (ГРМ) за консультацию, Екатерине Александровне Урзовой и Елене Борисовне Ковалевой за помощь в сборе материалов.

Каталоги, где представлены работы М. Н. Воробьева:

1. Святая Земля в русском искусстве. Каталог выставки // Государственная Третьяковская галерея. М., 2001.

2. Живопись. Первая половина XIX в. Каталог. Т. 2. А – И // Государственный Русский музей. СПб., 2002.

3. Рисунок XVIII–XX вв. Каталог собрания ГТГ. Т. 2. Кн. 1. А – В // Государственная Третьяковская галерея. М., 2006.

Александр Занемонец

Епископ Мефодий (1902–1974) и паломничества в Святую Землю из Русского Зарубежья

Владыка Мефодий молился, он был большой молитвенник. Говорят, он очень хороший администратор. Он был главное – монах, он главное был – молитвенник. И любящий молитвенник. Понимаете, он любил людей. Вот его, я бы сказала, самое главное качество, что он подходил к каждому человеку особенно, как будто он один для него. Это редко бывает. И это у него осталось навсегда. В паломничестве говорили: как он все организовал! А я говорю: как он подходил к каждому паломнику! Все узнавал: у кого беда какая, радость, как они живут… А администрация – да, все это было. Но на первом месте у него была душа человека.

    Игуменья Ольга (Слезкина)

На одной из могил в крипте Успенской церкви на русском кладбище Св. Женевьевы под Парижем есть надпись: «Епископ Мефодий. 25.VII.1902 – 13.IV.1974. Настоятель Храма Христа Спасителя в Аньере. Возобновитель православных паломничеств на Святую Землю. Отошел ко Господу в Великую Суб боту 1974-го. Слава Богу за все».

Епископ Мефодий (Кульман) родился и вырос в дореволюционной России. После революции и Гражданской войны, как и многие, он оказался в изгнании и большую часть жизни провел во Франции. В течение более чем сорока лет он являлся настоятелем небольшого приходского храма в Аньере, под Парижем, который назвал во имя Христа Спасителя, так как приход был создан в год взрыва московского храма Христа Спасителя («наш приход – говорил владыка – это наше общее бревнышко на устроение многострадальной Русской Церкви»[62 - Мефодий, епископ. Немного о многом // Слова и поучения. 1931–1972. Париж, 1973. С. 135.]). В 1953 г. о. Мефодий был возведен в епископский сан с титулом Кампанский, являясь викарным архиереем при митрополите Вла димире (Ти хоницком), а затем архиепископе Георгие (Тарасове) – предстоятелях русского экзархата в Западной Европе (Вселенский Патриархат).

Так о приходской деятельности о. Мефодия писал в середине 40-х гг. его епархиальный архиерей, митрополит Евлогий (Георгиевский), оставивший в своей книге «Путь моей жизни» описание многих русских приходов в Западной Европе, в том числе – и прихода о. Мефодия (Кульмана) в Аньере:

Аньер

В 1931 году возникла инициативная группа для организации богослужения в Аньере. Во главе ее был граф Граббе (впоследствии донской атаман), граф Бенигсен и Стахович. «Аньерцы» пришли ко мне просить благословения на открытие общины и устроение храма для обслуживания русских, проживающих в Аньере, в Леваллуа-Перрэ, Буа-Коломб, Курбевуа и Безоне. Я доброе начинание благословил и поручил о. Иоанну Шаховскому собрать приходское собрание. Оно состоялось в Курбевуа, в музее лейб-гвардии казачьего полка.

Образование прихода, порученное мною иеромонаху Иоанну (Ша ховском у), прошло успешно. Нуж да в церкви была настоятельная, и русские люди дружно поддержали добрый почин. О. Иоанну остаться в Аньере не пришлось, я перевел его в Берлин, а сюда назначил молодого иеромонаха Мефодия Кульмана (Богословского института), который начатое дело и продолжал.

