По всем вопросам обращайтесь на: info@litportal.ru
(©) 2003-2024.
✖
Дорожная традиция России. Поверья, обычаи, обряды
Год написания книги
2017
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Дорожная традиция России. Поверья, обычаи, обряды
Владимир Анатольевич Коршунков
В книге исследуются дорожные обычаи и обряды, поверья и обереги, связанные с мифологическими представлениями русских и других народов России, особенности перемещений по дорогам России XVIII – начала XX в. Привлекаются малоизвестные этнографические, фольклорные, исторические, литературно-публицистические и мемуарные источники, которые рассмотрены в историко-бытовом и культурно-антропологическом аспектах. Книга адресована специалистам и студентам гуманитарных факультетов высших учебных заведений и всем, кто интересуется историей повседневности и традиционной культурой народов России.
Владимир Коршунков
Дорожная традиция России. Поверья, обычаи, обряды
© Коршунков В. А., 2015
© Издательство «ФОРУМ», 2015
Введение
Иногда перед ними расстилались пространные степи и ковыльные земли, на которых не было и следа дороги.
– А где же Посольский тракт? – спрашивали немцы ямщиков.
– А вот он самый, – указывали на круглое пространство ямщики.
– А сего незаметно! – восклицали немцы, вглядываясь в грунт.
– Так трахт одно направление, а трамбовки тут быть не должно! Он до самой Казани такой – всё едино! – поясняли, поелику возможно, ямщики иноземцам.
Андрей Платонов. «Епифанские шлюзы»
Впрочем, нас заверяли, как всегда заверяют в России, что дорога превосходна.
Александр Дюма. «Путевые впечатления. В России»
Россия – страна дорог, ямщиков, станционных смотрителей. Издавна звучат сетования, что «теперь у нас дороги плохи»… Именно преодолеваемые пространства, средства связи, пути сообщения во многом определяли характер огромной страны и особенности её жизнеустройства. Обстоятельства дорожных перемещений в России заслуживают самого серьёзного изучения.
Это и погодно-климатические условия, и состояние дорог, и подстерегавшие пеших да конных путников разнообразные опасности, и стереотипы поведения людей в пути, дорожные привычки и обычаи, а также возникавшие на дорогах конфликты.
Все эти условия, обстоятельства и ситуации, сопутствующие сухопутному путешествию, определявшие его ход и исход, можно назвать дорожной традицией. Разумеется, в традицию входят не только более или менее рационально организуемые аспекты путешествия, но также разнообразные мифологические, обрядовые, фольклорные, эмоционально-психологические нюансы поведения человека в дороге, его реакции на происходящее, которые, в свою очередь, обусловлены коллективным мировосприятием.
Дорожная традиция должна рассматриваться в широком её понимании, в совокупности как бытовых, так и культурных, обрядовых ситуаций и обстоятельств. Однако для этой книги выбраны лишь такие аспекты, которые относятся скорее не к рационально-бытовой сфере, а к эмоционально-психологической, мифологической, обрядовой и фольклорной.
Значительная часть использованных материалов – из XIX в., а кое-что – из XVIII и из начала XX в. Интересующий нас здесь модус жизни – это именно традиция, историко-этнографическая реальность, смыкающаяся с важной для исторической науки бытовой повседневностью. Дороги сухопутные, но не железные и ещё не асфальтовые; средства передвижения – те, что на конной тяге; путник – преимущественно человек из народной гущи: крестьянин и купец, ямщик и сельский батюшка, паломник и разбойник.
В центре внимания – русский народ. Однако для сравнения и уточнения привлекаются материалы, относящиеся и к некоторым другим народам России, поскольку эта область традиционной культуры является весьма сходной у различных, живших на просторах Евразии, этносов. Потому-то речь идёт не только о русской дорожной традиции, но и несколько шире – о российской.
Изучение этих сторон повседневной жизни позволит точнее определить особенности социально-психологического склада русских людей и оценить степень присутствующей в их мировосприятии и в их поведении архаики.
Предлагаемая работа основана на разнообразных выявленных источниках – этнографических, фольклорных, исторических. Особое значение имеет русская публицистика, мемуарная литература и даже беллетристика. В XVIII – начале XX в. многие литераторы, причём не обязательно первого ряда, публиковали очерки, повести, романы, стихотворные произведения, в которых дорожная тематика занимала видное место, нередко – сюжетообразующее. Во всяком случае, немало ярких чёрточек былой дорожной повседневности запечатлелось именно в таких, порой безыскусных, текстах. Поскольку дорожная повседневность не представляла для тогдашних авторов никакой загадки, то сделанные мимоходом зарисовки, описания, упоминания бывают точны и достаточно объективны. Тенденциозность может проявляться при попытке сравнить и оценить: скажем, тут дорога – само совершенство; за границей дороги не лучше наших; дороги-то русские плохи, зато мужички хороши; дороги дурны – вот и всё прочее у нас так же и т. п.
А ещё эти свидетельства – живые, образные, яркие. Они сами по себе заслуживают внимания и уважения. В конце концов, не дорога как таковая нам интересна, а человек на ней.
Все эти источники изучались в историко-бытовом и культурно-антропологическом аспектах для выявления сущностных характеристик того устойчивого уклада российской жизни нескольких последних столетий, когда лошади бывали резвыми, пути долгими, а пешеходы, подобно сказочным героям, и впрямь стаптывали не одну пару лаптей, чтобы добраться, скажем, до «Соловецких угодников».
Воздействие просторов и расстояний на образ жизни и способ мировосприятия русских людей давно уже обращало на себя внимание историков, философов, этнографов, а также литераторов. Эта тематика в России описывалась и исследовалась многими учёными, публицистами, краеведами. Так, в широко известном историческом журнале «Родина» опубликованы статьи о дорогах, ямщиках, фельдъегерях[1 - Родина. 2001. № 12.]. Заглавной темой недавнего номера журнала «Знание – сила» стало «обитаемое пространство с человеческим лицом», то есть гуманитарные аспекты географии[2 - Знание – сила. 2014. № 1.]. Один из номеров провинциального краеведческого издания – «Костромской старины» – целиком был посвящён дорожной тематике[3 - Костромская старина: историко-краеведческий журнал. Кострома: Гос. архив Костром. обл., 1997. № 9.]. Имеется и более десятка напечатанных в недавнее время в разных городах страны и ближнего зарубежья книг о дорожном строительстве (нередко их издание стимулируется соответствующими ведомственными организациями). Основное внимание в них уделяется советскому периоду. Пишутся они обычно журналистами или же самими дорожниками, реже – историками. Научное качество этих изданий не слишком велико, хотя, разумеется, некоторые приводимые в них факты, использованные архивные документы заслуживают внимания.
