Мёртв и невредим

Я подцепила завитую прядь и накрутила её на палец, остановившись как раз на переходе зелёного в естественный. Америку открыла, тоже мне. Конечно, думала и не раз. Всякие варианты проворачивала. Но ничего выгодного для себя не находила. Я уже предупредила Егора, и даже если он сделал это «для меня», то ничего ему не светило.

Но мне почему-то казалось, что он помог от чистого сердца, просто не хотел этого признавать, нарочно подал доброту под нелицеприятными качествами. Чёрт, у меня мозг ломался постичь умысел его поступков. А пробуждать любопытство Егор умел. Впрочем, как и другие чувства.

– Я знаю, о чём ты подумала, но между нами ничего нет, – сердце в груди забухало, хоть в моём ответе звучали отголоски показной усталости от подобных вопросов.

Катя периодически намекала то на одного, то на другого парня из моего окружения. Спасибо, хоть к Даниле не сватала. Но не потому, что понимала, что там только дружба без вариантов – просто он ей не нравился. И ещё она ревновала меня к нему. Что поделать, если с парнями я находила общий язык легче, чем с девчонками.

Отчасти благодаря тому, что природа наделила меня бюстом третьего размера, этот веский аргумент всегда работал в мою пользу – я привыкла не смущаться внимания противоположного пола. Но на мою память, только один отзывался о плавных линиях моей фигуры с изумительным непотребством (уличных прилипал я не считала). Но у каждого свой способ выражения эмоций.

– Но у него-то, похоже, планы на тебя, раз проспонсировал ваши отношения, – Катюха тряхнула блондинистой шевелюрой, а карие глаза стали хитрыми.

Вот иногда ляпнет, не подумав, и не знаешь, то ли правда дура, то ли прикидывается.

– Какие на фиг отношения? – от возмущения я выпрямилась. – Он вас со Славой выручил, а ты меня ему в постель подкладываешь! Я не собираюсь таким образом возвращать ему ваш долг.

– Да ладно, чё завелась, – насупилась подруга, – я не сутенёр и о таком даже не думала. Спасибо ему большое, но если, по сути, мог бы и не требовать возврата. Наверное, даже не почувствовал, что карта на несколько кэсов облегчилась. Уж лучше нам помог, чем на наркоту спустил.

Я имела недальновидность рассказать Катьке, что творилось на постконцертной вечеринке. И теперь она указывала мне на этот «дефект» в жизнеустройстве Егора. А меня это разозлило.

– Если он богат, это не значит, что должен сорить деньгами направо и налево. То, что на кармане, он сам заработал, и имеет право тратить как хочет. Даже если это не нравится остальным.

– Уже ничего сказать нельзя. Не бухти, отдадим, – Катька надулась и снова уткнулась в конспект.

Я выдохнула и отвернулась к окну. Я видела в стекле свою недовольную мордаху и пыталась понять, почему так разозлилась. В этом диспуте, я почему-то встала не на сторону подруги. Видимо, правильно со мной девчонки не дружили.

Вопрос денег меня никогда остро не заботил. Я жила с родителями, мы не были богаты, но и не голодали. Они обеспечивали меня практически всем, но, чтобы иметь хоть какую-то денежную независимость и не тягать с них постоянно, я вот уже полгода подрабатывала по несколько часов в тату-салоне мастером пирсинга. На зарплату, конечно, не пошикуешь, зато в девятнадцать лет и уже – «работа». Статус, все дела.

– Эй, – я обернулась и позвала Катю, но та проигнорировала меня, сделав вид, что одна на подоконнике. Тогда я подползла, насильно обняла её и ткнулась в шею, пахнущую бергамотом и сандалом. Подруга повырывалась для вида, но быстро сдалась. – Ну, прости. Меня просто нервирует эта ситуация. Теперь я связана с Егором теснее, чем задумывалось. Мало того, что работа над интервью продолжится, то есть мы ещё будем видеться, так ещё и этот долг. Прости, что я такая чёрствая. Как там операция прошла?

– Слава сказал, хорошо, – ответила подруга, но голос ещё звучал обиженно. – Ладно, ты тоже меня извини, я на нервах уже который день, всякий бред несу. Я так за него переживала. Мы тогда крепко поругались, он не звонил, я думала всё, конец. А потом случилось это несчастье. Никогда не забуду его голос по телефону, когда он говорил, что деньги срочно нужны… Я думала, сама с инфарктом грохнусь, – воспоминания эмоционально окрасили её тембр. Я крепче стиснула миниатюрную подругу в объятьях.

– Всё будет хорошо, не беспокойся. И у его родственницы, и у вас.

– Ага, – шмыгнула она носом и захлопнула тетрадь. – Всё, не могу я больше эту муть учить. Завалю, так завалю, – она просунула конспект под задницу и обхватила меня тонкими руками в ответ. Так мы и сидели с ней некоторое время. – Ты сейчас куда?

– Не знаю, на работу мне только к пяти. Может, погуляю, может, домой.

– Артём сегодня на смене?

– Да, блин, – хихикнула я. Если Катька снова завела старую пластинку, значит, точно с ней всё нормально. – Только толку с него?

