Социальный либерализм

Нормативные критерии и поведенческая экономика

Однако главная проблема интеграции «поведенческой экономики» в нормативный анализ (как и других модификаций неоклассики) связана с проблемой нормативных критериев оценки экономической политики. Стандартный критерий Парето, по определению, не может стать адекватной базой для анализа, в котором вместо четко определенных предпочтений каждого из игроков появляются противоречивые и «нуждающиеся в корректировке» действия индивидов, а предпочтения «в настоящее время» отклоняются от предпочтений «в будущем». Нередко дискуссия о «либертарианском патернализме» звучит таким образом, что любое поведение, «отклоняющееся» от рационального, рассматривается как подлежащее «корректировке» (за счет, например, определения «опций по умолчанию»). Однако поскольку вмешательство государства также связано с издержками, необходимым становится использование более совершенных критериев. Найти их – непростая задача, а их отсутствие становится еще одним основанием для оправданной критики «либертарианского патернализма» и родственных подходов [Schnellenbach, 2012

].

Насколько можно судить, в литературе сейчас используются два подхода: анализ счастья (точнее говоря, «субъективной удовлетворенности» – subjective well-being) и «поведенческая экономика благосостояния). Логика анализа счастья достаточно проста. В настоящее время стандартной уже стала практика регулярных опросов, в которых жителей различных стран и регионов спрашивают, в какой степени они «в целом» удовлетворены своей жизнью. Полученную оценку и называют оценкой «счастья»[56 - Другие способы оценки счастья обсуждаются, например, в [Frey, Stutzer, 2008] и представляют собой прекрасное описание развития эмпирических исследований, о которых говорилось в первой части работы, скажем, использование нейроэкономики как инструмента подтверждения выводов отдельных опросов.]. Как показывает обширная литература[57 - Детальный обзор исследований счастья выходит за рамки настоящей работы; достаточно лишь упомянуть, что этой теме уже сегодня посвящены не только многочисленные публикации, но и специализированный журнал – Journal of Happiness Research.], полученные оценки, хотя и не являются полностью устойчивыми, все же следуют ряду четких закономерностей, что позволяет предположить, что субъективная удовлетворенность – не просто случайный «артефакт» опросов, а характеристика, действительно отражающая положение индивидов. Соответственно, если допустить, что индивиды не обладают устойчивыми предпочтениями или, как минимум, страдают «отклоняясь» от рационального поведения, возможной целью государственной политики могла бы стать «максимизация счастья», измеренного описанным выше образом. Подобный подход едва ли можно считать новым – о «народном счастье» политики говорят вот уже который век, но в данном случае речь идет не просто о риторике, а о конкретном эмпирически измеримом показателе.

Однако реальная применимость «счастья» как критерия экономической политики нередко вызывает сомнения [Frey, Stutzer, 2008]. Главная проблема состоит здесь в том, что как только «счастье» окажется официально зафиксированной целью экономической политики, чиновники и политики получат сильный стимул к манипуляции этим показателем – например, к искажению результатов опросов, «подгонке» выборки и т. д. Аналогичные проблемы существуют и для стандартных показателей экономической политики (достаточно вспомнить недавний опыт Греции в отношении показателя «внешней задолженности» или систематическую манипуляцию статистикой роста на уровне китайских провинций и префектур, где этот показатель является главным критерием карьерного продвижения для местных чиновников); однако показателем счастья манипулировать еще проще. Сказанное, конечно, не означает, что исследования счастья не могут стать источником полезной информации для дизайна политики и институтов; речь идет, скорее, о применимости данного критерия для оценки работы конкретных правительств и ведомств.

Поведенческая экономика благосостояния, в отличие от экономики счастья, порождена не эмпирическими исследованиями, а теоретической литературой, и представляет собой попытку модификации формального аппарата экономики благосостояния для учета основных выводов поведенческой экономики. Если экономика счастья (как и родственные ей подходы) пытается определить своего рода «подлинную полезность» индивидов, то поведенческая экономика благосостояния [Bernheim, Rangel, 2007, 2008; Bernheim, 2008] ориентируется на построение критериев благосостояния на основе выбора, совершаемого индивидами, без ссылки на определяющие его «предпочтения», и эксплицитно учитывает разного рода «нестандартные» модели выбора (связанные, в том числе, с ограничениями поведенческой экономики, описанными выше). Насколько мы можем судить, данное направление, хотя и содержит инструменты для прикладного нормативного анализа, все же пока остается чисто теоретическим направлением.

