Сочиняйте сами

Поскольку встречу назначил Харви и он же являлся председателем комитета, я усадил его в красное кожаное кресло у стола Вулфа. Это оказался коротышка средних лет с круглым лицом, скругленной, то бишь сутулой, спиной и с округлым же животом. Остальные пятеро расположились дугой в желтых креслах, которые я для них расставил. Харви представил их, и я занес имена в блокнот. Ближайшим ко мне сидел Джеральд Кнапп, крупный блондин в костюме в желто-коричневую полоску, президент «Кнапп и Боуэн». За ним расположился Рубен Имхоф, жилистый на вид легковес с большими ушами и прилизанными черными волосами, из «Виктори пресс». Женщину примерно моего возраста, на которую вполне можно было бы смотреть, перестань у нее подергиваться нос, звали Эми Уинн. Я читал пару рецензий на ее роман «Постучи в мою дверь», но на полках Вулфа он отсутствовал. Высоким седовласым дядей с вытянутым костлявым лицом был Томас Декстер из «Тайтл-Хауса». На дальнем конце дуги, положив левую лодыжку на правое колено, горбился в кресле Мортимер Ошин, с пухлыми губами и глубоко посаженными темными глазами. Это он написал пьесу «Бочонок любви», которую я смотрел вечером накануне. За восемь минут он прикурил три сигареты и при этом ухитрился промахнуться двумя спичками мимо пепельницы на столике рядом, и теперь они валялись на ковре.

– Вам понадобятся все подробности, – откашлявшись, начал Филип Харви, – но сперва я обрисую положение в целом. Вы сказали, что ничего не смыслите в плагиате, но, полагаю, вам все-таки известно, что это такое. Конечно же, обвинение в плагиате какой-либо книги или пьесы касается писателя и издателя или же драматурга и продюсера, но на данный момент ситуация достигла таких масштабов, что требуется нечто большее, чем оспаривание персональных исков. Поэтому-то НАПД и АКА и учредили этот Объединенный комитет по борьбе с плагиатом. Не могу не отметить, что мы, НАПД, крайне признательны АКА за сотрудничество. Все-таки от иска по обвинению в плагиате страдает автор, не издатель. Во всех издательских контрактах автор дает согласие на возмещение издателю любых задолженностей, потерь, убытков, расходов…

– Погодите минутку, – перебил его Рубен Имхоф. – На что соглашаются и что происходит в действительности – две разные вещи. В действительности же в большинстве случаев страдает издатель…

– Страдающий издатель! – вскричала Эми Уинн, и нос у нее опять задергался.

Мортимеру Ошину тоже нашлось что ввернуть, и все четверо затеяли перепалку. Я даже не пытался вникать в нее, чтобы хоть что-нибудь занести в блокнот.

Вулфу пришлось повысить голос:

– С вашего позволения! Начали вы, мистер Харви. Если интересы автора и издателя противоречат друг другу, то почему объединенный комитет?

– О, они не всегда противоречат. – Харви улыбнулся, и отнюдь не сконфуженно. – Интересы раба и хозяина частенько совпадают, как и в данной ситуации. Я отметил лишь en passant[1 - Мимоходом, между прочим (фр.).], что страдает автор. Мы крайне признательны АКА за сотрудничество. С их стороны это чертовски великодушно.

– Вы собирались обрисовать положение.

– Да. За последние четыре года было предъявлено пять крупных обвинений в плагиате. – Харви достал из кармана несколько листов бумаги, развернул их и бросил взгляд на первый. – В феврале тысяча девятьсот пятьдесят пятого года «Макмюррей и компани» издало «Цвет страсти», роман Эллен Стердевант. К середине апреля он достиг вершины списка бестселлеров. А в июне издатели получили письмо от некой женщины по имени Элис Портер, в котором утверждалось, будто сюжет романа, его персонажи и все важные линии развития сюжета, лишь с измененными местом действия и именами, украдены из написанного ею рассказа «Есть только любовь», ранее никогда не публиковавшегося. По ее словам, в ноябре пятьдесят второго она отправила свой рассказ – двадцать четыре машинописные страницы – Эллен Стердевант, сопроводив его просьбой указать возможные пути улучшения своего творения. Подтверждения о получении она не дождалась, но и письмо не вернулось. Сама Эллен Стердевант всячески отрицала, что когда-либо видела подобный рассказ. Однажды в августе, когда она находилась в летнем доме в Вермонте, к ней явилась местная жительница, работавшая у нее прислугой, и заявила, что нашла кое-что в ящике комода. Это оказались двадцать четыре машинописных листа, первый из которых был озаглавлен «Есть только любовь. Элис Портер». Сюжет рассказа, персонажи и многие детали были такими же, что и в романе Эллен Стердевант, хотя и в более сжатой форме. Женщина эта – ее фамилия Биллингс – призналась, что Элис Портер уговорила ее поискать в доме рукопись, пообещав заплатить сто долларов, если поиски увенчаются успехом. Однако после того, как она обнаружила рукопись, миссис Биллингс охватили угрызения совести, и она принесла находку хозяйке. Миссис Стердевант рассказывала мне, что первой ее мыслью было сжечь рукопись, но затем она поняла, что это отнюдь не самое удачное решение, поскольку от миссис Биллингс нельзя было ожидать, что она станет давать под присягой ложные показания, и тогда миссис Стердевант позвонила своему адвокату в Нью-Йорк.