Прежде всего надо было найти помещение для церкви. Отыскали особнячок на рю-дю-Буа, № 7-бис, расположенный столь близко от полотна железной дороги, что дом ежеминутно сотрясают пролетающие поезда. В нижнем этаже устроили церковь, а остальное помещение, кроме комнаток для о. настоятеля и для псаломщика о. Петра Попова (Богословского института), отдали внаем с целью извлечь небольшой доход в пользу церкви.

О. Мефодий, молитвенный, аскетически настроенный монах, чуткий к человеческой совести, вложил в приход всю свою душу, и он стал быстро развиваться. Создалась небольшая, но красивая церковка, украшенная прекрасными иконами, заботливо устроенная, уютная. Организовались просветительные и благотворительные учреждения. Широкую благотворительную деятельность развил приход во время забастовки шоферов. Русским шоферам выдержать ее было трудно, примкнуть к ней пришлось поневоле, а как было ее пережить без сбережений, да еще людям семейным? Для некоторых лиц положение создалось безвыходное. О. Мефодий спешно наладил специальную помощь – обращался к русскому обществу с воззваниями и лично выпрашивал пожертвования у добрых людей. В результате наши бедные шоферы сравнительно благополучно пережили тягостную для них забастовку. Кроме временной благотворительной помощи организована была и постоянная для нетрудоспособных и для неимущих членов прихода. В церковном доме отвели помещение для призрения престарелых женщин, а при церкви устроили трапезную для нуждающихся прихожан. Между церковным народом и церковью возникло общение, по духу своему напоминавшее времена первохристианства. О. Мефодий входил во все интересы прихожан, особенно много внимания уделяя детям в организованной им церковноприходской школе; он не только обучал их Закону Божию, но и играл с детьми и сделался таким их другом, что одна из девочек попросила свою мать: «Мама, купи мне, пожалуйста, икону о. Мефодия…» При церкви сгруппировалось в единую семью и молодое поколение: скауты, витязи… аньерская молодежь приходила на рю-дю-Буа, чтобы и в церкви побывать и чтобы на церковном дворе в свои игры поиграть, а то и просто забежать в церковную библиотеку за новой книжкой. Благодаря самоотверженной работе о. Мефодия приход проявил кипучую энергию. Я нередко посещал Аньер и всегда выносил от прихода самое светлое впечатление. Атмосфера теплоты, уюта, греющей христианской любви, единой христианской семьи – вот отличительные черты этого примерного прихода.

Постепенно Аньерская церковь стала делаться тем культурно-просветительным центром, который начал притягивать к себе местных и окрестных русских жителей. При церкви создалась хорошая библиотека с правильной выдачей книг, наладилась газетка «Приходский листок», в которой обсуждались нужды прихода и давались сведения о разных его предположениях и начинаниях. О. Мефодий устраивал просветительные лекции и собеседования, приглашая лекторов из Богословского института или из «Христианского движения». Уделял внимание миссионерству; узнает, что кто-нибудь увлекается сектантством или теософией, – он постарается с этими лицами встретиться и побеседовать, посещая их иногда даже на квартирах.

В 3–4 года приход так расширился, что церковь стала тесна и летом всенощную уже приходилось служить на дворе. Он один из самых деятельных и самых популярных приходов. У о. Мефодия много духовных детей. Пастырская его деятельность непрерывно развивается, а авторитет его все растет. Он исполняет обязанности законоучителя в приюте «Голодная Пятница», часто по приглашению посещает больных в нашей больнице в Вильжюиф, имеет уже много почитателей по всему Парижу.

Аньерская церковь и ее настоятель пользуются симпатией владельцев нашего церковного особняка г-на Фужери (судебный следователь по делу Горгулова). Он и его семья, люди религиозные, отнеслись к русским жильцам благожелательно. Свои симпатии они сочли религиозно оправданными, когда как-то раз на Пасхе чуть было не погибли в автомобильной катастрофе. Спасение они приписали особому Божию покровительству в награду за те льготные условия, на которых они сдали нам особняк под церковь. Фужери пришли к о. Мефодию и просили, несмотря на то, что они католики, отслужить благодарственный молебен.

