Соль и сахар

– Это было ужасно.

Бабушка ободряюще улыбнулась, взяла меня за руку и мягко повела вдоль киосков.

– Ты должна рассказать ей, что ты чувствовала.

– Не могу.

– Скажи ей, что не хочешь быть бухгалтером, – настаивала она.

Я была благодарна за паузу в разговоре, когда мы подошли к киоску с мисто квенте[41 - Мисто квенте (португ. misto quente) – типичная «уличная еда» в Бразилии, горячий бутерброд с начинкой из поджаренной ветчины и плавленого сыра. Между ломтями белого хлеба кладут предварительно обжаренные тонкие ломтики ветчины, переслаивая их сыром. Готовый мисто квенте зажаривают на гриле до румяной корочки.] доньи Валерии, где заказали ее знаменитые сэндвичи на гриле с мортаделлой[42 - Мортаделла – вареная свиная колбаса с фисташками.], измельченным чесноком и липким плавящимся сыром, который тянется, когда его откусываешь. Невзрачная, но такая вкусная еда. Когда ешь эти сэндвичи, так и тянет забыть о манерах. Запрокинуть голову, даже если опасно свисаешь с табурета, чтобы запихнуть в рот весь растянувшийся сыр, как в «Матрице».

Что я могу сказать… невоспитанный из меня гурман, но, по крайней мере, я всегда наслаждаюсь каждым кусочком, смакую его. Так учила меня бабушка.

Но прошло совсем немного времени, бабушка бросила на меня многозначительный взгляд, и я поняла, что она не оставит наш разговор без внимания.

– Когда я думаю о поступлении в университет, чтобы изучать экономику, стать бухгалтером, торчать целый день в такой фирме, – сказала я, размышляя над разительным контрастом между этой мыслью и ароматным кусочком мисто квенте у меня во рту. – На вкус эта идея как… ничто. Пресно.

Я откусила еще кусочек, согреваясь вкусом тягучего сыра.

– Я знаю, ты хочешь, чтобы твоя мама была счастлива, но тебе тоже нужно быть счастливой. И если бухгалтерия – не для тебя, мама поймет. Не думаю, что она знает, что ты несчастлива.

– Не знаю. Иногда я не понимаю маму. Она говорит, что хочет, чтобы у меня был выбор. Потому что она сама не училась в университете. Но потом она велит мне поступить в университет и стать бухгалтером, как хотел папа. Она хочет, чтобы я была первой Рамирес, поступившей в университет, – вздохнула я. – Она… так давит. И вообще не оставляет мне никакого выбора. Она просто хочет, чтобы я была такой… идеальной.

– Не хочешь быть идеальной?

Я посмотрела на бабушку, и мы обе рассмеялись.

Она сжала мою руку, и я почувствовала прикосновение ее морщинистой кожи. Она мерзла, хотя вечер был теплый. Какая же она хрупкая.

– Просто поговори с ней так, как ты говоришь со мной, – повторила она. – Все будет хорошо. Мама любит тебя. Она просто хочет для тебя самого лучшего.

Я застонала, заранее страшась этого разговора.

– Пока ты рядом, со мной все будет в порядке, – сказала я абсолютно искренне. Это единственное, что я знала наверняка. – Я подам заявление на экономический, как хочет мама. И стать бухгалтером не так уж плохо, не так ли? Займусь налогами в «Соли»! Звучит? Я о тебе позабочусь!

Бабушка посмотрела на меня так, как смотрела с тех пор, как ей поставили диагноз «рак». Так, словно пыталась запомнить мои черты, наслаждаясь моментом. Точно так же она начала смотреть на все вокруг себя. На «Соль». На фейринью. На наш район.

Как будто собралась уехать и не знала, сможет ли вернуться.

– Есть кое-что, что я должна тебе объяснить, – сказала она. Зловещий тон в ее голосе был подобен надвигающейся на горизонте буре.

Я знала, что она посещает все больше врачей. Специалистов. Мне не нравилось выражение ее глаз, когда она возвращалась домой после этих визитов.

– Пожалуйста, не думай об этом. Просто будь здесь, со мной, – сказала я.

