Бог никогда не моргает. 50 уроков, которые изменят твою жизнь

Это помогло ему пережить действительно тяжелые дни, когда хотелось прекратить химиотерапию и сдаться. Всем, кто страдает раком, знакомы такие дни. Даже тем, у кого рака никогда не было, они знакомы.

Как оказалось, не кепка, а лозунг всех нас поддерживал и заставлял двигаться дальше и дальше.

Жизнь действительно хороша.

Передай другому.

Урок 2

Когда сомневаешься, просто сделай следующий правильный шаг

Моя жизнь была похожа на салочки, в которые мы играли детьми. Если тебя осалили, нужно замереть и стоять в той позе, в какой тебя поймали. Когда со мной что-то случалось, я замирала, как статуя, потому что боялась сделать неверное движение, принять неправильное решение. Проблема в том, что если ты слишком долго не шевелишься, то это и становится твоим решением.

В рождественском выпуске мультсериала про Чарли Брауна, в котором Чарли перестает ходить к Люси, пятицентовому психиатру, есть эпизод, когда Люси пытается поставить Чарли диагноз. Если он боится ответственности, тогда у него гипенгиофобия. Но Чарли Браун не уверен, что это самый большой его страх. Люси изо всех сил старается определить болезнь пациента. Если он боится лестниц, у него, должно быть, климакофобия. Если он боится океана, значит, страдает талассофобией. А может, у него гефирофобия – патологическая боязнь перехода по мостам. Наконец Люси находит подходящий диагноз – пантофобия. Когда она спрашивает Чарли, этой ли болезнью он страдает, тот интересуется, что это такое. Ответ одновременно шокирует и успокаивает его. Что такое пантофобия? Это боязнь всего. В яблочко! Вот он, диагноз Чарли Брауна. И мой тоже.

Я, спотыкаясь, преодолела старшие классы. В те дни моим компасом был алкоголь. Я пошла в университет рядом с домом, потому что не могла представить все шаги, которые придется сделать, чтобы поступить, засесть за учебу, покинуть дом, жить в общежитии где-то далеко от родной Равенны, штат Огайо.

Каждый день я ездила на автобусе из Равенны в Кент. Эти десять километров я преодолевала вовсе не потому, что Университет штата Кент хороший, солидный и недорогой (каковым он и является), а потому, что не могла вообразить огромный скачок, который придется сделать, чтобы уехать поступать, как три мои старшие сестры и брат. Они учились в Университете штата Огайо, одном из самых крупных учебных заведений страны. А в Кенте мой мирок оставался маленьким и безопасным. В столовой я ела с ребятами, с которыми ходила в одну школу.

Проучившись год или два, я завалила химию. Мне стало слишком сложно, так что я перестала ее посещать. Три раза меняла специализацию. В двадцать один забеременела и ушла из университета. Навсегда бросила пить, но раз за разом стала менять работу. Клерк по перевозкам. Секретарь окружного защитника. Офис-менеджер. Похоронный ассистент, отвозящий тела к месту гражданской панихиды. Эти занятия мне просто не подходили.

Что я должна была сделать со своей жизнью? Будущее меня ошеломляло. А потом одна приятельница (мы вместе проходили реабилитацию, лечились от алкоголизма) предложила вот что: просто сделай следующий правильный шаг.

И всего-то? Это я могу.

Обычно мы знаем, какой именно шаг нужно сделать, но он настолько маленький, что мы его не замечаем, ведь наш взгляд устремлен вдаль, мы видим только жуткий гигантский скачок вместо крохотного простенького шажка. И мы ждем. И ждем. И ждем, как будто подробный Генеральный план явится перед нами, развернувшись у ног, словно красная ковровая дорожка.

Даже если бы так и случилось, мы ни за что не решились бы на эту дорожку ступить.

Я хотела окончить университет, хотела такую работу, которую я бы любила, а не терпела через силу, но какую мне выбрать специальность? Где я возьму деньги на обучение? Где я в итоге буду работать? Столько накопилось вопросов без ответов.

И вот в один прекрасный день мама подсказала мне следующий правильный шаг. Она предложила: «Просто найди каталог предметов для обучения».

И всего-то? Это я могу.

Я достала каталог. Потом открыла его. Потом пробежалась по страницам, маркером выделяя лекции, которые хотела бы посещать просто потому, что они показались мне интересными, а не потому, что я хотела получить диплом в какой-то сфере.

Я сидела на полу в гостиной и перелистывала страницы. Сначала как ребенок, у которого любимый предмет – перемена, помечала подвижные занятия, езду верхом, пешие экскурсии и турпоходы. Потом отчеркнула пару психологических и творческих дисциплин. А потом кучу предметов, связанных с английским языком. Я читала все описания курсов на каждой странице, пока не нашла настоящее сокровище. Написание новостных заметок. Искусство репортажа. Журнальная периодика. Создание статьи. Ух ты! Я изучила все возможные предметы от антропологии до юриспруденции, а когда закончила, то пролистала назад и посмотрела, какие предметы подчеркивала чаще всего.

Литераторство.

Я посетила одно занятие. А потом еще одно. И еще.

Когда сомневаешься, сделай следующий правильный шаг. Обычно это что-то совсем несложное. Как сказал Эдгар Доктороу, писать книгу – это все равно что вести машину ночью. «Ты видишь только то, что освещают фары твоей машины, не дальше, но так ты можешь проделать весь путь».