Примечательно, что многие такие работы выходят в провинциальных городах, и в них рассказывается о провинции. Действительно, дорога – она пролегает через провинцию. Немало поездивший по Руси поэт П. А. Вяземский в стихотворении «Русские просёлки» (1841) писал о неких богатых столичных «счастливцах»: «…Россию знаете по Невскому проспекту…» – и восклицал: «Нет, вызвал бы я вас на русские просёлки, // Чтоб о людском житье прочистить ваши толки. // Тут мир бы вы другой увидели! Что шаг – // То яма, косогор, болото иль овраг»[4 - Вяземский П. А. Стихотворения. М.: Сов. писатель, 1986. С. 272, 273.]. Недаром говорят, что там, где кончается асфальт, начинается Россия. Потому и здесь большое внимание будет уделено краеведческим, местным материалам.
Несмотря на сотни публикаций, в которых затрагивается дорожная тематика, она всё же столь обширна, а её аспекты до того разнообразны, что выявить их, определить значимость, суммировать и обобщить – это уже задача существенная сама по себе.
Особенно важны работы Т. Б. Щепанской о русской народной дорожной традиции. И прежде всего – вышедшая в 2003 г. монография «Культура дороги в русской мифоритуальной традиции XIX–XX вв.». Щепанская подробно анализировала социорегулирующую роль «дорожной культуры» в традиционной народной жизни. Она исходила из идеи о том, что «дом» представлялся обжитым и мифологически безопасным пространством, которое ассоциировавалось с женско-материнской сферой. Он был противопоставлен «дороге» – миру внешнему и угрожающему, помеченному знаками небытия, смерти, опасности. Привычные, «домашние» нормы поведения в дороге не действовали. Там вырабатывались иные правила, регулировавшие поведение людей и определявшие их статусы. Взаимодействия и взаимовлияния именно так понятых «дома» и «дороги» составляют предмет интереса для Щепанской. Её монография – яркая, цельная, строго и точно выстроенная[5 - Щепанская Т. Б. Культура дороги в русской мифоритуальной традиции XIX–XX вв. М.: Индрик, 2003.].
Тематика же предлагаемой книги несколько шире: в ней разбирается и то, что не относится к собственно этнографии и к социологии. Зато уже можно не исследовать подробно такие аспекты дорожной тематики, которые у Щепанской даны обстоятельно и аналитично. Но это не означает согласия со всеми, в том числе частными, наблюдениями и выводами.
М. Л. Лурье, рецензировавший книгу Щепанской, отмечал: в её изложении выходит так, что многие явления традиционной культуры, самые разные обстоятельства, ситуации, обряды, обычаи – все они тяготеют к дороге. «Таким образом, вектор интерпретации, подобно стрелке компаса, при любом повороте указывает в сторону дорожной сферы, а основной комплекс конституирующих культурных оппозиций – таких, например, как своё-чужое, человек-нечеловек – стягивается на ось противопоставления дома-дороги, в результате чего последнее приобретает статус базовой дихотомии всей традиционной культуры»[6 - Лурье М. Л. Дорога без обочин // Антропологический форум. 2004. № 1. С. 334–335.]. Действительно, в книге Щепанской заметна эта особенность, определяемая самим исследовательским подходом, который принят автором. Но, в общем-то, так в повседневной жизни традиционного общества и было. Иначе говоря, это в самом деле базовый концепт и традиции, и культуры вообще. Традиционную культуру вполне можно рассматривать в этом аспекте, внутренне ей присущем.
Актуальность дорожной тематики (прежде всего, изучаемой с точки зрения этнографической и антропологической) проявляется хотя бы в том, что в недавнее время к ней стали обращаться, независимо друг от друга, самые разные учёные. Кроме широко известной монографии Щепанской, напечатано ещё три книги[7 - Головнёв А. В. Антропология движения: (древности Северной Евразии). Екатеринбург: УрО РАН, 2009; Матвеев А. В. Традиционная культура путешествия населения Среднего Прииртышья: (XIX – первая треть XX в.). Омск: Изд-во ОмГПУ; Изд. дом «Наука», 2010; Борисов Н. С. Повседневная жизнь русского путешественника в эпоху бездорожья. М.: Мол. гвардия, 2010.]. Есть и иные авторы, которые тоже за последние годы опубликовали статьи по этой тематике[8 - См., например: Randolph J. W. The Singing Coachman or, The Road and Russia's Ethnographic Invention in Early Modern Times // Journal of Early Modern History. 2007. Vol. 11. № 1–2. P. 33–61; Шифрин Б. Ф. «Бездорожье» как русский культурный феномен // Общественные науки и современность. 2010. № 1. С. 172–176 (правда, этот загадочный текст, написанный кандидатом физико-математических наук, – безжалостное к читателю технократическое умничанье, вовсе обходящееся без какой-либо конкретики).]. Предлагаемая же работа, не связанная определёнными региональными рамками и привлекающая многочисленные источники (в том числе беллетристические), могла бы дополнить и уточнить выводы этнографов, антропологов, историков.
Здесь будут прослежены, во-первых, архаические мифологемы об опасных путях во внешний мир, «в неведомое», в «потусторонние» области; связанные в этим представления о путях и тропах «иномирных» существ; дорожные «дремоты», наваждения и мороки; мифологически опасные места на дорогах (на примере придорожных крестов); и наконец, будут приведены примеры быличек о наваждениях и дорожных происшествиях. Во-вторых, речь пойдёт о мерах предосторожности, которые необходимы в пути (это напутствия и приветствия, молебны и благословения, обереги и православные «святости»); кроме того, будут обозначены те персонажи христианской мифологии, к которым путешествовавшие обычно обращались за защитой. В-третьих, придётся рассмотреть некоторые из важнейших дорожных обрядов и обычаев: нарочитый переход дороги перед идущим или едущим, «перерубание» дороги, широко известный и поныне обычай присаживаться перед отправлением в путь; а также «вестников несчастья» на дороге (прежде всего, кошку и зайца). В-четвёртых, будут отмечены некоторые из обычных тогда дорожных невзгод и трудностей; обрядово-этикетные аспекты поведения людей, когда кто-то из их близких был в дальнем пути; особенности поведения, которые были свойственны странникам-паломникам, ходившим по святым местам. В-пятых, будут охарактеризованы представления о «последнем пути» покойного, с разнообразными магическими предосторожностями, которые предпринимались его близкими на этом пути.