Аньерский приход положил основание благотворительному учреждению на стороне. Отделение для призрения престарелых женщин стало тесно, другие приходские учреждения тоже расширились и требовали более просторного помещения. Поэтому решено было перебраться со старушками куда-нибудь на сторону. Заведующая Е. Л. Лихачева, принявшая монашество под именем Мелании, и ее две помощницы-монахини сорганизовали общежитие для своих подопечных в Розэй-ан-Бри (полтора часа езды автокаром от Парижа). Была нанята, весьма дешево, усадьба с садом и огородом. Летом превратили пустующую часть дома в «Дом отдыха» преимущественно для прихожан Аньерского прихода, но решено было, при случае, брать пансионеров и со стороны. Уклад жизни ввели полумонастырский. Ежедневно литургии и молитвы до и после трапез. Успех «Дома отдыха» превзошел все ожидания. Условия жизни оказались столь удобны, приятны и материально доступны, что с первого же летнего сезона все свободные комнаты оказались заняты и даже кое-кому пришлось отказать. Монашеская атмосфера в «Доме отдыха» очень нравилась пансионерам. Способствовало популярности общежития м. Мелании и отношение сестер к приезжим, преисполненное теплотой, добротой и лаской. Бывали дни, когда число пансионеров достигало сорока. К сожалению, с таким наплывом приезжих сестры едва справлялись. Недостаток рабочих рук – серьезное препятствие для развития этого прекрасного и полезного учреждения. Потребность в таком тихом церковном приюте ощущается среди русских круглый год, и зимой, даже в самые глухие месяцы, там проживало несколько пансионеров.

Сначала церковь в Розэй обслуживал священник Аньерского прихода. Я посылал оттуда очередного помощника о. Мефодия. Обычно эти обязанности я возлагал на новичков, только что окончивших Богословский институт. Начать пастырское служение под руководством о. Мефодия я считал для них полезным. Сперва вторым священником в Аньере был целибатный священник о. Андрей Насальский, потом о. Болдырев. Впоследствии я назначил их к м. Мелании уже самостоятельными священниками. Посылал я туда о. Дионисия (Лукина) и иеромонаха Евфимия.

Деятельность о. Мефодия имеет большое значение. Настоятельство в Аньере поставило его в центре громадного фабрично-заводского района и дало возможность духовно руководить большим Аньерским приходом и его общинами. Влияние церкви стало проникать в среду русских рабочих. Многие из них годами пребывания вне церковной жизни опустились, растеряли моральные принципы, забыли заветы христианской веры. Сколько некрещеных русских детей разыскал о. Мефодий! Сколько внебрачных сожительств! Благодаря неутомимой деятельности Аньерского настоятеля многие дети были крещены, а родители их повенчаны. И очень многие русские люди вернулись в лоно родной Церкви.

К Аньеру приписана домовая церковь приюта для престарелых в Гаренн-Коломб[63 - Евлогий (Георгиевский), митрополит. Путь моей жизни. М., 2003. Гл. 5, 21.].

С именем епископа Мефодий связано возобновление православных русских паломничеств на Святую Землю. В конце XIX и начале XX в. поток русских паломников в Палестину был, казалось, неиссякаемым. Тысячи людей ехали поклониться святым местам со всех сторон Российской империи. На Святой Земле возводились русские храмы, строились многочисленные подворья для приема паломников, создавалась целая «Русская Палестина». Все это необъятное паломническое движение прекратилось с началом Первой мировой войны, за которой последовала революция. Сотни паломников, прибывших в Иерусалим в 1914 г. и застигнутые войной, так и остались на Святой Земле. Некоторые поселились в русских монастырях, другие сами устраивали свою жизнь на новом месте, поддерживая связь с Русской Духовной Миссией и Православным палестинским обществом. Так между двумя Мировыми войнами сохранялась «Русская Палестина» и русское присутствие в сердце христианского мира. Массовое паломничество из России вновь стало возможным только с 90-х гг. XX в., а до того времени паломничества совершались из Русского Зарубежья. Пусть они не были такими многочисленными, как были до них паломничества из самой России или какими они становятся в наши дни, но именно паломники из русской эмиграции стали необходимой «связью поколений», сохранили живую традицию русского паломничества на Святой Земле.

