Бог никогда не моргает. 50 уроков, которые изменят твою жизнь

Одна женщина бросила курить. За девять лет без сигарет она купила центральный кондиционер, новую печь и ковровое покрытие: она откладывала по сто долларов в месяц. А ведь все эти деньги раньше превращались в дым. Другие говорили мне, что откладывают десять долларов в неделю (на рождественские подарки) или добавляют к своим сбережениям призовые купоны супермаркетов. Еще у одной женщины в гостиной была большая стеклянная емкость с надписью «Отпуск на море». Когда дети просили денег на мороженое или шоколадки, она напоминала им, что у них есть выбор – либо сладости, либо отдых на море. Ко времени отпуска эта семья скопила половину суммы на поездку. Дети научились делать правильный выбор. Эти дети куда более дисциплинированные, чем мы с мужем. Мы бросали мелочь в девятнадцатилитровую пластиковую бутыль для кулера, стоявшую в нашей спальне. На то, чтобы заполнить ее, ушло шесть лет, но когда мы сделали это, оказалось, что скопили $1300.

Чтобы жить богато, не нужно выигрывать в лотерее, искать себе обеспеченного спутника или спутницу, получать повышение. Нужно отдавать себе отчет в собственных поступках – отсюда все начинается и развивается. Приходит понимание: не всегда то, что хочется купить, тебе необходимо. И вообще довольно часто ты совсем не этого хочешь на самом деле. Ты изо дня в день делаешь мудрый выбор, благодаря которому вознаградишь себя тем, что будет приносить радость не один месяц.

Урок 6

Не обязательно побеждать в любом споре: останьтесь каждый при своем мнении

Пока я не вышла замуж, я смеялась, читая о паре, составившей шестнадцатистраничное добрачное соглашение, в котором было детально расписано все от пункта «Не ездить менее чем с полубаком бензина» до пункта «Не оставлять носки на полу». Шестнадцать страниц?

Когда мы с Брюсом поженились, мне стало совсем не смешно. Мы купили дом, и чернила на договоре о покупке еще не успели просохнуть, а мы уже налетели на здоровенные подводные камни, разбираясь с мелкими деталями.

Я всегда знала, что мой спутник – дипломат. Мы поженились уже не молодыми, мне в год свадьбы исполнилось сорок. В самом начале наших отношений, когда мы только встречались, Брюс как-то отметил, что есть два типа женщин: те, которые красят ногти, и те, которые не красят. Я спрятала руки и спросила, какие ему больше нравятся. Он не вспомнил, к какому типу я принадлежу, и сказал: «И те и те».

Меня поразила его способность находить правильные слова, даже если он не знает точного ответа. Мы только начинали встречаться, и однажды в кофейне, так сказать, наскочили на «лежачего полицейского» на нашем общем пути. Тогда-то я и поняла, что за человек Брюс. Мы сидели за столиком на летней площадке с одним его другом, и тут мимо проплыла привлекательная девушка с пышной грудью, не сдерживаемой лифчиком. Друг толкнул моего благоверного локтем, они проводили красавицу взглядом, улыбаясь, как подростки. Я была в ярости. Когда мы сели в машину, я сказала Брюсу, что он повел себя очень грубо по отношению к той девушке и ко мне. Я ждала, что он подкатит глаза, заявит, что я слишком обидчивая, и предложит забыть об этой ситуации. Я настроилась на спор, мысленно разложила по полочкам все доводы. Брюс выслушал меня, посмотрел в глаза, взял за руку и извинился. Он сказал: «Ты права. Я вел себя как подросток. Это больше не повторится». Что?! Я не была к этому готова. Я хотела спорить, доказывать, хотела победить. А он просто сдался.

Мой муж из тех редких людей, которые сразу признают свою неправоту с высоко поднятой головой, не роняя достоинства. Брюсу не нужно побеждать в каждом споре, он первый готов согласиться, что это невозможно. Когда он видит, что дискуссия зашла в тупик, то спокойно, как нобелевский лауреат, заявляет: «Ты не сможешь убедить меня, а я тебя, так что давай останемся каждый при своем мнении». С этим трудно спорить.

Я никогда о таком не слышала, пока не встретила его. Сначала я бесилась, когда Брюс заводил шарманку Мистера Примирителя и произносил эти слова. Я считаю так: спор начинается с разногласия двух сторон, а заканчивается тем, что остается только один победитель. И этим победителем должна быть я. Спор не может окончиться ничьей. Остаться каждый при своем мнении? Значит, нет правых и неправых.