К коллеге-татуировщику она меня подталкивала уже давно. В принципе, он ничего, но меня смущало, что на десять лет старше. Видимо, его это тоже стопорило, потому что, хоть интерес к себе я замечала, но дальнейших действий мужчина не предпринимал.

– Да я тебе говорю, запишись к нему на сеанс. Пусть набьёт розу на груди или на заднице. А можно на лобке, тогда вообще не отвертится, – теперь уже потешалась Катюха.

– Бедняга, он же тогда работать не сможет, – улыбнулась я. – Не, я не хочу. Это слишком большая ответственность – вечные украшения на теле.

На ум невольно пришли руки Импа, покрытые множеством тёмных рисунков. Логотип группы, да, и я со своим аргументом, выпрыгивающим из декольте. Кажется, краска тронула щёки, и Катя захихикала, подумав, естественно, максимально пошлое.

– Пирсинг мне нравится больше, – я коснулась серёжки на брови, а потом заправила прядь за ухо, мочку и хрящ которого украшали маленькие колечки.

– Тогда ты предложи ему что-нибудь проколоть, – живой интерес подруги красноречиво отразился на лице.

– Ага, конечно, – фыркнула я. – Тебе там на семинар не пора? А то подбиваешь меня неизвестно на что.

– Так я выступаю в твоих интересах, – Катька прыснула в рукав. – Но я и правда, пойду уже. Удачного тебе вечера.

– Спасибо, – ответила я и, одёрнув платье, поспешила по лестнице вниз.

Я достала из сумки плеер, размотала наушники, но запустить музыку не успела – в просторном холле первого этажа увидела Славу.

Чёрные волосы застыли силой геля и торчали вверх по всей голове, как острые кончики «безе». Серая футболка под потрёпанной косухой, протёртые до белизны и местами рваные джинсы, видавший виды рюкзак. Типичный панк. Он тёрся прямо на сходе с лестницы и что-то рассказывал другу, отчего тот ржал не переставая.

Мне он был не нужен, и заговаривать я не собиралась, но они так громко хохотали, сгибаясь лбом к коленям, что я невольно остановилась.

– Привет, – сказала я, задумавшись, стоит ли добавлять, что сочувствую его горю.

Меня не услышали. История оказалась такая уморительная, что парни уже вытирали слёзы и общаться могли только междометиями и обрывками фраз. Я помозолила им глаза с полминуты, а потом надоело изображать статую, и я дёрнула Славу за рукав.

– Эй! Привет, говорю!

Наконец он обернулся. На сером, как газетная бумага, лице выделялись ссадины, на скуле исходил красными точками небольшой кровоподтёк. Под опухшими карими глазами темнели круги. Тонкие губы потрескались. Но если не обращать внимания на все эти украшения, парня можно было назвать симпатичным. Только вот мне не хотелось.

Никогда ничего не имела против панков, но почему-то неряшливость в одежде именно Славки меня раздражала. И цвет его глаз тоже, как некрепко заваренный чай. Да, я предвзята, но имела на это право. В их отношения с Катькой я не вмешивалась, но мне они исключительно не нравились.

– Салют, – ответил парень и заправил за ухо сигарету. Весь хрящ унизывали кольца, в мочке болтался чёрный крест. А вот пальцы у него дрожали, так что папироса чуть не выпала. Честно говоря, по его взгляду я вообще не понимала, узнал он меня или нет, но вскоре парень подтвердил, что не совсем всё плохо: – А где Катрин?

– На пару пошла.

– А-а-а-а, – протянул он и заозирался. – Я тоже щас пойду на свою.

– Сочувствую, что у тебя с тётей несчастье случилось.

– Чего? – парень удивлённо посмотрел на меня.

– Ну, у тебя же родственница в больнице, – в первый миг я даже растерялась. – Ты деньги экстренно ей собирал на операцию, или я что-то путаю?

– Ах, это! – Славка рассмеялся, почесал бровь и запустил руки в карманы. – Да-да, я тебя просто не расслышал. Деньги собрали, хороший хирург попался, всё ладно сделал. Никаких осложнений, теперь она точно поправится, – проговорил он быстро и на одном дыхании, как заученную фразу. А ещё смотрел куда-то мимо, что я обернулась, заинтересовавшись, кому там, за моей спиной, он рассказывал.

– А что у неё было? – спросила я, начиная что-то подозревать.

– Ой, не спрашивай. Я ни в жизнь не повторю двухэтажное слово диагноза, «лапа…», «холи…», – хохотнул он, но видя мой пронзительный взгляд, погасил улыбку. – Вырезали ей что-то, желчный или желудок. Короче, откуда-то оттуда.

Вырезали «что-то», прекрасно. Действительно, разницы никакой, один орган или другой, рядом же. И чего по сто раз брюшину вскрывать? Лучше оптом удалять, чтобы потом не заболело. Профилактика – залог здоровья. Я не знала, фигеть громко или тихо.

– А в какой больнице она лежит? Может, мы с Катей съездим, навестим её?

Наверное, по моим прищуренным глазам и жёсткому тону, Славка что-то понял, потому что теперь не отворачивался, а голос ужесточил: