Шаман: Тайны мертвого ковена

Шаман: Тайны мертвого ковена
Рената Вотинова

Женя не выбирал тропу шамана. Он хотел стать полицейским и следить за соблюдением законов, а не бороться с чертями, русалками и распивать чай с лешим. Уля даже не подозревала, что она – потерянная верховная, за которой охотится чуть ли не половина магического мира. Больше всего Ася боялась стать частью мертвого ковена, но именно эта участь постигла ее более чем на пятьдесят лет.

Кромешный со своим мертвым ковеном убивает жестоким образом одного ребенка за другим в тихом городке. Он ищет Улю, чтобы помешать ей возродить сибирский ковен и поглотить ее силу, даже не подозревая, что ее ковен состоит далеко не из ведьм, а из шамана, вампиров, леших, и другой хтони.

Рената Вотинова

Шаман: Тайны мертвого ковена

1 глава. Стоит ли спасать осколок души убийцы?

Посвящение:

«Моим родителям, что покинули этот мир слишком рано, но нашли продолжение в Жене и Асе. Доживите свой век на этих страницах и насладитесь нерушимой любовью, которой вы меня научили»

I часть. Терновый куст

Иногда Жене казалось, что лучше бы он не в полицию со своимпроклятием пошел, а в бизнес шуршащие купюры лопатой грести. Духи бы нашептывали ему хитрые схемы о том, как можно кинуть очередного партнера. Быть шаманом-бизнесменом гораздо выгоднее, чем шаманом-полицейским. Не для совести, конечно, но хотя бы для кармана.

– Лучше бы бандитом в девяностых стал. – Тяжело вздохнул Женя, склонившись над бездыханным телом. Его совсем не волновало, что в так называемые «девяностые» он пешком под стол ходил. Металлический варган призывно завибрировал в кармане, но Женя небрежно отмахнулся от назойливого зова. Тут же пришлось извиниться и прикусить наглый язык. Он бросил мысленно, что для расследования убийства не было нужды впадать в глубокий транс и искать душу, чей вой слышится на весь теневой мир, чтобы узнать все подробности.

Убийца сидел на кухне.

– Фас, Ефгений Николаеч, никто не фоспримет серьезно без погон, – прошепелявил прокуренный голос сзади. Женя узнал Славу – своего верного напарника, закончившего вместе с ним академию – по интонации. Даже новоприобретенный дефект речи не помешал.

– Этот душегуб кинулся на меня, как тока я зашел, – продолжал Слава разговаривать со спиной Жени. – Я чуть фсефышнему душу не отдал…

– А чего, душу пожалел? Отдал только язык, – с усмешкой прервал Славу Женя, подивившись тому, какое высокопарное слово напарник вычитал из своих дешевых эзотерических газет. «Всевышний». Через два дня его забудет.

– Послушай, не перебифай. Когда ты чета говоришь, я молчу, – обиженно изрек Слава, и Женя ответил ему тишиной. – Да я чуть половину языка не оттяпал. Он меня под дых, а я его кулаком по башке.

Судя по свисту рассеченного дипломатом воздуха, Женя догадался, что товарищ продемонстрировал сзади немыслимый трюк.

– Он сознался, чем жену задушил? – Резким вопросом Женя прервал занимательный рассказ Славы. Достал из кармана кожаную перчатку и натянул ее на правую руку, дабы не оставить отпечатки. Да и к мертвецам он прикасаться не любил. Не то что брезговал… ему хватало каждодневного общения с ними. Женя аккуратно убрал пшеничные локоны с женской щеки, и его взору предстал желто-синий, несвежий синяк, уродовавший бледную идеальную кожу. Значит, муж бил свою ненаглядную уже давно.

– Еще долго будешь думать над ответом? – Женя кинул на Славу нетерпеливый взгляд через плечо.

– Фообще-то, этот козел молчит. – Слава погладил второй подбородок. На его низкий лоб была надвинута фуражка, а погоны золотом блестели, отражая теплый свет люстры. Под кустистыми бровями были близко посажены большие серо-зеленые глаза, которыми Слава с тревогой уставился на напарника.

– Пятая бытофуха за три дня… – Горечь сделала голос Славы ниже.

– С такими мужьями у нас никогда работа не закончится, – сказал Женя и продолжил анализ, а Слава обошел его и начал ходить взад-вперед перед ним, заложив руки с дипломатом назад. Светло-голубая рабочая рубашка обтянула выпирающий живот, и он все рассуждал о том, что «бабы русские фсе такие жалостливые». Женя был против грубого слова «баба», но спорить со Славой – метать горох об стену.