Не все тематически близкие сюжеты удастся здесь обсудить. Оставлен на обочине свод материалов о свадебных передвижениях (который заслуживает целой монографии), а также примыкающие к нему поверья о «свадьбах» леших и другой обитавшей во внешнем пространстве «нечисти». И главное: для целостной характеристики дорожной традиции нужно было бы привлечь сведения не только о её эмоционально-психологических, мифологических, обрядовых аспектах, но также об условиях, обстоятельствах и бытовой стороне дорожной повседневности. Сюда всё это не вошло, так что тут затрагивается лишь кое-что из обширной и многоплановой дорожной традиции.
Значение дороги было столь велико и в повседневности, и в обрядово-мифологической сфере, что издревле у многих народов дороге уподобляли человеческую жизнь и судьбу. Эта метафора слишком известна, она хорошо изучена. Я не стремился также непременно учитывать философско-культурологические толкования концепта «дорога».
И ещё я постарался ни разу не использовать то суждение (неведомо кем впервые высказанное, донельзя заигранное и оттого ставшее банальным и пошловатым), которое сопрягает в единой формуле разноплановые наши недостатки[9 - Из последних по времени мнений об этом высказывании ср. реплику В. А. Кошелева, который предположил, что оно (если не по форме, то по смыслу) может восходить к А. С. Пушкину, который «воспринимал эти беды “неразъединённо”» (Кошелев В. А. «Авось, дороги нам исправят…»: о семантике «десятой главы» «Евгения Онегина» // Русская литература. 2011. № 2. С. 113–114). Видимо, разгадка сделана К. В. Душенко, согласно наблюдениям которого (несколько неожиданным), слова эти именно в такой форме принадлежат модному писателю М. Н. Задорнову, часто выступавшему со своими монологами на эстраде. В конце 1980-х гг. он с успехом читал монолог «Страна героев» (напечатанный в 1989 г.). Там Задорнов ссылался на Н. В. Гоголя. Однако Гоголь такого не писал, ссылка же была нужна подцензурному советскому сатирику в качестве охранной грамоты, чтобы придать этой мысли авторитетность (Душенко Константин. Дураки и дороги // Читаем вместе: навигатор в мире книг. 2013. № 6. С. 37).].
…Рассказ русского писателя Сергея Залыгина «Санный путь» (1972) строится вокруг воспоминаний героя о разных давних его поездках в санях по зимним дорогам. И в финале говорится: а с тех пор и до конца жизни он уже в санях не будет ездить, он станет добираться всяким другим транспортом, вот и дети его уже не узнают никогда, что же это было такое – долгий зимний санный путь[10 - Залыгин С. П. Санный путь: рассказ // Залыгин С. П. Собр. соч.: в 6 т. М.: Худож. лит., 1989. Т. 2. С. 595–606.].
Традиционный дорожный уклад ныне почти совсем исчез. Теперь другие расстояния и скорости, другие виды транспорта и дорожные опасности. Изменились и люди – у новых поколений иные отношения с пространством и временем. Однако дороги по-прежнему очень важны и для общества в целом, и в жизни (а то и смерти) индивидуума. Скажем, из анализа изображений и текстов на современных надгробиях становится ясно, что дорога всё ещё ассоциируется с риском, как и военная служба: «Насколько можно судить по памятникам, в сознании современного россиянина выделяются две зоны повышенной экстремальности – война (военная служба) и дорога»[11 - Громов Д. В. «Вы меня не ждите…»: что фиксируется на современных могильных памятниках // ЖС. 2010. № 1. С. 30–33.].
Пространство по-прежнему имеет над человеком столь же значительную власть, как и время. Перемещаясь в пространстве, осваивая и присваивая его, мы изменяемся сами и меняем окружающие нас обстоятельства. Интересно и поучительно узнавать, как это происходило с нашими предками. Итак, если удастся хотя бы предварительно выявить и очертить некоторые аспекты оставшейся в прошлом российской дорожной традиции, определить её составляющие, уточнить уже сделанные учёными наблюдения и выводы, то и это было бы неплохо.
Глава 1. Чары и козни дороги
Что ж, – поскучнев, равнодушно сказал прохожий, – почему бы на чёртовой моей дороге, раз на ней случается всё, не произойти и такому.
Асар Эппель. «Чужой тогда в пейзаже»
На «тот свет»
Каждому человеку и всем людским коллективам присущ подсознательный страх перед иным, новым пространством. Там, в другом мире, человек ни в чём не может быть уверен. Там он лишён спокойного самоощущения, которое было ему свойственно в прежнем его жительстве. Возможно, этот страх – явление физиологическое, которое восходит к сильнейшим впечатлениям, связанным с процессом рождения, когда младенца вытягивало из обжитой, уютной утробы наружу, в холодное и пустое пространство[12 - Топоров В. Н. Пространство и текст // Текст: семантика и структура: сб. ст. / отв. ред. Т. В. Цивьян. М.: Наука, 1983. С. 248–251.].
В архаическом мировосприятии народа обжитые, мифологически безопасные места противопоставлялись внешним, чужим и чуждым, землям. В этот неверный, страшноватый мир и вела дорога.