Возобновление русских паломничеств из Западной Европы

Впослереволюционное время «Русскую Палестину» населяли в основном те несколько сот паломников, которые были задержаны войной 1914 г., а также служащие Императорского Православного Палестинского общества и монахини русских монастырей, находившихся под наблюдением русского зарубежного Синода. В 20-е и 30-е гг. XX в. из многочисленной среды русской эмиграции на Святой Земле оказывались лишь единицы. Можно упомянуть писателя А. П. Ладинского, который совершил путешествие по Святой Земле в 1936 г. по поручению газеты «Последние новости»[64 - Книга А. Ладинского «Путешествие в Палестину» была издана в Софии в 1937 г.]. В целом же, тяжелые экономические условия, необходимость устраиваться на новом месте, сложности с документами создавали почти непреодолимый барьер для поездок из Европы в Палестину. При этом окраины бывшей Российской Империи, имевшие значительное русское население и не вошедшие в состав Советского Союза, – такие как Прибалтика, Финляндия, Польша – фактически стали частью Русского Зарубежья. В Прибалтике активно действовало Русское Студенческое Христианское Движение[65 - Так, активным участником РХСД в Прибалтике был священник Михаил Ридигер – отец будущего Московского Патриарха Алексия II.], имевшее свой центр в Париже. Валаамский монастырь в Финляндии и Пюхтицкий в Эстонии являлись местом паломничества для тех, кто имел желание и возможность прикоснуться к жизни русского «дореволюционного» монашества. Так, будущий владыка Мефодий со своим духовником о. Сергием Четвериковым вместе паломничали на Валаам.

Все изменилось после Второй Мировой войны. Святая Земля с ее монастырями и храмами осталась, быть может, единственной нетронутой частью «старой России». Это обстоятельство, возможно, стало определяющим фактором возобновления туда паломничеств из эмиграции. А организация возобновления таких паломничеств в начале 50-х гг. XX в. связана с именем одного человека – епископа Кампанского Мефодия (Кульмана). Именно ему довелось стать вдохновителем целого паломнического движения на Святую Землю из всех стран русского рассеяния – в первую очередь из Франции.

Ко времени своего первого паломничества в 1951 г. о. Мефодий был уже почти что пятидесятилетним человеком, двадцать лет служившим в священническом сане и сделавший свой приход в Аньере одним из подлинных духовных центров русского Парижа, с регулярной богослужебной жизнью, взаимопомощью между прихожанами, серьезной воскресной школой.

Первая его поездка на Святую Землю стала и первым знакомством. В 1951 г. о. Мефодий примкнул к католической паломнической группе. Вместе с ним собралось ехать около десяти его прихожан, но из записавшихся в конце концов осталась лишь Е. И. Слезкина, ставшая впоследствии главной помощницей владыки Мефодия в организации будущих паломничеств[66 - В настоящее время Е. И. Слезкина – мать Ольга – настоятельница Покровского монастыря в Бюсси-ан-От, Франция.]. Интересно, что, по свидетельству очевидцев, прихожане о. Мефодия плакали, провожая его, поскольку не были уверены, что он вернется: в те времена Ближний Восток казался гораздо дальше, чем кажется нам сегодня. Путь проходил по морю, воздушного пассажирского сообщения между Европой и Ближним Востоком еще не было. Затем ехали через Иорданию, на территории которой тогда находилась большая часть святых мест, а вместе с католической группой смогли посетить Галилею, входившую в состав Израиля. В последующем русские эмигрантские паломнические группы не могли посещать Галилею из-за проблем с документами («нансеновские паспорта»)[67 - Многие из русских эмигрантов жили по «нансеновским паспортам» – удостоверениям политических беженцев, до 1967 г. не признававшихся Израилем.], до тех пор пока в результате Шестидневной войны 1967 г. большая часть Святой Земли не стала частью государства Израиль.

