Университетский вопрос в России

Мы имеем главным образом в виду встречающиеся иногда затруднения в деле созыва съездов (никак нельзя добиться устройства съездов юристов!) и в деле устройства публичных курсов, а также совершенно нерациональные теперешние стеснения развития института «вольных слушателей». Между прочим, присутствие в аудитории нестудентов, иногда лиц почтенного возраста, почти всегда особенно усердных и аккуратных слушателей, являющихся в университеты не за дипломами, а только за наукою и относящихся к науке и ее представителям с особым уважением и даже благоговением, производит весьма благотворное психическое воздействие на аудиторию, на студентов и даже на профессора. Говорю это по личному опыту. Опасности с этой стороны решительно нет никакой. На практике на этой почве не было, насколько мне известно, даже отдельных исключительных случаев каких-либо неудобств и инцидентов. Впрочем, развитию этой стороны дела мешают преувеличенные представления публики о существующих стеснениях и препятствиях, пожалуй, еще более, чем сами эти стеснения. Допущение женщин к слушанию лекций также, конечно, было бы весьма желательно.

Как бы то ни было, повторяем, особых сложных законодательных проблем и затруднений в области материальных средств и иных объективных условий университетского производства и распространения научного света не возникает, и коренных сложных преобразований и реформ с этой точки зрения не требуется.

Действительно сложное и трудное дело – первое из названных выше условий процветания университетской науки: надлежащее привлечение и направление личных сил. В этом вся суть дела.

IV.

Если бы все или почти все существующие университетские кафедры или хотя бы преобладающее их большинство были заняты профессорами в полном смысле этого слова, т. е. отнюдь не в смысле формулярного списка и служебного положения особого рода чиновников Министерства народного просвещения, а в смысле настоящих ученых и мыслителей (doctores), проповедующих (т. е. прежде всего имеющих) свои научные убеждения (professores) путем слова и печати, тогда было бы все, что требуется для процветания университетской науки.

Этот вопрос – вопрос о создании и наличности людей, способных к научному творчеству и преданных сему делу, т. е. настоящих ученых, – отодвигает далеко на задний план затронутые раньше вопросы, например о библиотеках, лабораториях, инструментах и т. п. средствах и обстановке научного производства.

Подобно тому как процветание искусства определяется не наличностью достаточного количества полотна, красок, глины, мрамора хорошего качества и т. п., а количеством и еще более качеством художников в истинном, высоком смысле этого слова, подобно тому как расцвет поэзии происходит не от умножения перьев и бумаги, а от появления и размножения поэтов в полном, высоком смысле этого слова, так и вопрос о процветании университетской науки есть вопрос об ученых в полном, высоком смысле этого слова.

Нам скажут, что то, что мы говорим, тривиально, хотя и относится к высокому предмету. Трюизмы какие-то пошлые!

На это мы ответим пока только просьбою впредь не упускать из виду этой само собою разумеющейся истины. Постоянное памятование о ней необходимо для уразумения наших дальнейших рассуждений и положений о «квинтэссенции университетского вопроса»[6 - Первоначальное заглавие этих статей в «СПб. ведомостях».], а может быть, и для уразумения квинтэссенции университетского вопроса просто (таково наше убеждение).Но некоторые читатели, имевшие терпение читать наши рассуждения до сего места, пожалуй, дальнейших наших статей вообще читать не станут, так как они уже разочарованы в надежде узнать из них что- либо путное по университетскому вопросу.

Прежде всего их интересует вопрос об учащейся молодежи, ее организации, курсовой или иной, вообще об учебных заведениях и их организации; мы повели речь на совсем иную тему – о развитии и процветании наук. Это совсем иная точка зрения на университеты, которая их, может быть, вообще или во всяком случае в данное время вовсе не интересует.

По сему поводу спешим сообщить, что дальнейшие статьи будут посвящены учебной стороне университетского дела, а именно обоснованию следующего положения.