Во внешнем мире запросто можно было встретить демонических существ, ведь дорога – это «мифологически “нечистое” место»[13 - Левкиевская Е. Е. Дорога // СД-2. С. 124.]. В народном сознании прошлых времён «тема дороги неотделима от области смерти»[14 - Невская Л. Г. Семантика дороги и смежных представлений в погребальном обряде // Структура текста / отв. ред. Т. В. Цивьян. М.: Наука, 1980. С. 230. См. также: Её же. Балто-славянское причитание: реконструкция семантической структуры. М.: Наука, 1993. С. 59.]. Т. Б. Щепанская даже писала о своего рода некросимволизации: «Дороги традиционно маркируются знаками смерти». Так было и в древности, так и сейчас. Ныне это, к примеру, кенотафы и памятные знаки на обочине дороги или даже городской улицы – на месте чьей-либо гибели[15 - Щепанская Т. Б. Культура дороги в русской мифоритуальной традиции XIX–XX вв. М.: Индрик, 2003. С. 40–43. См. об этом: Громов Д. В. «Вы меня не ждите…»: что фиксируется на современных могильных памятниках // ЖС. 2010. № 1. С. 32–33; Майоров М. В. Некротопоним как новый термин в ономастике // РР. 2010. № 4. С. 91, 92; Адоньева С. Символический порядок. СПб.: Пропповский центр: Амфора; ТИД Амфора, 2011. С. 112–113; Соколова А. Д. Памятные знаки на местах автомобильных аварий: культурная инновация или новая форма для реализации традиционных представлений в современных условиях? // Мифологии «живые» и книжные: программа и материалы [XI Международная школа по фольклористике и культурной антропологии. Москва – Переславль Залесский. 29 окт. – 6 нояб. 2011 г.] / сост. А. С. Архипова, Н. В. Коптев, С. Ю. Неклюдов. М.: Центр типологии и семиотики фольклора РГГУ, 2011. С. 26–30; Соколова А. Д., Юдкина А. Б. Памятные знаки на местах автомобильных аварий // ЭО. 2013. № 2. С. 150–164.]. У французов есть пословица: «Уехать – это как бы немного умереть» (Partir, c'est mourir un peu)[16 - См.: Элиаде М. Мифологии смерти: введение // Элиаде М. Оккультизм, колдовство и моды в культуре. Киев: София; М.: ИД «Гелиос», 2002. С. 76.]. Конечно, это говорится о разрыве отношений. Но вот как рассуждал об этом французский философ Г. Башляр: «Смерть есть путешествие, а путешествие – смерть. “Уйти значит немножечко умереть”. Умереть же означает поистине уйти, а уйти как следует, смело, окончательно нельзя иначе, как отправившись по течению, как вручив себя потоку большой реки. Все реки впадают в Реку мёртвых. Только такая смерть встречается в сказках. Только такой уход бывает приключением»[17 - Башляр Г. Вода и грёзы: опыт о воображении материи. М.: Изд-во гуманитарной лит., 1998. С. 112. Это из главы «Комплекс Харона. Комплекс Офелии».].
Согласно наблюдениям украинского исследователя М. М. Красикова, в традиционной культуре украинцев дорога осмыслялась «как зона повышенной (а то и предельной) опасности», как «место смерти». По его мнению, даже поверье, что дом нельзя строить на том месте, где прежде проходила дорога (мол, люди в нём не будут «задерживаться», а станут «проходить», то есть умирать), связано с таким восприятием дороги[18 - Красиков М. М. Мотив дороги в традиционной народной культуре украинцев // Культурное пространство путешествий: материалы науч. форума. 8–10 апр. 2003 г. / ред. – сост. Е. Э. Сурова. СПб.: СПбГУ, 2003. С. 68.].
У многих народов человек, умерший в пути (и не подвергшийся всем должным погребально-поминальным обрядам), считался покойником зловредным – наряду с такими категориями покойных, как самоубийцы, некрещёные дети и т. п.[19 - Геннеп А. ван. Обряды перехода: систематическое изучение обрядов. М.: Восточная лит., 1999. С. 146.] Красиков отмечал, что излюбленным сюжетом украинских народных песен о казаках и торговцах-чумаках – этих, так сказать, «профессиональных странниках» – является смерть в пути: «Что характерно – такая гибель отнюдь не воспринимается (в т. ч. самим лирическим героем) как случайность. Где же и умирать страннику, как не в пути?»[20 - Красиков М. М. Указ. соч. С. 68.] Однако при этом надо заметить, что, судя по русскому и украинскому песенному фольклору, умирающий на чужбине, в дороге ямщик, казак, солдат или иной «профессиональный странник» бывает весьма озабочен тем, чтобы его товарищи исполнили всё, как полагается – и родных известили, и из его вещей что-нибудь взяли бы себе, а что-то передали бы жене и сыновьям, и похоронили его под ракитовым кустом, под дубом, на кургане, под горою. Всё же неуютно помирать в чужом пространстве.
«Вечной странницей» представлялась очень популярная в народном православии святая Параскева-Пятница. А ей в её блужданиях часто сопутствовала Смерть, и вообще она имела отношение к «иному миру» и смерти[21 - Максимов С. В. Крылатые слова. М.: ГИХЛ, 1955. С. 76–78; Русский демонологический словарь / авт. – сост. Т. А. Новичкова. СПб.: Петербургский писатель, 1995. С. 475–476; Амосова С. Н. Народные представления о Мокоши и св. Параскеве-Пятнице как покровительницах «иного мира» // Актуальные проблемы истории: сб. ст. / отв. ред. В. Т. Юнгблюд. Киров: ВятГПУ, 2000. С. 87–90.]. Образ Параскевы-Пятницы схожс мифологизированным олицетворением Масленицы. Масленица также приезжала к людям издалека «погостить», её встречали-угощали, а после «провожали» (сжигали, топили, растерзывали). Причём она явно была гостьей опасной, воплощавшей холод, зиму, смерть. Интересно и закрепившееся в народной речи (а оттуда перешедшее в литературный обиход) выражение «выехать в Ростов», то есть умереть. Этот фразеологизм основан на представлении о том, что Масленица, дескать, уезжала от провожавших её в день Прощёного воскресенья людей в Ростов Великий на тамошнюю ярмарку[22 - Коршунков В. А. Почему Масленица в Ростов ездила? // РР. 1998. № 4. С. 97–102.].
И вообще, в архаическом народном мировосприятии наступление какого-либо значимого календарного рубежа (праздника, поста) обычно оформлялось в системе пространственных координат. Календарный срок мыслился как перемещение: приезд, гостевание, отъезд. При этом олицетворение календарной даты могло быть антропоморфным (и чучело, и исполнявший обрядовую роль человек) или подразумеваемым (реализуемым на уровне акциональном и вербальном – в присловьях, поверьях, приметах, поговорках, обрядовых действиях вроде «кормления предков»). Либо же оно воплощалось в демонических существах, которые появлялись и активизировались на определённый промежуток времени (ведьмы и колдуны, русалки, вредоносные святочные духи). Изучение пространственного кода календарных обрядов позволяет увидеть общие ментальные и ритуальные основания внешне не слишком похожих друг на друга календарно-праздничных ситуаций. Такой угол зрения высвечивает важное, даже основополагающее значение представлений о пространственных перемещениях при оформлении мифологизированной картины мира.