По прибытии в Иерусалим о. Мефодий отслужил благодарственный молебен в Гефсимании, в русском монастыре. По воспоминаниям матушки Ольги, именно во время этого паломничества в 1951 г. о. Мефодий «увидел эту бедность русских монастырей на Святой Земле – колоссальную бедность. И сказал, что надо скорей помогать, а для этого необходимо, чтоб весь русский народ ответил. И он ответил». Кончено, «весь русский народ» в тех условиях – это Русское Зарубежье. По возвращении во Францию о. Мефодий подал объявление в газете об организации паломничества на следующий год и о необходимости собрать помощь для русских монастырей. Летом 1952 г. состоялось первое паломничество, организованное владыкой Мефодием в составе 28 человек. До смерти владыки в 1974 г. такие паломничества, за редким исключением, устраивались каждый год со все более возраставшим количеством участников. За двадцать лет (1952–1972) состоялось 18 паломничеств.

Отличительная черта всех паломничеств, которые организовал владыка Мефодий заключалась в том, что их участники ехали не только молиться на святых местах, но в течение двух десятилетий они оставались чуть ли не основными благотворителями русских обителей на Святой Земле. Еще одна особенность тех паломничеств состояла в том, что все их участники были людьми «воцерковленными». Таким образом, главный смысл паломничества был не в знакомстве с христианством на месте его возникновения, как это было в первое время после обращения императора Константина или в постсоветское время. Паломничества имели не «катехизический» смысл, но были частью церковной жизни. Владыка Мефодий считал, что каждому христианину надо хотя бы раз в жизни посетить те места, где проходила земная жизнь Спасителя. Вот как писал владыка о смысле паломничества в предисловии к одному из своих путеводителей по Святой Земле:

Паломник – не турист. Он едет на Святую Землю не посмотреть, а помолиться, поклониться, покаяться, духовно укрепиться, обновиться. Он помнит, что Святая Земля – земная родина Христа Спасителя, что здесь было Благовещение, Рождество Христово, Сретенье Господне, Крещение Господне, что здесь Господь Иисус Христос жил, учил, творил чудеса, совершил Тайную вечерю, здесь был предан Иудою, претерпел страдания, распятие, Крестную смерть. Здесь на Святой Земле было Его Воскресение, Вознесение на небеса, Сошествие Святого Духа.

На Святой Земле протекла и жизнь Матери Божией и было Ее славное Успение. Отсюда вышли на проповедь святые апостолы. Здесь пролилась кровь и первых мучеников за Христа.

Святая Земля – духовная родина всех христиан, Иерусалим – Святой Град, а Церковь Иерусалимская – мать всех Церквей.

Со времени земной жизни Христа Спасителя прошло более девятнадцати веков. Много событий пронеслось за эти годы над Святой Землей. Много разрушено, много построено. Многое свидетельствует о любви ко всему, что связано со Спасителем. Каждое место, связанное с воспоминаниями о земной жизни Сына Божия, отмечалось, украшалось. Пусть эти украшения бывают грубые, безвкусные, наивные, но все они говорят: здесь был Господь, и мы, люди грешные, это отметили, сделали, что смогли и как сумели.

Конечно, за девятнадцать веков многое на Святой Земле изменилось, но остались воспоминания, осталась та же земля, по которой Христос Спаситель ходил, те же небо, горы и долины, на которые Он смотрел.

Благоговейный паломник прикоснется на Святой Земле к совсем особому миру, память о котором останется с ним до конца его дней, и да поможет она ближе подойти ему к пониманию Священного Писания, освящая им свою повседневную жизнь.

    Епископ Мефодий[68 - Спутник паломника по Святым местам. Париж, 1963. С. 3.].