Значение и успешное действие университетов как учебных заведений определяется их качествами как ученых учреждений. Что полезно и содействует силе и процветанию университета как ученого учреждения, то полезно и содействует силе и процветанию университета как учебного заведения; что вредно и гибельно для университета как ученого учреждения, то портит и губит университеты и как учебные учреждения. Посему и проблема улучшения и процветания университетов как особого рода учебных заведений сводится к задаче достижения подъема и процветания университетов как очагов науки. А так как последняя задача сводится к вопросу о надлежащем пополнении и направлении личных научных сил, к вопросу об ученых, с честью служащих науке и достойно представляющих университетские кафедры, то в этом последнем вопросе и заключается «квинтэссенция» университетского вопроса вообще.

Задача университетов двойственная: научная и учебная, а путь для успешного решения ее единый.

Он заключается не в курсовой или иной организации студенчества или т. п. с точки зрения существа дела совершенно побочных вопросах, а в замещении университетских кафедр истинными учеными и мыслителями.

Если это так, возразят нам, то путем реформы университетского устава столь же невозможно превратить неудовлетворительное состояние университетов как учебных заведений в идеально хорошее или даже только удовлетворительное, как невозможно путем какого-либо закона заменить упадок поэзии или иного искусства пышным или хотя бы скромным расцветом поэзии и т. п.

Истинные ученые, не только гении, но и таланты – а без выдающихся умственных дарований, без искры таланта не может быть речи об успешном служении науке, – велением закона не создаются. Мало того, закон бессилен с успехом предписать и имеющимся в распоряжении даровитым людям заниматься наукою с тем сильным рвением и упорным постоянством, какие, как всякому мало-мальски знакомому с научным делом известно, необходимы не только для того, чтобы двигать науку вперед, но даже для того только, чтобы удержаться на уровне науки, не упасть и не отстать от нее.

На это следует ответить следующее.

Конечно, прямыми велениями законов такого содержания ничего нельзя достигнуть. Но можно сделать многое и весьма существенное в пользу того, чтобы подбор и течение выдающихся умственных сил на университетские кафедры и надлежащее развитие и действие этих сил происходили сами собою, без всяких велений свыше.

Только в виде предварительной иллюстрации я укажу здесь же на одну весьма поразительную и зловредную язву университетского дела, полное устранение которой не представляет никакой особенно замысловатой и тонкой задачи, а требует только искренней и серьезной доброй воли помочь университетам, не дать им вконец исчахнуть и погибнуть.

Я имею в виду тот факт, что молодые люди, «оставленные при университете для приготовления к профессорскому званию», теперь на самом деле обыкновенно этим приготовлением вовсе не занимаются или же занимаются только отчасти, по мере остающегося от другого дела свободного времени; и в таком же более или менее отдаленном отношении к науке состоят магистранты, магистры, доктора, приват-доценты и даже профессора.

С особою силою проявляется эта болезнь в столицах, где находится главный контингент лиц, приготовляющихся к профессорскому званию, и куда привлекаются и лучшие научные силы из провинции.

На визитных карточках, положим, не пишется: «служащий в таком-то департаменте такого-то министерства» и т. п. или «чиновник особых поручений», «правитель канцелярии губернатора», «секретарь такого-то присутствия» (здесь мы имеем в виду провинциальные явления, взятые не из Щедрина или т. п. источников, а из действительной жизни); надписям «чиновник особых поручений», «правитель канцелярии губернатора», конечно, предпочитаются академические титулы. Многим, особенно столичным, профессорам трудно было бы и вместить на визитной карточке полный перечень всего того, чем они занимаются. А фактически все это делать, да еще и за наукою следить, не говоря уже о двигании науки вперед, уже прямо было бы опасно для жизни и во всяком случае грозило бы умственным расстройством или и физически невозможно.

И упрекать их не приходится. Как можно упрекнуть человека за то, что он изыскивает способы пропитать свою семью и обеспечить ее будущность? Требовать же обетов безбрачия и нищенства трудно.

На всех стадиях и без того весьма нелегкого, требующего многих жертв, постоянного труда и великих усилий научного пути существует и губительно действует не только убивающая конкуренцию и устраняющая возможность сортировки и выбора лучших, но положительно устрашающая перспектива необеспеченности и имущественных бедствий, а затем вступившие на путь науки, требующей всего человека, напряжения и полного и исключительного посвящения всех сил, фактически не могут надлежащим образом приготовляться к служению науке и потом активно и с успехом ей служить, а принуждены заботиться о добывании средств к жизни.

