Пылающий бог

– Да. Все они мертвы. А вы свободны.

Рин не заметила радости на лице женщины, лишь недоумение и недоверие. Приглядевшись, Рин поняла, что женщина моложе, чем показалось сначала. Она была истощена и чудовищно грязна, но лицо под толстым слоем сажи принадлежало человеку не намного старше Рин.

– Что вы делаете в лесу? – спросила Рин.

– Мы убежали. Как только услышали, что скоро в городе будут мугенцы. Я знаю, что они делают с женщинами. Я не собиралась… То есть они не…

– Они твои сестры?

– Нет. Просто две девочки, которые жили в моем переулке. Я хотела увести и других. Но они не пошли.

– Ты поступила мудро, что сбежала, – сказала Рин. – И как вы жили все это время?

Женщина задумалась. Рин прочитала по ее глазам, что она собирается солгать. Явно не была уверена, стоит ли говорить правду.

– Та женщина в хижине, – вдруг пропищала младшая девочка.

Лицо женщины окаменело – а значит, девочка сказала правду.

– Какая женщина? – спросила Рин.

– Она нам помогла, – ответила девочка. – Она многое знает. Говорила нам, когда прятаться, какие корешки можно есть, как ставить силки на птиц. Она сказала, что, пока мы ее слушаемся, нам ничто не грозит.

– Тогда ей следовало бы увести вас подальше отсюда.

– Она не могла. Она не может отсюда уйти.

У Рин вдруг зародилось болезненное подозрение о том, кто это.

– И почему же она не может уйти? – спросила она.

– Тс-с, – шикнула женщина, но девочка продолжала говорить:

– Потому что она потеряла свою дочь во дворце Дракона и ждет ее возвращения.

Рин почувствовала вкус крови во рту. Ее колени подогнулись.

Что она здесь делает?

Женщина осторожно тронула Рин за локоть:

– Что с тобой?

– Она здесь, – прошептала Рин. Слова легли на язык густым привкусом меди. – Отведите меня к ней.

Ей придется пойти. У нее нет выбора. Рин была попавшейся в паутину мухой, загипнотизированной мышью, ползущей прямо в пасть гадюки. Теперь она уже не сможет уйти, не узнав, чего хочет Су Дацзы.

Глава 8

Рин последовала за девочками по петляющей тропинке в чащу леса. Лунный свет не проникал сквозь плотный полог листвы, казалось, деревья перешептываются и гудят, а лес насыщен опасностями, скрывающимися в тени. Рин оставила огонек в ладони, служивший фонарем, но в таком густом лесу боялась сделать пламя ярче, иначе спалит все вокруг.

Как бы ей хотелось утихомирить колотящееся сердце. Она ведь не какая-то испуганная девчонка. Она не боится темноты. Но Рин не могла избавиться от страха перед тем, что ждет впереди.

– Сюда, – сказала женщина.

Рин пригнулась под ветками и раздвинула их, поморщившись, когда острые шипы оцарапали колени.

«Что я делаю?»

Если бы здесь был Катай, он назвал бы ее идиоткой. Предложил бы просто спалить весь лес, да и дело с концом, будь проклят Триумвират. Но вместо этого Рин шла прямо в логово Дацзы, как загипнотизированная, завороженная добыча хищника. Прямо в руки женщины, которая почти весь прошлый год только и делала, что пыталась ее схватить, замучить или манипулировать ею.

Но Дацзы не хотела ее убить. Ни прежде, ни теперь. В этом Рин была уверена. Если Дацзы желала ей смерти, то убила бы у подножия Красных утесов. Вонзила бы в артерии Рин град игл и с улыбкой наблюдала, как та истекает кровью на песке у ее ног.

Рин выжила в битве у Красных утесов только потому, что так решила Дацзы. Гадюке по-прежнему что-то было от нее нужно, и Рин хотела узнать, что именно.

– Пришли, – сказала женщина.

Рин осторожно увеличила пламя, чтобы осветить окрестности. Они остановились у крошечной хижины, сооруженной из веток, лиан и оленьих шкур. Внутри с трудом вмещалось не больше двух человек.

– Госпожа, мы вернулись! – прокричала женщина.

– Я слышу четыре пары ног, – донесся изнутри слабый, дрожащий голос. – Кого вы с собой привели?

– Гостью, – сказала Рин.

– Входи, – раздался ответ после короткой паузы.

Рин опустилась на колени и вползла в хижину.

Бывшая императрица Никана сидела в темноте. У нее не осталось ни платьев, ни драгоценностей. Грязная и вонючая, она куталась в рваные обноски, так заляпанные грязью, что не определишь первоначальный цвет. Волосы Дацзы утратили блеск, а глаза – завораживающее сияние. Всего за несколько месяцев она состарилась на двадцать лет. И не только от бремени войны, не только от изматывающих попыток уцелеть, пока страна разваливалась на части. Красоту Дацзы разъедало нечто сверхъестественное, какая-то злобная сила, сделав то, чего не сумели бы ни время, ни лишения. На мгновение Рин ошарашенно застыла, решив, что ошиблась – может, перед ней все-таки не Гадюка, а какая-то старая карга, живущая в лесу.

Но потом Дацзы уставилась на Рин единственным глазом, и растрескавшиеся губы изогнулись в такой знакомой улыбке.

– Долго же ты добиралась.

Кровь прилила к голове Рин, зашумела в ушах. Она оглянулась на вход в хижину. Снаружи стояли в ожидании девочки.

– Оставьте нас, – приказала она.

Девочки не сдвинулись с места. Они смотрели на Дацзы, ожидая ее указаний.

– Ступайте, – велела Дацзы. – Возвращайтесь в город. Бегите.

И они умчались.

И как только они скрылись, Рин вытащила из-за пояса нож и приставила его к мягкой коже под подбородком Дацзы.

– Сломай Печать.