Ночное дежурство

– Точно, надо показать, как он выглядит. Я прямо сейчас позвоню издателю, а ты думай дальше.

Джил могла бы съязвить, что она и не прекращала, особенно с тех пор, как у нее появилась Бриони, но подозревает, что было бы много чести для Броуди Оутса включать его в список своих тревог, не отпускающих ее даже за прилавком. Она торопливо спускается по ступенькам, надеясь, что ей хватит времени вспомнить все разнообразные операции, каких требует работа с кассой, но Агнес уже высматривает того, кто поможет ей разгрузить очередь. Джил вбивает свой идентификационный номер в кассовый аппарат номер два и растирает неловкие озябшие руки.

– Пожалуйста, кто следующий?

Тоненькая беременная девушка в плаще до самых пяток хочет купить шесть романов и расплатиться за них своей «Визой». Коды с книжек сканируются, касса принимает карту, и Джил помнит, что необходимо поводить каждой книжкой над пластиной, чтобы размагнитить защитные бирки, которые кто-нибудь из менеджеров мог тайно и выборочно поставить на них. Джил отделяет от стопки под кассой один пластиковый пакет с надписью «Тексты», который шуршит под пальцами, укладывает в него книги, не забывая улыбнуться и произнести: «Приятного чтения», когда передает пакет покупательнице. В ответ на ее: «Пожалуйста, кто следующий?» – появляется крупный мужчина в маленькой шляпе из того же колючего твида, что и его костюм. Он предъявляет Джил одну, зато толстенную книгу, посвященную истребителям-штурмовикам, а вслед за ней чек, который надлежит скормить кассовому аппарату, чтобы тот напечатал на задней стороне все подробности транзакции. Кассовый аппарат бурчит что-то, а Джил беззвучно умоляет его, чтобы не зажевал чек. Наконец касса высовывает бумажный язык, и Джил остается лишь сличить подписи – они не вполне одинаковые, но очень похожие, – прежде чем написать номер гарантийного талона под тем, что напечатала касса. Эта книга поместится только в самый большой пакет, и Джил едва успевает совладать и с тем и с другим, как к прилавку подходит молодая мама, одной рукой она пытается удержать при себе маленькую девочку, другой выкладывает на прилавок стопку книг, заодно с подарочным сертификатом от «Текстов» на половину стоимости покупки и с карточкой. Она вскользь комментирует для дочки все действия Джил, пока кассовый аппарат гудит все опаснее, словно потревоженное насекомое.

– Вот смотри, касса завтракает, и девушка-продавец должна отдать ей бумажку Патрисии, которая называется сертификатом. А теперь, смотри, продавец перепечатывает весь длинный-предлинный номер мамочки с ее карты…

И едва ли процесс упрощается, когда она несколько раз объясняет девочке, что вовсе не говорила с Джил про овец.

– Читайте с удовольствием и приходите к нам еще, – произносит наконец-то Джил, пользуясь моментом, чтобы потрепать Патрисию под подбородком; то есть она пытается, но малышка отступает назад.

– Спасибо, – произносит молодая женщина торопливо и выносит обе свои ноши из магазина.

Когда Джил позволяет себе негромкий, но выразительный вздох, плохо выбритый мужчина в измятом спортивном костюме розовато-лилового цвета выкладывает перед ней на прилавок видеокассету «Поющие под дождем».

– Вот, купил маме. Не годится.

Джил радостно сообщила бы, что это один из самых любимых ее фильмов, но тогда он может подумать, уж не критикует ли она его вкусы или вкусы его мамы.

– Неужели ей не понравилось?

– А там нечему нравиться. Просто какие-то болваны, ничего не разглядеть, невозможно понять, кто они такие и что у них там происходит.

Судя по описанию, тот, кто продал ему кассету, положил ее на размагничивающую пластину. Джил раскрывает коробку и рассматривает чек под его бормотанье: «А у нее ведь был день рождения и все такое», но даже это не способно расстроить еще сильнее: подпись и идентификационный номер на чеке принадлежат ей. Однако хуже всего то, что она совершенно не помнит этого типа. Она берется за ближайший телефон предательски вспотевшей рукой и нажимает кнопку «Открытая линия», а затем «Вызов».

– Кого-нибудь из менеджеров ожидают на кассе, – признается она многократно усиленным голосом. – Менеджер, подойдите, пожалуйста, к кассе.