Я положила голову ей на плечо, держа в руке недоеденный мисто квенте.

Бабушка прижалась своей головой к моей.

– Я здесь, с тобой.

15

ПЯТНИЦА, 29 АПРЕЛЯ

Жареный пирожок с говядиной, который я купила в кафетерии, оказался очень жирным, и в нем было больше воздуха, чем мяса. Откусив кусочек, я откладываю его в сторону. На вкус напоминает слезы дочери и родительское разочарование.

Я открываю на телефоне веб-сайт Федерального университета и просматриваю наполовину заполненную анкету. Не знаю, сколько раз я пыталась ее закончить, но всякий раз сдавалась. К сожалению, поле для указания специальности оставалось пустым достаточно долго, чтобы я поняла: само по себе оно не заполнится.

В конце концов мне придется что-нибудь написать. Ведь так?

Пиментель предложила нам подумать о том, что нам нравится, и, возможно, это поможет нам определиться с основным направлением. Но что мне нравится? Я смотрю на лежащий передо мной пирожок. Мне не нравится еда из кафетерия, это точно. Даже самый худший пирожок Изабель в фейринье лучше, чем этот.

Мне нравится хорошая еда. Может кто-нибудь записать меня просто на покушать? Я выключаю свой телефон.

Внезапно на стулья передо мной плюхаются Пэ-Эс, Синтия и Виктор. Я оглядываюсь по сторонам, ожидая, что Педро наконец выскажет мне все, что думает насчет того, что приключилось на этой неделе в кулинарном клубе, но его нигде не видно. Пэ-Эс бесцеремонно тянется к моему брошенному пирожку и откусывает без спросу. Корчит гримасу.

– Теперь понятно, почему ты это не ешь, – с набитым ртом замечает он.

– Мы пришли с миром, – быстро говорит Синтия, вероятно, заметив мой настороженный взгляд.

– Мы хотим знать, вернешься ли ты в понедельник в клуб, – говорит Пэ-Эс.

В последний раз, когда я их видела, они застыли на кухне, все обляпанные кусочками фруктов. Я думала, они никогда больше не захотят меня видеть.

– Зачем? – спрашиваю я.

– Затем, что ты нам нужна, – говорит Пэ-Эс и наклоняет голову в сторону своих друзей. – Ну, им нужна. Моя семья переезжает в Каруару[43 - Каруару – муниципалитет в Бразилии, входит в штат Пернамбуку.] из-за новой работы моего отца, так что я сдаю промежуточные экзамены пораньше и скоро уезжаю. Мы все в курсе, что я незаменим – я знаю, знаю, – но меня вроде как нужно заменить, так что можешь ты занять мое место в клубе или нет?

Они официально просят меня присоединиться? Но это же бессмысленно.

– Вы знаете, кто я, верно? – осторожно спрашиваю я.

Пэ-Эс поднимает на меня бровь.

– Знаем. Неуклюжая заклинательница смузи. И, кстати, ты до сих пор не извинилась. Знаешь, как трудно выводить клубничные пятна с белой ткани?

– Я Ларисса Рамирес, – говорю я и быстро добавляю: – Простите меня за тот беспорядок.

– Мы знаем, кто ты, – с застенчивой улыбкой говорит Синтия.

– И все еще хотите, чтобы я вернулась? – Я хмурюсь. – Разве вы не друзья Педро?

– Никто не приходил, пока наконец не появилась ты, – объясняет Пэ-Эс. – Мы очень устрашающий клуб. Он только для сильных, а в этой школе полно трусов, – последнее слово он шипит в сторону группы первокурсников, прогуливающихся неподалеку, и те подпрыгивают. – А это значит, что мы не можем попросить кого-то еще присоединиться. Помоги мне, Ларисса Рамирес. Ты – моя единственная надежда.

Виктор смеется над отсылкой к «Звездным войнам», Пэ-Эс выглядит весьма гордым собой. Я скрещиваю руки на груди, откидываясь на спинку стула и изучая их, потому что все это слишком здорово, чтобы быть правдой.

– Педро знает, что вы здесь? – спрашиваю я.