Владимир Анатольевич Коршунков
В книге исследуются дорожные обычаи и обряды, поверья и обереги, связанные с мифологическими представлениями русских и других народов России, особенности перемещений по дорогам России XVIII – начала XX в. Привлекаются малоизвестные этнографические, фольклорные, исторические, литературно-публицистические и мемуарные источники, которые рассмотрены в историко-бытовом и культурно-антропологическом аспектах. Книга адресована специалистам и студентам гуманитарных факультетов высших учебных заведений и всем, кто интересуется историей повседневности и традиционной культурой народов России.
Владимир Коршунков
Дорожная традиция России. Поверья, обычаи, обряды
© Коршунков В. А., 2015
© Издательство «ФОРУМ», 2015
Введение
Иногда перед ними расстилались пространные степи и ковыльные земли, на которых не было и следа дороги.
– А где же Посольский тракт? – спрашивали немцы ямщиков.
– А вот он самый, – указывали на круглое пространство ямщики.
– А сего незаметно! – восклицали немцы, вглядываясь в грунт.
– Так трахт одно направление, а трамбовки тут быть не должно! Он до самой Казани такой – всё едино! – поясняли, поелику возможно, ямщики иноземцам.
Андрей Платонов. «Епифанские шлюзы»
Впрочем, нас заверяли, как всегда заверяют в России, что дорога превосходна.
Александр Дюма. «Путевые впечатления. В России»
Россия – страна дорог, ямщиков, станционных смотрителей. Издавна звучат сетования, что «теперь у нас дороги плохи»… Именно преодолеваемые пространства, средства связи, пути сообщения во многом определяли характер огромной страны и особенности её жизнеустройства. Обстоятельства дорожных перемещений в России заслуживают самого серьёзного изучения.
Это и погодно-климатические условия, и состояние дорог, и подстерегавшие пеших да конных путников разнообразные опасности, и стереотипы поведения людей в пути, дорожные привычки и обычаи, а также возникавшие на дорогах конфликты.
Все эти условия, обстоятельства и ситуации, сопутствующие сухопутному путешествию, определявшие его ход и исход, можно назвать дорожной традицией. Разумеется, в традицию входят не только более или менее рационально организуемые аспекты путешествия, но также разнообразные мифологические, обрядовые, фольклорные, эмоционально-психологические нюансы поведения человека в дороге, его реакции на происходящее, которые, в свою очередь, обусловлены коллективным мировосприятием.
Дорожная традиция должна рассматриваться в широком её понимании, в совокупности как бытовых, так и культурных, обрядовых ситуаций и обстоятельств. Однако для этой книги выбраны лишь такие аспекты, которые относятся скорее не к рационально-бытовой сфере, а к эмоционально-психологической, мифологической, обрядовой и фольклорной.
Значительная часть использованных материалов – из XIX в., а кое-что – из XVIII и из начала XX в. Интересующий нас здесь модус жизни – это именно традиция, историко-этнографическая реальность, смыкающаяся с важной для исторической науки бытовой повседневностью. Дороги сухопутные, но не железные и ещё не асфальтовые; средства передвижения – те, что на конной тяге; путник – преимущественно человек из народной гущи: крестьянин и купец, ямщик и сельский батюшка, паломник и разбойник.
В центре внимания – русский народ. Однако для сравнения и уточнения привлекаются материалы, относящиеся и к некоторым другим народам России, поскольку эта область традиционной культуры является весьма сходной у различных, живших на просторах Евразии, этносов. Потому-то речь идёт не только о русской дорожной традиции, но и несколько шире – о российской.
Изучение этих сторон повседневной жизни позволит точнее определить особенности социально-психологического склада русских людей и оценить степень присутствующей в их мировосприятии и в их поведении архаики.
Предлагаемая работа основана на разнообразных выявленных источниках – этнографических, фольклорных, исторических. Особое значение имеет русская публицистика, мемуарная литература и даже беллетристика. В XVIII – начале XX в. многие литераторы, причём не обязательно первого ряда, публиковали очерки, повести, романы, стихотворные произведения, в которых дорожная тематика занимала видное место, нередко – сюжетообразующее. Во всяком случае, немало ярких чёрточек былой дорожной повседневности запечатлелось именно в таких, порой безыскусных, текстах. Поскольку дорожная повседневность не представляла для тогдашних авторов никакой загадки, то сделанные мимоходом зарисовки, описания, упоминания бывают точны и достаточно объективны. Тенденциозность может проявляться при попытке сравнить и оценить: скажем, тут дорога – само совершенство; за границей дороги не лучше наших; дороги-то русские плохи, зато мужички хороши; дороги дурны – вот и всё прочее у нас так же и т. п.
А ещё эти свидетельства – живые, образные, яркие. Они сами по себе заслуживают внимания и уважения. В конце концов, не дорога как таковая нам интересна, а человек на ней.
Все эти источники изучались в историко-бытовом и культурно-антропологическом аспектах для выявления сущностных характеристик того устойчивого уклада российской жизни нескольких последних столетий, когда лошади бывали резвыми, пути долгими, а пешеходы, подобно сказочным героям, и впрямь стаптывали не одну пару лаптей, чтобы добраться, скажем, до «Соловецких угодников».
Воздействие просторов и расстояний на образ жизни и способ мировосприятия русских людей давно уже обращало на себя внимание историков, философов, этнографов, а также литераторов. Эта тематика в России описывалась и исследовалась многими учёными, публицистами, краеведами. Так, в широко известном историческом журнале «Родина» опубликованы статьи о дорогах, ямщиках, фельдъегерях[1 - Родина. 2001. № 12.]. Заглавной темой недавнего номера журнала «Знание – сила» стало «обитаемое пространство с человеческим лицом», то есть гуманитарные аспекты географии[2 - Знание – сила. 2014. № 1.]. Один из номеров провинциального краеведческого издания – «Костромской старины» – целиком был посвящён дорожной тематике[3 - Костромская старина: историко-краеведческий журнал. Кострома: Гос. архив Костром. обл., 1997. № 9.]. Имеется и более десятка напечатанных в недавнее время в разных городах страны и ближнего зарубежья книг о дорожном строительстве (нередко их издание стимулируется соответствующими ведомственными организациями). Основное внимание в них уделяется советскому периоду. Пишутся они обычно журналистами или же самими дорожниками, реже – историками. Научное качество этих изданий не слишком велико, хотя, разумеется, некоторые приводимые в них факты, использованные архивные документы заслуживают внимания.