Харви развернул руку ладонью вверх.

– Это самая суть. Лично я могу сказать, что убежден, как и каждый, кто знает Эллен Стердевант, что прежде она эту рукопись в глаза не видела. То была подстава. Дело до суда не дошло, они заключили мировое соглашение. Миссис Стердевант выплатила Элис Портер восемьдесят пять тысяч долларов.

– Теперь уж я ничего поделать не могу, – хмыкнул Вулф.

– Мы знаем, что не можете. И не ожидаем от вас. Но это только начало. – Харви взглянул на второй лист бумаги. – В январе тысяча девятьсот пятьдесят шестого «Тайтл-Хаус» издало «Бери все, что я даю», роман Ричарда Экхолса. Мистер Декстер, вы не расскажете об этом случае? Кратко?

Томас Декстер пригладил рукой свои седые волосы.

– Постараюсь как можно короче, – начал он, – хотя сама история довольно долгая. Роман поступил в продажу девятнадцатого января. В течение месяца мы поставляли в магазины пять тысяч экземпляров в неделю. К концу апреля – уже девять тысяч в неделю. Шестого мая мы получили письмо от человека по имени Саймон Джейкобс. Он утверждал, будто в феврале пятьдесят четвертого отправил в литературное агентство «Норрис и Баум» рукопись сочиненной им повести под названием «Все мое – твое». Это агентство уже много лет представляет интересы Экхолса. Джейкобс приложил фотокопию письма от двадцать шестого марта пятьдесят четвертого, которое он получил от «Норрис и Баум» с возвращенной рукописью и выражением сожалений, что за новых клиентов они в данный момент не берутся. В их ответе упоминалось название – «Все мое – твое». Письмо оказалось bona fide[2 - Здесь: подлинный (лат.).], в архиве «Норрис и Баум» хранилась его копия, хотя никто из агентства ничего о нем не помнил. Прошло уже более двух лет, а они получают на рассмотрение великое множество рукописей.

Декстер перевел дыхание.

– Джейкобс утверждал, будто сюжет его повести оригинальный и единственный, равно как и персонажи, а сюжет и персонажи «Бери все, что я даю», романа Экхолса, явственно украденные. Джейкобс писал, что с удовольствием позволит нам изучить свою рукопись – именно так он и выразился – и вышлет нам копию, изъяви мы на это желание. Его предположение заключалось в том, что кто-то из «Норрис и Баум» либо рассказал Экхолсу о повести, либо дал ему ее почитать. В агентстве все это отрицали, как и сам Экхолс, и мы в «Тайтл-Хаусе» им верим. Всецело. Однако процесс по обвинению в плагиате – штука коварная. В самой идее, что успешный писатель крадет материал у неудачливого, кажется, есть нечто такое, что приходится по душе обычным людям, а присяжные как раз из таковых и набираются. Дело затянулось почти на год. Окончательное решение оставили за Экхолсом и его адвокатом, но мы из «Тайтл-Хауса» его одобрили. Они решили не рисковать с судебным процессом. Джейкобсу за отказ от всех притязаний выплатили девяносто тысяч долларов. Хотя мы не были связаны контрактом, «Тайтл-Хаус» выплатило четверть данной суммы, двадцать одну тысячу пятьсот.

– Следовало бы половину, – заметил Харви не осуждающе, а лишь констатируя факт.

– Вы получили копию рукописи Джейкобса? – поинтересовался Вулф.

– Конечно, – кивнул Декстер. – Она подтверждала его претензию. Сюжет и персонажи оказались практически идентичными.

– Вот как. И снова, мистер Харви, судя по всему, слишком поздно.