То же самое касается и жизни. Фары моей машины выхватывают из темноты всего сто метров дороги, но даже при таком скудном освещении я могу доехать аж до Калифорнии. Мне нужно видеть ровно столько света, сколько требуется, чтобы я смогла двигаться дальше.

Я окончила Университет штата Кент по специальности журналист, когда мне исполнилось тридцать. Спустя десять лет получила степень магистра религиоведения Университета Джона Кэролла. Я никогда не задавалась целью стать магистром. Если бы я посчитала, сколько потрачу на это лет (пять), денег (тысячи долларов) и времени в аудитории, за домашней работой, за исследованиями (поздние вечера, перерывы на обед, выходные), я бы ни за что не отправила первый чек за обучение.

Я просто сходила на одно занятие, потом еще на одно, и еще, и однажды я закончила свои университеты.

То же самое могу сказать и о том, как растила дочь. Я никогда и подумать не могла, что восемнадцать лет ее детства и отрочества буду матерью-одиночкой. Моя дочь окончила школу в том же месяце, в котором я получила степень магистра. Хорошо, что в двадцать один год, когда я ее родила, я не знала, сколько потребуется времени, денег и жертв для того, чтобы она отпраздновала выпускной. Иначе я бы просто в ужас пришла.

Время от времени какой-нибудь эксперт делает расчеты, во сколько обходится вырастить ребенка. Получается шестизначная цифра. Она не отпугивает потенциальных родителей, но если бы кто-то посчитал, сколько времени и сил требует воспитание ребенка, человечество вымерло бы.

Секрет жизни, успеха, воспитания детей в том, чтобы не высчитывать стоимость. Не заглядывай в бездну, не рассуждай, какой гигантский нужен будет прыжок. Это помешает сделать следующий маленький шаг.

Если хочешь сбросить двадцать килограммов, закажи салат вместо картошки фри. Если хочешь стать хорошим другом, позвони, а не рассуждай, что будешь говорить. Если хочешь написать роман, сядь и напиши один абзац.

Круто менять свою жизнь страшно, но обычно на следующий правильный шаг нам хватает смелости. Как раз такой шаг и нужен, чтобы вырастить ребенка, получить диплом, написать книгу и сделать то, что душа пожелает.

Каков твой следующий правильный шаг? Каким бы он ни был, сделай его.

Урок 3

Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на ненависть

Дети не видели отца десять лет.

Разве можно их винить?

Они не говорили с ним четыре года.

Не о чем было говорить.

Их отец так и не бросил пить. Как и множество алкоголиков, не раз пытался, но срывался снова и снова. Он мог протрезветь, но не мог долго оставаться трезвым.

Моя подруга Джейн старалась спасти брак, несмотря на невыполненные обещания и отсутствие денег на банковском счету. Она тянула детей. Он потягивал спиртное.

Двадцать лет Джейн была с ним. Ее муж был отличным парнем, когда не пил. У него было большое сердце, он умел развеселить. Он не был обидчив. Его вина была в том, что он не уделял семье внимания. Не задерживался ни на какой работе. Не мог оплатить счета. Не мог сделать того, что полагалось делать ему. В итоге семья начала распадаться.

И вот однажды Джейн наконец бросила то, что осталось от их брака. В 1979 году они развелись. Дети тогда еще были подростками: старшей дочери семнадцать, младшей тринадцать, сыну пятнадцать. Отец то появлялся в их жизни, то опять исчезал. Раз в несколько лет звонил. Пытался пройти терапию, завязать. И всегда начинал пить по новой.

Постепенно отец совсем пропал с их горизонта. Десять лет они не виделись, четыре года не созванивались. Но однажды весной с сыном связались из больницы города Парма, штат Огайо: искали ближайших родственников.

Сын позвонил матери. Джейн сказала мне, что ее как будто в живот ударили, когда она услышала: «У папы последняя стадия рака».

И случилось странное. Все годы боли и злости исчезли.

У бывшего мужа моей подруги не было ни денег, ни семьи. Он не женился во второй раз. Он никогда не видел своих шестерых внуков. Он был в плохой форме. В больнице мужчина находился уже около недели. Раньше ему сделали операцию, вырезали раковую опухоль толстой кишки, родные об этом даже не знали. Жить ему оставалось совсем недолго.

Моя подруга отвезла детей в больницу навестить отца. Сама не входила в палату. Джейн вышла замуж, у нее была новая жизнь. Первого мужа она не видела двадцать лет и не хотела своим присутствием расстраивать его, не хотела расстраиваться сама, не хотела проявлять слабость на глазах у детей.

Джейн сидела у дверей палаты и думала, что ей нужно сделать. По дороге домой она сказала детям, что оплатит все расходы на лечение. Потом помогла перевести отца в хоспис. Каждый день ездила с детьми к больному, чтобы поддержать, но никогда не переступала порога палаты. Ей там было не место.

В последние дни умирающий отец и дети снова стали семьей. Забылись обиды. Когда они говорили о прошлом, то отыскивали хорошие воспоминания. Дети говорили отцу, что любят его, и обнаружили, что так и есть на самом деле.

Джейн с детьми спланировали похороны, выбрали гроб, цветы. Они решили не устраивать поминок: не хотели оскорбить отца тем, что пройдут часы, но приглашенные не явятся или явятся, но будут выспрашивать обо всех потерянных годах.