Перечисленными двумя подходами возможные критерии благосостояния для поведенческой экономики не ограничиваются. В качестве таковых могут использоваться, например, «информированный выбор» – при этом в основе оценки благосостояния лежит выбор индивидов, но только при условии, что он был реализован на основе всесторонней информации; или реальные ограничения, определяющие возможные достижения индивидов (этот подход, например, предлагает А. Сен)[58 - Другие работы пытаются напрямую моделировать динамику предпочтений и выводить из нее нормативные критерии [Cordes, Schubert, 2011].]. В некоторых исследованиях предпринимается попытка сравнительного анализа этих подходов [Loewenstein, Haisley, 2008]. На практике все перечисленные поведенческие «альтернативы» критерию Парето страдают от целого ряда проблем, ограничивающих их практическую применимость[59 - Следует упомянуть и более фундаментальную критику: не совсем понятно, на каком основании экономисты в принципе присваивают себе право поиска «подлинной» меры «полезности», то есть формулируют критерии оценки экономических явлений – это, скорее, является задачей философов и социальных мыслителей [Gul, Pesendorfer, 2005].]. Таким образом, вопрос о «нормативных основаниях» разных версий «либертарианского» или «асимметричного» патернализма остается открытым.

* * *

Подведу итоги. Использование концепции «общественного интереса» в нормативном анализе (в отличие от холизма в анализе позитивном) с неизбежностью сталкивается с серьезными трудностями, самая важная из которых – поиск эмпирических критериев для сопоставления тех или иных политик с точки зрения «общественного интереса». Вне всякого сомнения, любая эмпирика в общественных науках так или иначе основана на теоретических предпосылках (в зависимости от того, какие именно предпосылки применяются, одни и те же выводы могут выглядеть прямо противоположным образом[60 - Например, отсутствие кооперации традиционные экономисты объясняли дилеммой заключенного, а современные экономисты-экспериментаторы – «слабоволием» индивидов [Kocher, Martinsson, Myrseth, Wollbrant, 2012].]). Однако, на мой взгляд, экономическая наука, в отличие, скажем, от математики или правоведения, обречена на то, чтобы носить эмпирический характер – или она превратится в разновидность социальной философии (подчеркну, что это мое нормативное ценностное суждение). Для нормативного анализа вопросов, связанных с общественным интересом, отказ от такой эмпирической ориентации в худшем случае ведет к злоупотреблениям, когда любая политика может быть провозглашена «латентным» интересом общества, а в лучшем – лишает нас возможности заниматься сравнительным анализом политических систем, одной из важнейших сфер современной политической экономики. Поэтому даже несовершенный и ограниченный эмпирический анализ лучше его отсутствия.

Проблемы поиска эмпирических критериев благосостояния стоят и перед поведенческой экономикой, и перед «либертарианским патернализмом». В отличие от КЭС, данные подходы носят гораздо более прикладной и «инструментальный» характер, в меньшей степени претендуя на формулировку мировоззренческих основ – как это делает социальный либерализм. Более того, надо сказать, что многие выводы современной поведенческой экономики в нормативном плане почти полностью идентичны утверждениям мериторики Р. Масгрейва [Гринберг, Рубинштейн, 2000], хотя это и обсуждается гораздо реже, чем стоило бы [D’Amico, 2009; Kirchgaessner, 2012]. Однако поведенческая экономика и порожденные ею разновидности патернализма в гораздо большей степени склонны опираться на конкретные эмпирические исследования – в отличие от мериторики, делая акцент не на опросах, а на нейроэкономике и лабораторных экспериментах – и формулировать конкретные эмпирически тестируемые гипотезы. Конечно, методы тестирования этих гипотез (те же эксперименты или сочетание экономической науки и науки о мозге) не бесспорны – но сама ориентация на эмпирику представляется нам крайне важной.

Список литературы

Гринберг Р. С., Рубинштейн А. Я. Экономическая социодинамика. М., 2000.

Коландер Д. Революционное значение сложности и будущее экономической науки // Вопросы экономики. 2009. № 1.

Кордонский С. Рынки власти: административные рынки СССР и России. М., 2000.

Либман А. М., Хейфец Б. А. Модели региональной интеграции. М., 2011.

Новиков В. Российские либеральные экономисты // Мыслящая Россия: Картография интеллектуальных направлений. М., 2006.