Примечательно, что многие такие работы выходят в провинциальных городах, и в них рассказывается о провинции. Действительно, дорога – она пролегает через провинцию. Немало поездивший по Руси поэт П. А. Вяземский в стихотворении «Русские просёлки» (1841) писал о неких богатых столичных «счастливцах»: «…Россию знаете по Невскому проспекту…» – и восклицал: «Нет, вызвал бы я вас на русские просёлки, // Чтоб о людском житье прочистить ваши толки. // Тут мир бы вы другой увидели! Что шаг – // То яма, косогор, болото иль овраг»[4 - Вяземский П. А. Стихотворения. М.: Сов. писатель, 1986. С. 272, 273.]. Недаром говорят, что там, где кончается асфальт, начинается Россия. Потому и здесь большое внимание будет уделено краеведческим, местным материалам.
Несмотря на сотни публикаций, в которых затрагивается дорожная тематика, она всё же столь обширна, а её аспекты до того разнообразны, что выявить их, определить значимость, суммировать и обобщить – это уже задача существенная сама по себе.
Особенно важны работы Т. Б. Щепанской о русской народной дорожной традиции. И прежде всего – вышедшая в 2003 г. монография «Культура дороги в русской мифоритуальной традиции XIX–XX вв.». Щепанская подробно анализировала социорегулирующую роль «дорожной культуры» в традиционной народной жизни. Она исходила из идеи о том, что «дом» представлялся обжитым и мифологически безопасным пространством, которое ассоциировавалось с женско-материнской сферой. Он был противопоставлен «дороге» – миру внешнему и угрожающему, помеченному знаками небытия, смерти, опасности. Привычные, «домашние» нормы поведения в дороге не действовали. Там вырабатывались иные правила, регулировавшие поведение людей и определявшие их статусы. Взаимодействия и взаимовлияния именно так понятых «дома» и «дороги» составляют предмет интереса для Щепанской. Её монография – яркая, цельная, строго и точно выстроенная[5 - Щепанская Т. Б. Культура дороги в русской мифоритуальной традиции XIX–XX вв. М.: Индрик, 2003.].
Тематика же предлагаемой книги несколько шире: в ней разбирается и то, что не относится к собственно этнографии и к социологии. Зато уже можно не исследовать подробно такие аспекты дорожной тематики, которые у Щепанской даны обстоятельно и аналитично. Но это не означает согласия со всеми, в том числе частными, наблюдениями и выводами.
М. Л. Лурье, рецензировавший книгу Щепанской, отмечал: в её изложении выходит так, что многие явления традиционной культуры, самые разные обстоятельства, ситуации, обряды, обычаи – все они тяготеют к дороге. «Таким образом, вектор интерпретации, подобно стрелке компаса, при любом повороте указывает в сторону дорожной сферы, а основной комплекс конституирующих культурных оппозиций – таких, например, как своё-чужое, человек-нечеловек – стягивается на ось противопоставления дома-дороги, в результате чего последнее приобретает статус базовой дихотомии всей традиционной культуры»[6 - Лурье М. Л. Дорога без обочин // Антропологический форум. 2004. № 1. С. 334–335.]. Действительно, в книге Щепанской заметна эта особенность, определяемая самим исследовательским подходом, который принят автором. Но, в общем-то, так в повседневной жизни традиционного общества и было. Иначе говоря, это в самом деле базовый концепт и традиции, и культуры вообще. Традиционную культуру вполне можно рассматривать в этом аспекте, внутренне ей присущем.
Актуальность дорожной тематики (прежде всего, изучаемой с точки зрения этнографической и антропологической) проявляется хотя бы в том, что в недавнее время к ней стали обращаться, независимо друг от друга, самые разные учёные. Кроме широко известной монографии Щепанской, напечатано ещё три книги[7 - Головнёв А. В. Антропология движения: (древности Северной Евразии). Екатеринбург: УрО РАН, 2009; Матвеев А. В. Традиционная культура путешествия населения Среднего Прииртышья: (XIX – первая треть XX в.). Омск: Изд-во ОмГПУ; Изд. дом «Наука», 2010; Борисов Н. С. Повседневная жизнь русского путешественника в эпоху бездорожья. М.: Мол. гвардия, 2010.]. Есть и иные авторы, которые тоже за последние годы опубликовали статьи по этой тематике[8 - См., например: Randolph J. W. The Singing Coachman or, The Road and Russia's Ethnographic Invention in Early Modern Times // Journal of Early Modern History. 2007. Vol. 11. № 1–2. P. 33–61; Шифрин Б. Ф. «Бездорожье» как русский культурный феномен // Общественные науки и современность. 2010. № 1. С. 172–176 (правда, этот загадочный текст, написанный кандидатом физико-математических наук, – безжалостное к читателю технократическое умничанье, вовсе обходящееся без какой-либо конкретики).]. Предлагаемая же работа, не связанная определёнными региональными рамками и привлекающая многочисленные источники (в том числе беллетристические), могла бы дополнить и уточнить выводы этнографов, антропологов, историков.
Здесь будут прослежены, во-первых, архаические мифологемы об опасных путях во внешний мир, «в неведомое», в «потусторонние» области; связанные в этим представления о путях и тропах «иномирных» существ; дорожные «дремоты», наваждения и мороки; мифологически опасные места на дорогах (на примере придорожных крестов); и наконец, будут приведены примеры быличек о наваждениях и дорожных происшествиях. Во-вторых, речь пойдёт о мерах предосторожности, которые необходимы в пути (это напутствия и приветствия, молебны и благословения, обереги и православные «святости»); кроме того, будут обозначены те персонажи христианской мифологии, к которым путешествовавшие обычно обращались за защитой. В-третьих, придётся рассмотреть некоторые из важнейших дорожных обрядов и обычаев: нарочитый переход дороги перед идущим или едущим, «перерубание» дороги, широко известный и поныне обычай присаживаться перед отправлением в путь; а также «вестников несчастья» на дороге (прежде всего, кошку и зайца). В-четвёртых, будут отмечены некоторые из обычных тогда дорожных невзгод и трудностей; обрядово-этикетные аспекты поведения людей, когда кто-то из их близких был в дальнем пути; особенности поведения, которые были свойственны странникам-паломникам, ходившим по святым местам. В-пятых, будут охарактеризованы представления о «последнем пути» покойного, с разнообразными магическими предосторожностями, которые предпринимались его близкими на этом пути.