Доставление фактической возможности приготовляющимся к профессорскому званию на разных стадиях их трудного пути заниматься исключительно наукою, а равно и доставление профессорам возможности посвятить все свои силы университету и науке в связи с естественным и при таких условиях вполне возможным дополнением – запрещением совместительства – это такие меры, которые сами по себе еще недостаточны для достижения цветущего состояния университетов, но во всяком случае абсолютно необходимы для предотвращения неминуемого в противном случае падения все ниже и ниже, и притом с ускоряющеюся быстротой.

Если же сделать нормальное научное поприще не только возможным, но и привлекательным, то можно вызвать и сильный приток даровитых людей к этому поприщу, оживленную конкуренцию, возможность сортировки и выбора действительно достойных и выдающихся.

Пока в этом направлении ничего серьезного не сделано, или если дело ограничится некоторыми процентными добавками к отпускаемым теперь совершенно ничтожным и вне всякого соответствия с существом дела находящимся средствам, например в 30 или 50 %, то и предоставление университетам выбирать достойных кандидатов для замещения кафедр никакого серьезного значения иметь не может, ибо и самые идеальные выборы никакого смысла не имеют, если не из чего выбирать; только ненужную комедию представляют конкурсы, когда некому конкурировать.

Обе указанные меры (надлежащее обеспечение и устранение совместительства) не представляют никаких существенных затруднений вследствие незначительного числа университетов и малочисленности лиц, о которых идет речь. С финансовой точки зрения (даже в случае, например, увеличения втрое отпускаемых средств) дело шло бы о ничтожной капле в бюджетном море, о ничтожном проценте тех, например, средств, которые идут на военные цели, и даже о весьма незначительном увеличении бюджета Министерства народного просвещения, а издержка была бы более чем весьма производительной.

Что же касается совместительства, то придание обратной силы такой мере вызвало бы, конечно, не только личные вопли, но и некоторые объективные затруднения: в частности, этим были бы разрушены разные высшие учебные заведения (не говоря уже о принципиальных правовых и государственных соображениях против придания обратной силы такого рода законам). Так что о запрещении совместительства с обратною силою мечтать не приходится (к сожалению, с точки зрения университетского дела!). Оно, впрочем, само собою уменьшится в значительной степени и обратно в случае доставления надлежащего обеспечения со стороны университета. Многие лица отлично осознают, что они теперь гибнут и духовно, и физически и рады бы освободиться по крайней мере от части своих посторонних занятий и возвратиться к науке. Особенно те немногие из начинающих ученых, которые действительно помышляют о науке, а не об университетском титуле только в качестве вывески и passe-partout для чиновничьей карьеры и которые действительно не лишены необходимого таланта, вполне понимают, что они тонут и гибнут для науки. Таким людям (а они именно ценны с точки зрения университета) надо только подать руку спасения, и они с радостью возвратятся в лоно науки.

Запрещение же совместительства на будущее время решительно не представляет ни малейших затруднений. Что тогда не будет расчета «приготовляться к профессорскому званию» и т. д. карьеристам, думающим вовсе не об университете, от этого для университетов во всяком случае потери не будет. Что касается высших и специальных учебных заведений – технических, юридических, филологических и т. д., то их положение не только не ухудшится, но даже улучшится, если вызвать надлежащий приток молодых сил к ученому поприщу. На их кафедрах появятся тогда молодые и оживленные ученые, не приезжающие только в состоянии переутомления для отбытия еще одной лекции и усыпления слушателей, а занимающиеся наукою и радые поделиться хоть с немногими слушателями своим научным восторгом, своими научными знаниями и мыслями.

Мы только упомянули наиболее резко бросающуюся в глаза язву, разъедающую и губящую науку и университеты в России, и наиболее элементарные, необходимые и простые способы ее исцеления в качестве иллюстрации того, что и при нашей постановке университетского вопроса вовсе нельзя говорить о невозможности улучшения и безуспешности законодательных мер.