Это непросто, особенно в браке. Когда мы узнали, что сумма, предложенная нами за дом, принята, оба начали планировать, как разместимся. И у меня мгновенно создалось впечатление, что мы купили два разных дома. Я думала избавиться от большей части нашей мебели, устроив распродажу в гараже, и начать обставлять дом с чистого листа, так сказать. Брюс намертво вцепился в каждый жалкий стульчик, диванчик и светильничек, который у него остался со времен университета.

Он планировал, что мой кабинет будет на втором этаже, в комнате с балконом. Я же хотела комнату со встроенными стеллажами. Он мечтал превратить уголок со столом в стойку для компьютера. Я представляла, что в этом тихом местечке буду читать утреннюю газету. Он рассчитывал, что мы купим маленькую стиралку и сушилку и поставим их на кухне. Мне было плохо от одной мысли, что, готовя спагетти, я буду вдыхать запах хозяйственного мыла. Он взглянул на боковую веранду и сразу вообразил себе застекленную террасу. Я с первого взгляда увидела качели на крыльце и растения.

Я попыталась изобразить из себя дипломата и предложила перед тем, как обставлять дом, выяснить, что мы будем делать в каждой из комнат. Хм-м-м. Посмотрим, кухня и еда. Кухня и стирка. Что логичнее? Уголок для завтрака и компьютер? По-моему, они совсем не сочетаются. Муж требовал столовую отдать под его книжные горы. К тому времени, как он распаковал всю свою библиотеку, комната больше напоминала книжный магазин.

Брюс хотел сделать в ванной полки для радио и телевизора (он, видите ли, смотрит CNN, когда бреется, и это при том, что у него борода). Он настаивал, чтобы прямо над унитазом была полка для книг и журналов. Книги в туалете? Сколько времени он собирался там проводить?

Если правда, что мужчины с Марса, а женщины с Венеры, то мой муж с Плутона. Для меня туалет – это место, куда забежишь ненадолго – и все. Для него – берлога. На самом деле он в каждой комнате видел берлогу, каморку. Так как у нас в доме официально не было каморки, он пытался каждую комнату превратить в таковую. Когда он говорил «каморка», я представляла себе темные панели, грубые обои, подставку под ружья и останки животных в ассортименте (оленьи рога, чучело акулы, ковер из медвежьей шкуры). Муж, конечно, не любитель чучел, но ему все-таки нужна была комната под все его разнокалиберное барахло. Среди этого барахла, помимо прочего, был тренажер типа «лыжи», которым любимый попользовался два раза (если не считать использованием развешивание на нем одежды для проветривания). Я называю этот тренажер самой дорогой в мире вешалкой.

Не думайте, что я неуступчивая; я уже пошла на один большой компромисс: мы договорились, что будем спать в его кровати, а не в моей. И Брюс сразу же заявил, на какой половине будет спать. Даже когда мы жили поодиночке, он всегда спал на одной и той же половине кровати, а другая была застелена всю ночь. Мой муж – Дева по гороскопу, поэтому аккуратен даже во сне.

Большие разногласия разрешать было проще, чем маленькие. Мы наперегонки мчались по этим мелочам, этим ухабам жизни. Брюс хотел развесить на стенах все свои двести репродукций. Он был бы счастлив, если бы каждая комната походила на ресторан «Фрайдис». Я разрешила расставить памятные вещи времен Холодной войны в столовой. По крайней мере, знаки «Противорадиационное убежище», сирена на случай воздушного налета, гигантская жестянка с крекерами и плакат с девочкой, которая спрашивает: «Мамочка, что с нами будет, если упадет бомба?», внушают нам благодарность за то, что у нас есть пища.

В итоге мы пришли к согласию по поводу всего, за исключением оставшихся репродукций Брюса, которые год стояли прислоненные к стене. Я не желала, чтобы на стене висело больше одной картины, а муж хотел использовать их вместо обоев. Наконец, комната за комнатой, мы стали сходиться на том, что останемся каждый при своем мнении. Некоторые стены он украшал согласно своему вкусу, на других я все делала по-своему. Но когда мы дошли до красных гоночных машин в черных рамах, ситуация стала патовой. Такие плакаты мог бы повесить над кроватью пятнадцатилетний мальчишка, причем он снял бы их в день шестнадцатилетия. Я хотела выбросить болиды. Мой благоверный желал отвести им самое почетное место.