– Мы только подбираемся, – отозвался Харви. – Подождите, пока не услышите остальное. Следующий случай: в ноябре тысяча девятьсот пятьдесят шестого года «Нам и сын» издало роман Марджори Липпин «Святой или нечестивец». Как и все ее предыдущие книги, он пользовался большим успехом. Первый тираж составил сорок тысяч экземпляров. – Харви сверился со своими бумагами. – Двадцать первого марта тысяча девятьсот пятьдесят седьмого Марджори Липпин умерла от сердечного приступа. Девятого апреля «Нам и сын» получило письмо от женщины по имени Джейн Огилви. Ее претензия оказалась практически идентичной претензии Элис Портер к «Цвету страсти»: в июне пятьдесят пятого она отослала Марджори Липпин двадцатистраничную рукопись рассказа под названием «На земле, а не на небесах» с просьбой об отзыве, но подтверждения о получении не последовало, так же как и возврата, а сюжет и персонажи «Святого или нечестивца» были позаимствованы из ее рассказа. Поскольку миссис Липпин умерла, на обвинение ответить она не могла, а четырнадцатого апреля, всего лишь через пять дней после получения издательством письма, исполнитель по недвижимости миссис Липпин, служащий банка, в чемодане на чердаке ее дома обнаружил рукопись рассказа, как ее и описывала Джейн Огилви. Он счел своим долгом предъявить находку. Из-за смерти миссис Липпин благополучный исход оспаривания данной претензии представлялся крайне маловероятным, однако ее наследники, сын и дочь, оказались слишком упрямыми, чтобы понять это, к тому же они желали восстановить репутацию матери. Они даже пошли на эксгумацию ее тела для аутопсии, однако вскрытие лишь подтвердило ее смерть от естественной причины – сердечного приступа. В прошлом октябре дело наконец-то предстало перед судом, и присяжные присудили Джейн Огилви сто тридцать пять тысяч долларов. Они были выплачены из наследства миссис Липпин. В «Нам и сын» поучаствовать в выплате уместным не сочли.

– Да с какой стати они должны были? – вмешался Джеральд Кнапп.

Харви улыбнулся ему:

– НАПД признательна вам за сотрудничество, мистер Кнапп. Я всего лишь излагаю факты.

Подключился и Декстер, сказав Кнаппу:

– Ах, да бросьте вы! Всем известно, что Фил Харви – язва. Поэтому-то боги и смеются.

Харви перевел улыбку с «Кнапп и Боуэн» на «Тайтл-Хаус»:

– Премного благодарен за рекламу, мистер Декстер. Во всех книжных магазинах… Наверное. – Он вновь обратился к Вулфу: – Следующим был не роман. Пьеса Мортимера Ошина «Бочонок любви». Рассказывайте, мистер Ошин.

Драматург загасил сигарету в пепельнице – пятую или шестую, я уже сбился со счета.

– Все это весьма тягостно, – отозвался Ошин, у него оказался тенор. – И мерзко. Пьеса вышла на Бродвее двадцать пятого февраля прошлого года, и, говоря, что она пользовалась бешеным успехом, я лишь излагаю факты, как и мистер Харви. Где-то в середине мая продюсер Эл Френд получил письмо от человека по имени Кеннет Реннерт. Смесь уже упомянутых писем. В нем говорилось, будто в августе пятьдесят шестого он посылал мне набросок пьесы под названием «Бушель любви» с предложением принять участие в ее написании. Он требовал миллион долларов. Я воспринимаю это как комплимент. Френд передал письмо мне, и на него ответил мой адвокат, назвав Реннерта лжецом, о чем тому должно быть известно. Однако мой адвокат знал о тех трех случаях, о которых вы только что слышали, и заставил меня принять меры предосторожности. Вместе с ним мы тщательно обыскали мои апартаменты на Шестьдесят шестой улице, буквально каждый дюйм, а также мой загородный дом в Сильвермайне, в Коннектикуте, и я также позаботился, чтобы никому не удалось что-либо подбросить в эти места.

Ошин прикурил еще одну сигарету и в очередной раз промахнулся спичкой мимо пепельницы.

– Все оказалось впустую. Как вы, возможно, знаете, у драматурга должен быть агент. У меня таковой имелся, звали его Джек Сэндлер. Я никак не мог найти с ним общий язык и через месяц после премьеры «Бочонка любви» уволил его и нанял другого. И вот как-то на выходных в июле Сэндлер позвонил мне в загородный дом и сообщил, что кое-что обнаружил у себя в кабинете и приедет из Данбери показать мне. Он так и сделал. Это оказался напечатанный на шести страницах набросок пьесы в трех актах Кеннета Реннерта под заголовком «Бушель любви». По словам Сэндлера, его обнаружила секретарша, когда разбирала старую папку.