Рубинштейн А. Я. Социальный либерализм: к вопросу экономической методологии // Общественные науки и современность. 2012. № 6.

Abbink K., Sadrieh A. The Pleasure of Being Nasty // Economics Letters. 2009. Vol. 105. No. 3.

Abel-Koch J. Trade Liberalization and Self-Control Problems. Gutenberg School of Management and Economics Discussion Paper No. 1109. 2011.

Anand P., Gray A. Obesity as Market Failure: Could a ‘Deliberative Economy’ Overcome the Problems of Paternalism? // Kyklos. 2009. Vol. 62. No. 2.

Benartzi S., Thaler R. E. How Much is Investor Autonomy Worth? // Journal of Finance. 2002. Vol. 57. No. 4.

Berggren N. Time for Behavioral Political Economy? An Analysis of Articles in

Behavioral Economics // Review of Austrian Economics. 2012. Forthcoming.

Bernheim B. D. Behavioral Welfare Economics. NBER Working Paper No. 14622. 2008.

Bernheim B. D., Rangel A. Beyond Revealed Preferences: Choice Theoretic

Foundations for Behavioral Welfare Economics. NBER Working Paper No. 13737. 2008.

Bernheim B. D., Rangel A. Towards Choice-Theoretical Foundations for Behavioral

Welfare Economics // American Economic Review. Vol. 97. No. 2. 2007.

Block W. E. Public Finance Texts Cannot Justify Government Taxation: A Critique. Mimeo, 2011.

Boltanski L., Thevenot L. On Justification: Economies of Worth. Princeton, 2006.

Bowles S., Polania-Reyes S. Economic Incentives and Social Preferences: Substitutes or Complements? // Journal of Economic Literature. 2012. Forthcoming.

Buchanan J. M. The Constitution of Economic Policy // American Economic Review. Vol. 77. No. 3. 1987.

Camerer C., Issacharoff S., Loewenstein G., O’Donoghue T., Rabin M. Regulation for

Conservatives: Behavioral Economics and the Case for Asymmetric Paternalism // University of Pennsylvania Law Review. Vol. 151. No. 3. 2003.

Carlin B. I., Gervais S., Manso G. When Does Libertarian Paternalism Work? NBER Working Paper No. 15139. 2009.

Cordes C., Schubert C. Role Models that Make You Unhappy: Light Paternalism, Social Learning and Welfare. Papers on Evolution and Economics. No. 1022. 2011.

D’Amico D. Merit Goods, Paternalism and Responsibility. Mimeo, 2009.

Fligstein N. The Architecture of Markets: An Economic Sociology of Twenty-First-Century Capitalist Societies. Princeton, 2002.

Frey B. S., Stutzer A. Should National Happiness Be Maximized? // Happiness, Economics and Politics. Cheltenham, 2008.

Glaeser E. L. Paternalism and Psychology. NBER Working Paper No. 11789. November 2005.

Gul F., Pesendorfer W. The Case for Mindless economics. Mimeo, 2005.

Herrmann-Pillath C. Meaning and Function in the Theory of Consumer Choice: Dual Selves in Evolving Networks. FS Working Paper No. 153. 2010.

Hill C. A. Anti-Anti-Anti-Paternalism // NYU Journal of Law and Liberty. Vol. 2. No. 3. 2007.

Kirchgaessner G. Sanfter Paternalismus, meritorische Gueter und der normative Individualismus. CREMA Working Paper No. 09. 2012.

Klein D. B. A Comment on: Richard H. Thaler and Cass R. Sunstein. 2003. Libertarian

Paternalism. American Economic Review (AEA Papers and Proceedings) 93(2): 175-79 // Econ Journal Watch. Vol. 1. No. 2. 2004.

Klick J., Mitchell G. Government Regulation of Irrationality: Moral and Cognitive Hazards // Minnesota Law Review. Vol. 90. 2006.

Kocher M. G., Martinsson P., Myrseth K. O. R., Wollbrant C. Strong, Bold and Kind: Self-Control and Cooperation in Social Dilemmas. LMU Discussion Paper No. 3. 2012.

Korobkin P. Libertarian Welfarism // California Law Review. Vol. 97. No. 6. 2009.

Loewenstein G., Haisley E. The Economist as Therapist: Methodological Ramifications of «Light» Paternalism // The Foundations of Positive and Normative Economics. Oxford, 2008.