«Может, останемся каждый при своем мнении?» – спросила я, применив излюбленный прием мужа, а-ля президент Джимми Картер. В конце концов, Брюс согласился с тем, что мы будем хранить его плакаты в подвале, пока не решим, куда их повесить. Три года спустя муж наткнулся на них. «Это чье?» – спросил он. Мой дорогой супруг заявлял, что впервые в жизни их видит. Мы оба отлично посмеялись, а потом вытащили плакаты из подвала и сошлись на мнении, что гоночные машинки смотрятся просто замечательно, но на помойке.

Урок 7

Не лей слезы в одиночку, поплачь с кем-нибудь: так справиться с горем легче

Я люблю ходить в кино. Можно посидеть в темноте и анонимно выплакаться. Иногда я рыдаю над фильмом, а иногда над тем, над чем мне необходимо было поплакать в последние несколько недель. Я иду на хороший грустный фильм и наверстываю упущенное, давая волю слезам, которые душила внутри и сдерживала слишком долго.

Все, кто хорошо меня знает, видели меня плачущей. Дочка меня дразнит, потому что я плачу над рекламами «Кодак» и над слащавыми фильмами-спектаклями, где концовку предугадываешь еще до того, как они включат сентиментальную музыку.

Я всю жизнь была плаксой. В начальной школе плакала каждый день. Если со мной или с кем-то еще обошлись несправедливо, я плакала. Братья и сестры (равно как одноклассники и несколько учителей) дразнили меня, говорили, что я как маленькая. Я ничего не могла с собой поделать. Чувства выливались из меня по слезным протокам. Я годами пыталась научиться их сдерживать. Поставила себе цель не плакать в школе целый день. Это мне удалось в восьмом классе.

Когда убили президента Джона Кеннеди, я училась во втором классе. Монахини в школе Непорочного зачатия приводили первую леди нам в пример: она была сильной и не пролила ни слезинки на публике. Джеки – безупречная вдова, безупречная католичка. Мир смотрел на нее, укрытую черной вуалью, и видел благородную, исполненную достоинства и стоическую женщину, которая не рыдала над погибшим мужем даже тогда, когда маленький Джон отдал честь проезжающему мимо гробу.

Монахини сравнивали ее с Пресвятой Девой Марией, матерью Иисуса. Они говорили нам, что Богородица не плакала. Даже когда стояла у подножия креста. Даже когда обнимала мертвого сына. Даже у его могилы. Никогда. И долгие годы я им верила.

Десятилетия спустя я прочитала, что Джеки Кеннеди часто брала у друга яхту и уходила в море одна, чтобы оплакать мужа. Она заплывала подальше, окидывала взглядом необъятный океан и рыдала, ведь ей так не хватало Джона. Читая статью, я тоже начала плакать. Как же это печально, когда человеку приходится прятать свои слезы, особенно слезы такой глубокой скорби.

Интересно, что бы теперь сказали о Джеки монахини? Если задуматься, я не помню, плакали ли они хоть раз за восемь лет моего обучения в католической школе. Если и плакали, то только не на наших глазах. Может быть, по старым правилам Церкви плакать грешно.

Через много лет после того, как я окончила начальную школу, вышел фильм «Иисус из Назарета». Я обожаю эпизод, в котором Мария стоит у подножия креста под проливным дождем и оплакивает своего мертвого Сына. Она не просто плачет, она стенает и рыдает. Она рыдает как мать, которая потеряла сына, а не как святая, покорная Божьей воле. Она рыдает, как все мы хотим, но боимся рыдать.

Многих из нас учили, что слезы – это признак слабости. Если тебя обидят на работе, ты идешь поплакать в туалет. Прячешься в кабинке и заглушаешь всхлипы комками туалетной бумаги. Прочитай любую статью о том, как женщине вырваться вперед в корпоративном мире. Все они предостерегают: никаких слез. Сотрудники никогда не должны видеть тебя плачущей.

Если ты плачешь при свидетелях, люди пытаются тебя успокоить. Из-за твоих слез они чувствуют неловкость. Даже при виде ругающегося и богохульствующего человека люди чувствуют себя не так неловко, как при виде плачущего. Слезы на глазах окружающих выдают недостаток самоконтроля, беспомощность. В культуре, где ценится сила, неприемлемо даже показывать, что ты готов расплакаться.