Он затушил сигарету.

– Как я сказал, это мерзко. Сэндлер обещал, что сожжет рукопись у меня на глазах, если я скажу хоть слово, но я не поверил ублюдку. Еще он обещал, что вместе с секретаршей подпишет показания под присягой, что прежде набросок они не видели и, должно быть, его кто-то подсунул в ту папку. Но, черт побери, этим кем-то я же и окажусь! Я поручил это дело адвокату, и он поговорил с Сэндлером, которого неплохо знал, и его секретаршей. В итоге он решил, что вряд ли кто-нибудь из них причастен к подставе, и я с ним согласился. И еще он решил, что нам не стоит рассчитывать на молчание Сэндлера. Наверняка он расскажет Реннерту о найденной рукописи, и с этим я тоже согласился. Именно так этот ублюдок и поступил, потому что в сентябре Реннерт возбудил иск о возмещении убытков, а он не сделал бы этого, если бы не знал, что может рассчитывать на свидетельские показания в пользу своего наброска. Миллион долларов. Мой адвокат подал встречный иск, а я выплатил детективному агентству шесть тысяч долларов за три месяца, пытаясь раздобыть обоснование для него, но безуспешно. Мой адвокат считает, что нам придется заплатить.

– Не люблю ходить там, где уже вытоптано, – заметил Вулф. – Вы упустили одну деталь. Набросок походил на вашу пьесу?

– Он не походил, это и была моя пьеса, только без диалогов.

Вулф перевел взгляд на Харви:

– Итого четыре. Вы говорили о пяти?

Харви кивнул:

– Последний случай посвежее, но одно из действующих лиц то же, что и в первом. Элис Портер. Женщина, получившая восемьдесят пять тысяч долларов от Эллен Стердевант. Она возвращается за добавкой.

– Вот как.

– Да. Три месяца назад «Виктори пресс» издало «Постучи в мою дверь», роман Эми Уинн. Эми?

Нос у Эми Уинн задергался.

– У меня не очень получается… – Она замолчала и повернулась налево к Имхофу. – Расскажите вы, Рубен.

– У тебя очень даже получается, Эми, – уверил он ее, легонько хлопнув по плечу, и затем сосредоточился на Вулфе. – Да, случай свежий. Мы издали книгу мисс Уинн четвертого февраля и вчера заказали шестой тираж, двадцать тысяч. Общий тираж составит сто тридцать тысяч экземпляров. Десять дней назад мы получили письмо, подписанное Элис Портер и датированное седьмым мая, в котором утверждалось, будто «Постучи в мою дверь» заимствован из написанного ею три года назад неопубликованного рассказа «Шанс стучится». Что она послала этот рассказ Эми Уинн в июне пятьдесят седьмого с просьбой об отзыве и критике, что подтверждения получения не последовало и рукопись возвращена не была. Все по отработанной схеме. Конечно же, мы показали это письмо мисс Уинн. Она заверила нас, что никогда не получала ни подобного письма, ни рассказа, и мы безоговорочно приняли ее заверения. У нее нет ни адвоката, ни агента, и она спросила нас, что ей делать. Мы посоветовали ей незамедлительно убедиться, что подобной рукописи не спрятано у нее дома или в любых других местах, где она гипотетически могла бы хранить ее, например дома у близкой родственницы, и предпринять всевозможные шаги для предотвращения попытки подкинуть рукопись. Наш адвокат написал краткое письмо Элис Портер, отвергнув ее претензию, а в результате расследования выяснил, что она является той самой Элис Портер, которая выдвинула иск против Эллен Стердевант в тысяча девятьсот пятьдесят пятом. Я позвонил исполнительному секретарю Национальной ассоциации писателей и драматургов с предложением, что было бы желательно ввести мисс Уинн в состав Объединенного комитета по борьбе с плагиатом, сформированного лишь месяцем ранее, и на следующий день это было осуществлено. Сам я уже состоял в нем. Такое вот нынче положение. От Элис Портер дальнейших сообщений не поступало.

Вулф перевел взгляд:

– Вы предприняли рекомендованные меры, мисс Уинн?

– Конечно. – Все-таки она отнюдь не была дурнушкой, когда нос у нее оставался неподвижным. – Мистер Имхоф выделил мне в помощь свою секретаршу. Мы не нашли рукописи… Ничего.