Ей не нравится, как звучит голос в колонках, которые в полной мере передают ее манчестерский говор, словно тот голос, что она слышит у себя в голове, больше похож на шикарный костюм, не вполне ей доступный, или же наоборот, на платье с дырами, которых сама она не замечает. Неожиданно быстро для нее из двери, ведущей в комнату для персонала и кабинеты, выходит Вуди. Он теребит вставший торчком вихор в остальном приглаженных, похожих на дерн волос, словно там скрывается переключатель, одновременно поднимающий и черные брови, и уголки рта.

– Привет, Джил. Что случилось?

– Этот джентльмен хочет вернуть некачественную кассету.

– Без проблем, сэр. У нас есть ваш чек? Вы бы хотели обменять кассету или получить деньги обратно?

– Дайте нам другую кассету.

– Вы пока выбирайте, что вам нравится, а мы как раз подготовим все документы на возврат, – предлагает Вуди и позволяет бровям опуститься на место, пока изучает чек, после чего разворачивается к Джил. На его лице читается скорее снисходительность, чем укоризна, однако щеки немного порозовели, а на широком лбу залегла новая морщинка. – Ты уже заполнила заявление на возврат? – спрашивает он вслух.

– Сейчас сделаю.

Джил отделяет один бланк от хлипкой стопки под прилавком и вписывает свой грех в соответствующую графу. Пока она перечисляет подробности, покупатель возвращается и с некоторым вызовом выкладывает перед ней кассету «Секс Востока и его тайны». Она с трудом удерживается от вопроса, точно ли это понравится его матушке, но тут он сам поясняет:

– А я ей уже купил вместо фильма бутербродницу.

– Будьте добры, впишите сюда свою фамилию, адрес и телефон.

Он хмурится, как будто это уже чересчур, впрочем, кажется, так и есть. Когда он дописывает последнюю цифру фирменной ручкой «Текстов», Джил нажимает клавишу возврата денег, подставляет под сканер испорченную кассету и оформляет новую продажу, и все это выматывает ее настолько, что она даже запоздало улыбается Вуди. В итоге ей удается произнести:

– Вам необходимо доплатить пять фунтов.

– Кажется, вы могли бы просто дать мне эту кассету взамен испорченной.

Отвечать на это она предоставляет Вуди.

– Мы можем учесть только всю уплаченную вами ранее сумму, сэр.

Покупатель переводит хмурый взгляд на Джил, потом хмыкает, протягивая ей свою «Визу».

– Ладно, тогда суйте это себе в щель, дорогуша.

За этими словами следует взрыв смеха, и он явно ждет, что остальные присоединятся к нему. Джил кажется, что одного молчания Вуди недостаточно в ответ на подобную шуточку, и, судя по лицу Агнес, она того же мнения. Джил быстро проводит карту через магнитный считыватель, желая избавиться от этого хама, однако касса отказывается воспринимать информацию, даже когда она прогоняет карту во второй раз, уже медленнее. Джил приходится вручную вводить номер и срок действия, пока клиент стоит, барабаня пальцами по коробке с кассетой.

– Она новенькая? – с насмешкой интересуется он.

– Мы открылись только перед Хеллоуином, – сообщает ему Вуди. – Но мы быстро учимся.

Джил возвращает карту, сличив подпись с той, что покупатель оставил на бумаге. Она складывает в пакет кассету, заполненный бланк и протягивает ему, изо всех сил стараясь не коснуться пальцев покупателя – этот жест вызывает у него новый приступ смеха. Лицо ее пылает от сдержанного гнева, когда она произносит ему вслед:

– Приятного просмотра.

Вуди издает горлом какой-то звук, не то чтобы кашляет, а как будто пытается избавиться от чего-то, застрявшего там.

– Будем надеяться, что больше никто не принесет кассет в таком виде, – бормочет он, подписывая квитанцию возврата, – иначе ответственному придется платить.

– Надеюсь, все-таки не придется, – отзывается Джил, краснея еще больше.

– Ну что ж, господа, продолжайте, – произносит он с тем английским выговором, который, должно быть, услышал в каком-нибудь старом кино, и направляется наверх.

Агнес бочком скользит вдоль прилавка со стороны информационного терминала.

– Повезло, что Лорейн не видела, с чем тебе пришлось иметь дело, – голос ее чуть громче шепота, она заправляет за ухо длинные черные локоны, отчего становится видно выступающую скулу и часть бледной впалой щеки, пошедшей пятнами от негодования, – или, наоборот, жаль, что не видела.

