Упавшие с небес. Книга первая

– Темный ангел, – без тени улыбки шепнула блондинка.

– Ха-ха-ха! Весело тут с вами! – рассмеялся ее спутник. – Рад знакомству. Меня зовут Дима. Дмитрий Диманов – по паспорту.

Новые знакомые повели Алису на выставку Ван Гога в арт-галерею. Алиса и раньше была знакома с творчеством голландского художника, изучала репродукции его картин, много читала о нем, но то, что она увидела, было ни с чем не сравнимо. Организаторы выставки устроили грандиозное мультемидийное шоу с проецированием его шедевров на экраны десятиметровой высоты.

Яркие краски, вихрящийся мазок, динамично уносящий верхушки кипарисов в небо…. И симфоническое звучание чувств, устремляющихся к звездам, вливающихся в их орбиту и кружащих со светилами в едином космическом пространстве.

Разбуженные эмоционально с помощью музыки цвета и звучащими фрагментами из писем, зрители воспринимали картины уже на другом уровне – острее откликаясь на вибрации обнаженного нерва художника.

Некоторые холсты завораживали Алису до слез… Но Димины слова про судьбу сумасшедшего гения повергли ее в шок. Причем, все было сказано эдаким скучающим будничным тоном, как будто речь шла о поставке нового урожая картошки в овощной магазин.

– Ван Гога, между прочим, звали Винсент, что значит – Победитель. Звезды предвещали ему ослепительно удачливую судьбу: признание таланта, бешеный успех во всем мире, множество последователей его стиля в искусстве и, главным образом то, что картины в переводе на денежный эквивалент обеспечат их владельцу громадное состояние.

– Что-то информация ваша не соответствует действительности, – скептически отозвалась Алиса. – Все вышло с точностью наоборот!

– Но ты же не будешь отрицать то, что картины Ван Гога – самые дорогостоящие в мире?

– Нет, не буду. Сейчас его картины оцениваются в сотни миллионов долларов. Но при жизни ему удалось продать только одну картину. За гроши. Он нищенствовал, голодал. При жизни он был самый одинокий и несчастный человек в мире, – говорила Алиса, так проникаясь страдальческой долей художника, словно это коснулось лично ее. – Я про него книгу читала – Ирвина Стоуна. «Жажда жизни» называется, – подтвердила она, чтоб никто не сомневался, что так оно и было.

– Но…предначертание-то звезд полностью сбылось, – улыбнулся Дмитрий. – Жаль, что все это случилось после его жизни.

– Но это же несправедливо! – воскликнула Алиса. – Да, мир признал его гением. Но ведь он этого никогда не узнает! Не засмеется от радости и не заплачет от счастья.

Инза, молчавшая до сих пор, спокойно возразила:

– Так было необходимо. Он жил духом, деньги и слава не развратили его.

– Жизнь – боль. Любовь – боль. Но где же вселенская справедливость? – с горечью продолжала Алиса. – Он был отзывчивым и бескорыстным – в ответ лишь одно пренебрежение. Его душа жаждала любви и понимания – над ним смеялись и издевались. Его существование – мука.

– Не согласна, что он был несчастлив всегда, – возразила Инза. – В минуты творческого вдохновения, когда ему удавалось выплеснуть бурлящие в нем чувства, он испытывал настоящую эйфорию. Но, увы, счастлив он был только в творчестве.

– Дима, ну за что такая жестокая плата? – не могла успокоиться Алиса. – Ну почему он только после смерти получил то, что достоин был иметь при жизни?

– Вряд ли счастливый и довольный своей жизнью человек смог бы писать такие картины. К тому же он сильно задолжал в предыдущей жизни. Тогда было наоборот: он все получал даром, не затрачивая усилий. Тогда он был любимцем Фортуны. В той своей жизни он почивал на лаврах за здорово живешь и не задумывался о том, достоин ли этого. Возможно, это выплата долгов.

– Это что эзотерика, буддизм или каббала? Откуда, из каких учений вы этого нахватались? – с любопытством поинтересовалась Алиса.

Но Дима только улыбнулся своей лукавой, ускользающей улыбкой и ничего не ответил. Инза посмотрела на нее своими глубокими печальными глазами и тоже промолчала.

Даже в кафе, куда они пошли после вернисажа, Алиса продолжала бурно спорить. Выставка ли картин, слова ли новых знакомых подняли со дна ее души какие-то болезненные переживания о жизни и мироустройстве.

– Должен быть Всевышний Суд, а вместе с ним система поощрений и наказаний от Господа, – считала она. – А если человек честен и благороден душой, то уж будьте добры, обеспечьте ему такую прекрасную и счастливую жизнь, поскольку он этого заслуживает. А уж если он мерзавец и готов на любые преступления ради собственной выгоды, то уж пусть сполна и отвечает за все это при собственной жизни.