Не все тематически близкие сюжеты удастся здесь обсудить. Оставлен на обочине свод материалов о свадебных передвижениях (который заслуживает целой монографии), а также примыкающие к нему поверья о «свадьбах» леших и другой обитавшей во внешнем пространстве «нечисти». И главное: для целостной характеристики дорожной традиции нужно было бы привлечь сведения не только о её эмоционально-психологических, мифологических, обрядовых аспектах, но также об условиях, обстоятельствах и бытовой стороне дорожной повседневности. Сюда всё это не вошло, так что тут затрагивается лишь кое-что из обширной и многоплановой дорожной традиции.
Значение дороги было столь велико и в повседневности, и в обрядово-мифологической сфере, что издревле у многих народов дороге уподобляли человеческую жизнь и судьбу. Эта метафора слишком известна, она хорошо изучена. Я не стремился также непременно учитывать философско-культурологические толкования концепта «дорога».
И ещё я постарался ни разу не использовать то суждение (неведомо кем впервые высказанное, донельзя заигранное и оттого ставшее банальным и пошловатым), которое сопрягает в единой формуле разноплановые наши недостатки[9 - Из последних по времени мнений об этом высказывании ср. реплику В. А. Кошелева, который предположил, что оно (если не по форме, то по смыслу) может восходить к А. С. Пушкину, который «воспринимал эти беды “неразъединённо”» (Кошелев В. А. «Авось, дороги нам исправят…»: о семантике «десятой главы» «Евгения Онегина» // Русская литература. 2011. № 2. С. 113–114). Видимо, разгадка сделана К. В. Душенко, согласно наблюдениям которого (несколько неожиданным), слова эти именно в такой форме принадлежат модному писателю М. Н. Задорнову, часто выступавшему со своими монологами на эстраде. В конце 1980-х гг. он с успехом читал монолог «Страна героев» (напечатанный в 1989 г.). Там Задорнов ссылался на Н. В. Гоголя. Однако Гоголь такого не писал, ссылка же была нужна подцензурному советскому сатирику в качестве охранной грамоты, чтобы придать этой мысли авторитетность (Душенко Константин. Дураки и дороги // Читаем вместе: навигатор в мире книг. 2013. № 6. С. 37).].
…Рассказ русского писателя Сергея Залыгина «Санный путь» (1972) строится вокруг воспоминаний героя о разных давних его поездках в санях по зимним дорогам. И в финале говорится: а с тех пор и до конца жизни он уже в санях не будет ездить, он станет добираться всяким другим транспортом, вот и дети его уже не узнают никогда, что же это было такое – долгий зимний санный путь[10 - Залыгин С. П. Санный путь: рассказ // Залыгин С. П. Собр. соч.: в 6 т. М.: Худож. лит., 1989. Т. 2. С. 595–606.].
Традиционный дорожный уклад ныне почти совсем исчез. Теперь другие расстояния и скорости, другие виды транспорта и дорожные опасности. Изменились и люди – у новых поколений иные отношения с пространством и временем. Однако дороги по-прежнему очень важны и для общества в целом, и в жизни (а то и смерти) индивидуума. Скажем, из анализа изображений и текстов на современных надгробиях становится ясно, что дорога всё ещё ассоциируется с риском, как и военная служба: «Насколько можно судить по памятникам, в сознании современного россиянина выделяются две зоны повышенной экстремальности – война (военная служба) и дорога»[11 - Громов Д. В. «Вы меня не ждите…»: что фиксируется на современных могильных памятниках // ЖС. 2010. № 1. С. 30–33.].
Пространство по-прежнему имеет над человеком столь же значительную власть, как и время. Перемещаясь в пространстве, осваивая и присваивая его, мы изменяемся сами и меняем окружающие нас обстоятельства. Интересно и поучительно узнавать, как это происходило с нашими предками. Итак, если удастся хотя бы предварительно выявить и очертить некоторые аспекты оставшейся в прошлом российской дорожной традиции, определить её составляющие, уточнить уже сделанные учёными наблюдения и выводы, то и это было бы неплохо.
Глава 1. Чары и козни дороги
Что ж, – поскучнев, равнодушно сказал прохожий, – почему бы на чёртовой моей дороге, раз на ней случается всё, не произойти и такому.
Асар Эппель. «Чужой тогда в пейзаже»
На «тот свет»
Каждому человеку и всем людским коллективам присущ подсознательный страх перед иным, новым пространством. Там, в другом мире, человек ни в чём не может быть уверен. Там он лишён спокойного самоощущения, которое было ему свойственно в прежнем его жительстве. Возможно, этот страх – явление физиологическое, которое восходит к сильнейшим впечатлениям, связанным с процессом рождения, когда младенца вытягивало из обжитой, уютной утробы наружу, в холодное и пустое пространство[12 - Топоров В. Н. Пространство и текст // Текст: семантика и структура: сб. ст. / отв. ред. Т. В. Цивьян. М.: Наука, 1983. С. 248–251.].
В архаическом мировосприятии народа обжитые, мифологически безопасные места противопоставлялись внешним, чужим и чуждым, землям. В этот неверный, страшноватый мир и вела дорога.