Всю свою жизнь я пыталась стать сильнее, реже плакать. Но когда я прятала горе внутри, у меня краснело лицо, щеки болели, а слезы лились, как бы я ни старалась их сдержать.

Однажды Кэрол, мой терапевт, сказала мне, что эти слезы очень ценны. Они – часть меня, точно так же, как мои голубые глаза и каштановые волосы. «Какой чудесный дар чувствовать так глубоко!» – сказала она.

Из всех советов, которые я когда-либо получала по поводу слез, лучший таков: нельзя плакать одной. Кэрол объяснила мне, что, поплакав в одиночку, не получаешь такого мощного облегчения, как после слез в компании другого человека. Поплачь одна, и ты будешь раз за разом лить слезы над одним и тем же. Поплачь с кем-то, и эти слезы помогут тебе заживить рану раз и навсегда.

Когда я шла на степень магистра религиоведения, я прочитала книгу о святом, который почти потерял зрение из-за того, что слишком много и слишком часто плакал. Святой Игнатий, основавший иезуитский орден, считал, что его слезы – великий дар Божий. Он вдохновил меня на двадцатидвухстраничный труд о слезах как о даре.

Игнатий был бравым военным, рожденным для рыцарства и искавшим счастья в объятиях женщин и во власти, но однажды пушечное ядро раздробило ему ногу, и он обрел Бога. В первой части своего духовного дневника он упоминает слезы сто семьдесят пять раз, а во второй половине говорит о них в каждом вступлении. То были не просто несколько капель, то были великие потоки, настолько мощные, что он не мог и слова вымолвить. Эти слезы принесли ему великие дары: смирение, тесную связь с Богом, сильнейшую преданность, покой и силу. Он считал слезы мистической благодатью.

Как жаль, что столько мужчин и женщин отказываются плакать и хвастаются тем, что никогда не уронят и слезинки. Однажды мне кто-то сказал, что почти прослезился, посмотрев фильм «Список Шиндлера». Почти? Почему он сдержался?

Почему сдерживалась Джеки? И монашки? Почему люди вообще сдерживают слезы? Я бы не смогла, даже если бы и захотела. Я позволяю слезам свободно течь и, покупая тушь, всегда выбираю водостойкую.

Один из моих любимых стихов Библии самый короткий из всех: «Иисус прослезился». Это показывает человечность Сына Божьего. Он пролил неприличные, не подобающие мужчине слезы. Он сделал это не в одиночку, спрятавшись где-нибудь, чтобы никто не увидел. Христос прослезился на глазах у друзей и последователей. На глазах у толпы.

Нам нужно перестать прятать свои слезы, ведь мы можем разделить их с другими. Чтобы плакать, надо быть сильным человеком. Но еще более сильным надо быть, чтобы показать эти слезы другим, достаточно крепким, чтобы проявить свою ранимость, кто бы на нас ни смотрел.

Урок 8

На Бога злиться можно: Он это выдержит

Когда ты в последний раз злился на Бога?

Нам ведь запрещается злиться на Бога, так?

Он пошлет адское пламя и серу.

Адское пламя я еще могу представить, но вот сера тут при чем?

Я росла в католической традиции и никогда не слышала, чтобы священник разрешал пастве гневаться на Бога. Нашей задачей было бояться Бога, а задачей Бога было нас устрашать.

Есть такая старая история о раввине, который за день до Йом-Киппура[1 - Йом-Киппур, День искупления – один из самых почитаемых еврейских религиозных праздников. Выпадает на десятый день после еврейского нового года (сентябрь—октябрь) и отмечается покаянием в грехах, воздержанием от пищи, спиртного, половых связей и работы (Прим. пер.).] посылает своих учеников научиться у портного, как нужно подготовиться ко Дню искупления. В течение десяти дней между еврейским новым годом, Рош-а-шана, и Йом-Киппуром религиозный иудей должен провести ритуальную уборку своего жилища.

Йом-Киппур – это священный день молений, время для поста и размышлений. В этот день человек вспоминает прошедший год, вносит поправки и обязуется жить праведнее.

Ученики раввина подглядывают за портным и видят, как он снимает с полки книгу. В ней список всех грехов, которые тот совершил за год. Портной говорит Богу, что пора свести счеты. Он зачитывает грехи из книги.