– Я умею справляться с мужиками, Аньес. У меня достаточно опыта. – Джил хочет сказать, что ей вовсе не требовалась помощь воинственной Лорейн: за несколько лет работы в библиотеке ей частенько доводилось разбираться с Кеном, от того еще сильно пахло мылом, походил он на врача из тех, что так и норовят раздеть пациентку, и приходилось объяснять ему, что значит «нет», каждый раз, когда Кен заставал ее в одиночестве. Но, возможно, ее слова прозвучали так, словно она упрекает в отсутствии опыта Агнес. Потому Джил тут же добавляет: – Уверена, у тебя тоже, – но подозревает, что, возможно, преувеличивает сходство ситуаций. Больше она не находит что сказать, остается только слушать, как крошечный оркестр над головой исполняет Вивальди, пока Агнес не возвращается к своему терминалу.

Очередь подошла к концу. Больше никакие покупатели не отвлекают Джил от мрачных размышлений о том, как сделать рекламу Броуди Оутсу. Она глядит через проход в «Психологии» на совершенно бесполезную для нее пеструю россыпь «Текстов-крошек», когда с потолка звучит голос:

– Джил, пожалуйста, к четвертому телефону. Джил, к четвертому телефону.

Ей кажется, будто Конни застукала ее слоняющейся без дела. Однако, когда она берет трубку, Конни произносит:

– Ты не против пойти на ланч прямо сейчас? Уилфу непременно нужно в двенадцать, а Росс обедает в час.

Еще только одиннадцать, а смена Джил до шести вечера. По крайней мере, пораньше получится дочитать роман Броуди Оутса, и тогда наверняка появятся идеи. Она спешит отметить под часами начало своего перерыва и открыть книгу, пока в микроволновке под приглушенное металлическое позвякивание вертится, разогреваясь, ее коробка со вчерашним овощным чили. Обложка книги пуста, на ней только имя автора да название «Переобуваясь на ходу», написанное разными шрифтами, никаких фотографий, лишь на задней обложке указано, что это «первая публикация автора». Не успев дочитать первый абзац последней главы, Джил оборачивается, чтобы узнать, кто заглядывает ей через плечо, но, конечно же, это кондиционер дышит холодом в шею и даже пытается перевернуть страницу. Она ест прямо из картонной коробки, тыкая вилкой наугад, пока читает. Если подобный финал книги должен восприниматься как шутка, то до какой степени и над кем? Когда мужчина, оставшись в комнате один, снимает все свои костюмы, оказывается, он и был всеми персонажами: детективом Викторианской эпохи, который выслеживает похитителя драгоценностей, оказавшегося им самим, переодетым в женщину; сержантом Первой мировой, выдававшим себя за собственную дочь; загадочной певицей из берлинского ночного клуба, ее ребенком и гермафродитом; частным детективом из шестидесятых, который не может решить, какого он пола, и обнаруживает, что все вышеперечисленные – его родственники, приняв галлюциногены и доверительно побеседовав со своими генами где-то в середине книги, сюжет которой начинает идти в обратную сторону… Джил цепляет на вилку самый лучший кусочек, оставленный напоследок, но это оказывается обрывок фольги, покрытый соусом. Она сплевывает его в бумажное полотенце и выбрасывает в мусорную корзину с ножной педалью, после чего снова сосредотачивается на книге.

Название успевает лишиться всякого смысла к тому моменту, когда у нее за спиной некто облизывает громадные губы. Но кто бы ни решил воспользоваться связью, в последний момент он передумывает, поэтому динамик молчит. Наверняка из названия книги можно выжать что-то для рекламы, ну хотя бы аббревиатуру? «Вам покажется, что автор переобулся, но это не так», «Автор переобулся? Судите сами…», «Неужели БО написал „Переобуваясь“? Купите и узнаете…» Хватает мгновения, чтобы понять, насколько плохи все эти идеи, но буквы словно застряли в голове: не настоящее слово, а какой-то обрубок, неизвестно из какого языка. Они пульсируют в мозгу в ритме барабана или начинающейся головной боли. Переобуваясь, Переобуваясь, Переобуваясь… Она радуется, когда от мыслей ее отрывает появление Уилфа, вот только он торчит в дверном проеме, словно дожидается указаний, отчего-то уверенный, что их должна дать она. Над внимательными серыми глазами и длинным носом с закругленным кончиком появляется лишняя морщинка, а затем он растирает широкое, но не лишенное привлекательности лицо.