Конечно, было важно и то, что эти паломничества – возобновление традиции, прерванной на время из-за революции («наше общее бревнышко на устроение многострадальной Русской Церкви»). А в России традиция паломничества, так мощно развившегося к началу XX столетия, восходит чуть ли ни к первым десятилетиям после крещения Руси:

Русские люди всегда стремились и будут стремиться побывать на Святой Земле, поклониться Живоносному Гробу в Иерусалиме и помолиться на всех святых местах земной родины Господа нашего Иисуса Христа.

Благословение Господне да будет со всеми, стремящимися ближе познакомиться с земной родиной Христа Спасителя, со Святой Землей, с «открытым Евангелием», как ее иногда называют, и так ближе подойти к пониманию Священного Писания – Слова Жизни, освещая им свою повседневную жизнь[69 - Мефодий, епископ. Из книги «Святая Земля». Париж, 1961.].

Первое паломничество 1952 г. было особенно сложным, поскольку на небольшую группу в 28 человек пришлось огромное количество передач, предназначенных для русских монастырей на Святой Земле. К тому же путь еще не был освоен, а ехать приходилось на перекладных: от Парижа до Венеции на поезде, с пересадкой в Милане. Затем пароходом до Бари, к мощам святителя Николая, и далее в Александрию. Как вспоминала одна из участниц того первого паломничества: «В Александрии, где пароход стоял сутки, не хотели пускать на берег паломников, особенно бесподданных, и лишь на утро это устроилось для беглого осмотра города. В Азии надо было предъявлять справку о прививке оспы и свидетельство о крещении: после войны арабы не впускали к себе ни одного еврея»[70 - Паломнический листок. 1973. № 40. Июнь. С. 7.]. Из Александрии надо было плыть в Бейрут, а оттуда уже посуху ехать в Иерусалим через Иорданию. Останавливались паломники и в этот раз, и во все последующие не в гостиницах, а в русской общине в Вифании, «по ту сторону» Елеонской горы. Участок в Вифании был приобретен Императорским Православным Палестинским Обществом в начале XX столетия. Вблизи находилась святыня – гробница Лазаря, воскрешенного Господом. Уже после покупки участка там была найдена большая каменная плита византийского времени с надписью: «Здесь Марфа и Мария впервые услышали от Господа слово о воскресении». Именно здесь шла дорогая к Иерусалиму, на которой две сестры встретили Иисуса, возвестившего им о воскресении их брата. На этом участке Православное Палестинское Общество построило небольшой дом для приема паломников. В начале 30-х гг. XX в. здесь обосновалась небольшая православная монашеская община во главе с м. Марией (Робинсон). Мать Мария, шотландка, сначала была англиканской монахиней, на Святой Земле приняла Православие и стала во главе небольшой монашеской общины во имя Воскресения Христова. Община несла большое социальное служение среди местного арабского населения: при ней была больница, а затем и школа. Позже часть сестер перебрались из Вифании, чтобы устраивать монашескую жизнь вокруг храма Св. Марии Магдалины в Гефсимании, где покоились мощи убитой большевиками великой княгини Елизаветы Федоровны: так возник русский монастырь в Гефсимании.

Итак, владыка Мефодий с паломниками останавливались в Вифан ской общине, считая, что это куда более подходит для настоящего паломничества, чем жизнь в гостиницах. Вифания – то место, где русских паломников по-настоящему ждали. Но здесь же они становились свидетелями тяжелого положения русских православных общин на Святой Земле. Как вспоминала одна из паломниц: «Скудость русских монастырей велика. В школе нет электричества, проточной воды. Каждое утро сторож таскает ведра с водой на второй этаж здания, где поместились паломницы, для пополнения большой бочки, откуда по комнатам берется кувшинами вода для умывания. Железные кувшины текут, тазы помяты и заржавлены. Стульев не хватает, и их собирают по утрам в столовую, а на ночь снова разносят по комнатам, иначе некуда положить платье. Одежду повесить негде: в двери вбивают гвоздики. Простыни и полотенца паломников попросили привезти с собой»[71 - Там же. С. 8–9.].