Ниже мы увидим, что может быть создана целая органическая система действующих в том же направлении мер, не требующая даже особых финансовых затрат или даже уменьшающая необходимые при отсутствии этих мер затраты – затрагивающая не казну, а только человеческую психологию, в частности психологию ученого мира.

Из нашей постановки вопроса вытекает только одно «отрицательное» с точки зрения будущей реформы и надежд, на нее возлагаемых, последствие. Его можно сформулировать так.

Совершенно ошибочно представлять себе дело так, будто можно сегодня создать такой университетский устав, который завтра плохое состояние университетского дела превратит в превосходное или хорошее.

Это наивно, и такого рода иллюзии вредны в трудном и без того и серьезном деле законодательной политики.

Таких мер, которые бы представляли моментально действующую панацею университетского дела, мы и ниже не предлагаем.

Часть вторая. Университеты как учебные заведения

1. Теперешние суждения. Переполнение университетов

Оставляем пока университеты как ученые учреждения и взглянем на них как на учебные заведения.

На эту вторую сторону университетского дела в ущерб первой обращается в наши дни напряженнейшее внимание общества, правительства и прессы. По вопросам этого рода каждая крупная газета дает чуть ли не каждый день одну или даже несколько статей – злободневнейший вопрос.

Из вопросов, сюда относящихся, наибольшим вниманием пользуется вопрос об организации студенчества, о студенческих корпорациях, курсовых организациях, землячествах и т. д. По этому вопросу сверх равных общих рассуждений и предложений появляются и более детально разработанные проекты, а равно и интересные фактические сообщения из жизни разных университетов – шведских, финляндских, американских и иных.

Из недостатков теперешнего состояния университетов как учебных заведений выдвинуты и признаны официально и в частной прессе главным образом следующие: полная разобщенность профессоров и их учеников, отсутствие всякого единения между ними, нравственного воздействия и влияния профессоров на студентов, а равно и разобщенность студентов между собою, отсутствие всякой организации и упорядоченности быта студенческих масс.

Как на существенный недостаток теперешнего положения дела, препятствующий как нравственному воздействию и воспитательному влиянию, так правильному устроению и ходу учебных занятий, указывается, далее, на крайнее переполнение университетов слушателями. «Это переполнение… достигает по факультетам юридическому и медицинскому и естественному отделению физико-математического факультета таких пределов, при которых не только настоящий состав преподавателей не может должным образом справиться с возложенными на него обязанностями, но в аудиториях в учебно-вспомогательных учреждениях не хватает места для наличного числа студентов» (циркуляр министра народного просвещения попечителям учебных округов от 5 июля 1899 г. № 15773).

Указывается также на безуспешность и непроизводительность самой системы теперешнего университетского преподавания, т. е. лекционной системы. Эта система исключает необходимое взаимодействие и живой обмен мыслями между преподавателями и учениками; дело ограничивается пассивным слушанием лекций, от которого остаются в голове слушателей разве отрывочные и хаотические сведения, а не прочно усвоенные положительные знания. К тому же лекции посещаются неохотно и потому уже не приносят никакой пользы большинству студентов – и лекционная система не может быть признана удовлетворительной ни с педагогической, ни с учебной в тесном смысле точки зрения.

Для исправления теперешней системы преподавания рекомендуется широкое и всестороннее развитие системы практических занятий.

В связи с этим указывается и на излишнюю теоретичность теперешнего университетского преподавания и на полную неподготовленность оканчивающих университет к практической деятельности.

Между прочим, и для надлежащего осуществления системы практических занятий и достижения удовлетворительной практической подготовки студентов к вольным профессиям и государственной службе необходимо устранение переполнения университетов слушателями.

«Следует обратить особое внимание, – сообщается в одном из появившихся недавно интервью, – и теперь на практические занятия. Сделать их обязательными для всех при многолюдности наших университетов представляется пока затруднительным. Я, однако, глубоко верю, что этот идеал найдет себе в будущем осуществление».

Как известно, некоторые меры в пользу введения системы практических занятий, как и меры против переполнения более многолюдных университетов слушателями, уже предприняты путем министерских циркуляров.

По поводу этих рассуждений, планов и мер интересно прежде всего обратить внимание на следующее обстоятельство.