Во внешнем мире запросто можно было встретить демонических существ, ведь дорога – это «мифологически “нечистое” место»[13 - Левкиевская Е. Е. Дорога // СД-2. С. 124.]. В народном сознании прошлых времён «тема дороги неотделима от области смерти»[14 - Невская Л. Г. Семантика дороги и смежных представлений в погребальном обряде // Структура текста / отв. ред. Т. В. Цивьян. М.: Наука, 1980. С. 230. См. также: Её же. Балто-славянское причитание: реконструкция семантической структуры. М.: Наука, 1993. С. 59.]. Т. Б. Щепанская даже писала о своего рода некросимволизации: «Дороги традиционно маркируются знаками смерти». Так было и в древности, так и сейчас. Ныне это, к примеру, кенотафы и памятные знаки на обочине дороги или даже городской улицы – на месте чьей-либо гибели[15 - Щепанская Т. Б. Культура дороги в русской мифоритуальной традиции XIX–XX вв. М.: Индрик, 2003. С. 40–43. См. об этом: Громов Д. В. «Вы меня не ждите…»: что фиксируется на современных могильных памятниках // ЖС. 2010. № 1. С. 32–33; Майоров М. В. Некротопоним как новый термин в ономастике // РР. 2010. № 4. С. 91, 92; Адоньева С. Символический порядок. СПб.: Пропповский центр: Амфора; ТИД Амфора, 2011. С. 112–113; Соколова А. Д. Памятные знаки на местах автомобильных аварий: культурная инновация или новая форма для реализации традиционных представлений в современных условиях? // Мифологии «живые» и книжные: программа и материалы [XI Международная школа по фольклористике и культурной антропологии. Москва – Переславль Залесский. 29 окт. – 6 нояб. 2011 г.] / сост. А. С. Архипова, Н. В. Коптев, С. Ю. Неклюдов. М.: Центр типологии и семиотики фольклора РГГУ, 2011. С. 26–30; Соколова А. Д., Юдкина А. Б. Памятные знаки на местах автомобильных аварий // ЭО. 2013. № 2. С. 150–164.]. У французов есть пословица: «Уехать – это как бы немного умереть» (Partir, c'est mourir un peu)[16 - См.: Элиаде М. Мифологии смерти: введение // Элиаде М. Оккультизм, колдовство и моды в культуре. Киев: София; М.: ИД «Гелиос», 2002. С. 76.]. Конечно, это говорится о разрыве отношений. Но вот как рассуждал об этом французский философ Г. Башляр: «Смерть есть путешествие, а путешествие – смерть. “Уйти значит немножечко умереть”. Умереть же означает поистине уйти, а уйти как следует, смело, окончательно нельзя иначе, как отправившись по течению, как вручив себя потоку большой реки. Все реки впадают в Реку мёртвых. Только такая смерть встречается в сказках. Только такой уход бывает приключением»[17 - Башляр Г. Вода и грёзы: опыт о воображении материи. М.: Изд-во гуманитарной лит., 1998. С. 112. Это из главы «Комплекс Харона. Комплекс Офелии».].
Согласно наблюдениям украинского исследователя М. М. Красикова, в традиционной культуре украинцев дорога осмыслялась «как зона повышенной (а то и предельной) опасности», как «место смерти». По его мнению, даже поверье, что дом нельзя строить на том месте, где прежде проходила дорога (мол, люди в нём не будут «задерживаться», а станут «проходить», то есть умирать), связано с таким восприятием дороги[18 - Красиков М. М. Мотив дороги в традиционной народной культуре украинцев // Культурное пространство путешествий: материалы науч. форума. 8–10 апр. 2003 г. / ред. – сост. Е. Э. Сурова. СПб.: СПбГУ, 2003. С. 68.].
У многих народов человек, умерший в пути (и не подвергшийся всем должным погребально-поминальным обрядам), считался покойником зловредным – наряду с такими категориями покойных, как самоубийцы, некрещёные дети и т. п.[19 - Геннеп А. ван. Обряды перехода: систематическое изучение обрядов. М.: Восточная лит., 1999. С. 146.] Красиков отмечал, что излюбленным сюжетом украинских народных песен о казаках и торговцах-чумаках – этих, так сказать, «профессиональных странниках» – является смерть в пути: «Что характерно – такая гибель отнюдь не воспринимается (в т. ч. самим лирическим героем) как случайность. Где же и умирать страннику, как не в пути?»[20 - Красиков М. М. Указ. соч. С. 68.] Однако при этом надо заметить, что, судя по русскому и украинскому песенному фольклору, умирающий на чужбине, в дороге ямщик, казак, солдат или иной «профессиональный странник» бывает весьма озабочен тем, чтобы его товарищи исполнили всё, как полагается – и родных известили, и из его вещей что-нибудь взяли бы себе, а что-то передали бы жене и сыновьям, и похоронили его под ракитовым кустом, под дубом, на кургане, под горою. Всё же неуютно помирать в чужом пространстве.
«Вечной странницей» представлялась очень популярная в народном православии святая Параскева-Пятница. А ей в её блужданиях часто сопутствовала Смерть, и вообще она имела отношение к «иному миру» и смерти[21 - Максимов С. В. Крылатые слова. М.: ГИХЛ, 1955. С. 76–78; Русский демонологический словарь / авт. – сост. Т. А. Новичкова. СПб.: Петербургский писатель, 1995. С. 475–476; Амосова С. Н. Народные представления о Мокоши и св. Параскеве-Пятнице как покровительницах «иного мира» // Актуальные проблемы истории: сб. ст. / отв. ред. В. Т. Юнгблюд. Киров: ВятГПУ, 2000. С. 87–90.]. Образ Параскевы-Пятницы схожс мифологизированным олицетворением Масленицы. Масленица также приезжала к людям издалека «погостить», её встречали-угощали, а после «провожали» (сжигали, топили, растерзывали). Причём она явно была гостьей опасной, воплощавшей холод, зиму, смерть. Интересно и закрепившееся в народной речи (а оттуда перешедшее в литературный обиход) выражение «выехать в Ростов», то есть умереть. Этот фразеологизм основан на представлении о том, что Масленица, дескать, уезжала от провожавших её в день Прощёного воскресенья людей в Ростов Великий на тамошнюю ярмарку[22 - Коршунков В. А. Почему Масленица в Ростов ездила? // РР. 1998. № 4. С. 97–102.].
И вообще, в архаическом народном мировосприятии наступление какого-либо значимого календарного рубежа (праздника, поста) обычно оформлялось в системе пространственных координат. Календарный срок мыслился как перемещение: приезд, гостевание, отъезд. При этом олицетворение календарной даты могло быть антропоморфным (и чучело, и исполнявший обрядовую роль человек) или подразумеваемым (реализуемым на уровне акциональном и вербальном – в присловьях, поверьях, приметах, поговорках, обрядовых действиях вроде «кормления предков»). Либо же оно воплощалось в демонических существах, которые появлялись и активизировались на определённый промежуток времени (ведьмы и колдуны, русалки, вредоносные святочные духи). Изучение пространственного кода календарных обрядов позволяет увидеть общие ментальные и ритуальные основания внешне не слишком похожих друг на друга календарно-праздничных ситуаций. Такой угол зрения высвечивает важное, даже основополагающее значение представлений о пространственных перемещениях при оформлении мифологизированной картины мира.
Другие электронные книги автора Владимир Анатольевич Коршунков
Последний отзыв
Очень интересно