Хрупкая, беленькая до прозрачности Инза с какой-то непонятной для Алисы тоской слушала ее, опустив глаза.

– Для того и существуют эйтраны, жрецы Судеб, чтобы контролировать мировую справедливость, – проговорила она, сердито полыхнув взглядом в сторону Дмитрия.

Алиса непонимающе похлопала ресницами и, поскольку провисла пауза, продолжила:

– Сам Ван Гог был очень отзывчив к страданиям других людей. Мог даже пожертвовать собственным благополучием. И не только. Он так проникался сочувствием вплоть до полного самоотречения… Помните, в тот период, когда он решил стать священником, чтобы помогать людям в выживании? Кончилось все тем, что он раздал замерзающим беднякам все, что сам имел: свою кровать, теплую одежду, деньги, а сам стал таким же нищим, как они… Ну разве он заслужил такую участь, как сплошные неудачи и прижизненные издевки?

– А тебе не кажется, что ты идеализируешь его? Тебя послушать, так он чуть ли не ангел во плоти? – с усмешкой проговорил Дима. – Ты его никогда не видела. Этот рыжий недотепа…

Но Инза не дала ему договорить:

– Не смей порочить лучших представителей человечества, – тихо, но веско сказала она.

– Он и был послан Господом на землю, чтобы стать ангелом во плоти. Он не озлобился и не перестал любить людей, хотя чаша его страданий была переполнена. Я не знакома с ним, но знаю, что мытарства и испытания, посланные ему всевышним, он выдержал с честью. Господь за это забрал его обратно. Я уверена, что сейчас он где-нибудь на Вилоне продолжает служить Свету.

– Но я б хотела узнать, что Дима думает о рыжем недотепе, – со смущенной улыбкой обратилась Алиса к Инзе.

– Да ничего нового он не скажет, поверь мне, – запальчиво проговорила эта странная, похожая на альбиноску девушка. Внешне она выглядела такой мягонькой, слабенькой, но, похоже, изнутри она была совершенно стальная. На лице Инзы вдруг возникла такая же иронично-пренебрежительная гримаса, как у Диманова. Она открыла рот и… приятным бархатным баритоном Димы произнесла. – Этот рыжий недотепа был истеричный, невыдержанный, взрывной. Да к тому же, еще и неврастеник.

Алиса изумленно вытаращила глаза… потом расплылась в широченной улыбке. Она хотела что-то сказать, но не успела.

Те слова, которые вертелись у нее на языке, подражая голосу собеседницы, проговорила Инза:

– А тебя талант пародиста! Вот это да! Как здорово у тебя получается!

Дима захлопал в ладоши. Затем он встал, церемонно склонился к руке девушки, легонько коснувшись ее губами.

– Поздравляю, сударыня! Вот видишь, я говорил тебе, что когда попривыкнешь и окрепнешь в этой оболочке, некоторые из прежних способностей вернутся к тебе! – проговорил он радостно.

Сама же альбиноска сияла. Алиса переводила глаза с Димы на Инзу и ничего пока не понимала.

– Это надо отметить! – сказал Дмитрий и, подозвав официанта, заказал шампанское. – И еще десерт «Амброзия».

Парень вернулся минут через десять. Поставил перед гостями зеленые шарики мороженого. Десерт был дополнен золотисто-прозрачными звездочками какого-то экзотического фрукта с цветочным запахом. Белоснежные дольки другого фрукта с шершавой коричневой шкуркой выглядели как подтаявший пломбир.

Инза восторженно, как ребенок, всплеснула руками и запищала:

– Мороженое! С фруктиками! Обожаю это лакомство!

– Ты такого еще не пробовала. Это белое манго вани и карамбола, – сдержанно улыбнулся Дмитрий, любуясь на ее детскую непосредственность.

Алиса, пригубив шампанское, взяла в руки маленькую серебряную ложечку для десерта.

– Амброзия? Это же пища богов. Ну что ж, попробуем божественное мороженое!

– Волшебный аромат, – стонала рядом Инза! – Фантастика!..

Очистив ложкой вазочку, девушка попыталась слизать остатки языком. Но Дима укоризненно покачал головой, призывая не забывать о манерах.

Инзины глаза вдруг наполнились слезами.

– Мне стыдно ребята. Ну в кого я на вашей земле превращаюсь? Я становлюсь падкой на сладости, на роскошь. Ну что ты делаешь со мной, Демон? Ты меня развращаешь! – прошептала она со слезами, – Ну как я после этого должна уважать себя? У меня от этого раздвоение личности. Одна упивается, другая ее за это презирает. Ну нельзя же настолько предаваться чревоугодию.

– А на дне души человеческой гнездятся еще и другие смертные грехи, например, Алчность. Или Похоть с Прелюбодеянием. Чтобы быть настоящей хранительницей душ, надо знать врага в лицо, – хищно сверкнул глазами Диманов.