Женя подцепил острый подбородок покойницы и приподнял голову. Острый взгляд зацепился за красноречивые следы на шее: продолговатые, они обвивали всю шею вокруг. Скорее всего, действовал шнуром. Больно уж тонкие полосы. Женщина лежала на боку, повернутая лицом к Жене. Хорошо, что ее веки были сомкнуты, скрывая стеклянный и пустой взор. Покойница словно спит, а от тела идет едва уловимое тепло жизни, хотя убили ее еще вчера. Но Женя чувствовал, как отчаянно она цеплялась за бренное тело, не веря в происходящее. Возможно, чуть позже он проводит ее душу.

Женя поднялся с корточек и оглядел несчастную полностью. До безобразия худое тело было облачено в вульгарный леопардовый шелковый халатик, одна нога обута в ядовито-розовый и пушистый тапок. Видимо, второй потеряла при борьбе.

– Кто с этой тварью на кухне? – Женя обратился к Славе, убирая перчатку в карман потрепанного черного плаща из кожи.

– Лидка, Илюха и Костян. А че?

– Через плечо, Слав. – Женя щелкнул напарника по козырьку фуражки. – Пойдем.

Женя покинул маленькую гостиную и оказался в узком коридоре, из которого вело всего лишь четыре двери: в спальню, гостиную, кухню и уборную. У избушки было странное, по мнению Жени, строение. Через весь дом проходил один длинный коридор, словно стрела, врезавшаяся в древо. Женя поскреб ногтем побеленную стену и услышал едва уловимое, но недовольное, топанье. У дома, очевидно, был хранитель.

Женя в несколько шагов преодолел расстояние между собой и застекленной дверью на кухню. Через разноцветные ромбы – весьма неаккуратный витраж – виднелись расплывчатые силуэты. Прислушиваться к приглушенным разговорам он не стал. Смело положил мозолистые пальцы на ручку и толкнул дверцу. Три пары глаз уставились из-под фуражек на него со смесью интереса и надежды. Коллеги сразу же поднялись со своих мест, стоило ему зайти, чем скрыли от Жени сгорбленную фигуру убийцы.

– Майор Евгений Николаевич, – металлически отчеканила Лидка, заправив огненную прядь волос под фуражку. От прилива адреналина ее высокие скулы заалели. Женя этому ни капли не удивился. То ведь первое серьезное дело Лидки. – Вам удалось найти важные улики?

– Все осмотрено и найдено, Лидия Васильевна, – уклончиво ответил Женя, кивнув. Все карты, особенно перед преступником, он раскрывать не собирался.

– Вызывайте следака. А я пока с нашим дружком переговорю один на один.

– Но с ним оставаться… Опасно, – тихо предостерегла Лидка. Долговязый Илья прокашлялся и положил ей на хрупкое плечо ладонь. Тыльную сторону ему, как всегда, расцарапала любимая кошка Герда. Своенравная дамочка, которую даже Женя не решался погладить.

– Майор знает, что делает, – обратился к ней шепотом Илья, а Костя тем временем прошаркал к выходу, словно ноги совсем поднимать не умел или нес тяжелый груз на своем горбу. Костя ничего не сказал ни Лидке, ни Жене, ни Илье. Он вообще редко разговаривал из-за того, что заикался. Однако рапорты писал лучше всех. Косте несколько раз выписали премию за такое искусное умение.

Задумавшись, Женя и не заметил, как его оставили наедине с убийцей. Майор облокотился плечом об белую печку, не боясь испачкать плащ, и принялся тщательно изучать сидящего на табуретке человека. Лысый мужчина сложил руки, закованные в наручники, в замок на коленях и согнулся в три погибели, бегая зрачками по деревянному полу. Под засаленной майкой отчетливо виднелись острые позвонки, напоминающие уральские хребты. Женя вдохнул полной грудью. На языке осел кислый и отвратительный привкус самогона или какого-то другого крепкого домашнего алкоголя. Будь он обычным полицейским, то уже бы заключил, что семейная пара – любители пригубить утром, в обед и вечером – и очередная попойка закончилась весьма плачевно. Однако Жене посчастливилось родиться под шаманской звездой и подобные вопросы ему приходилось решать по-другому.

– Ринат Альбертович, сначала парочку стандартных вопросов. Вас действительно зовут Ринат Альбертович и вам сорок шесть лет?

В ответ звенящее молчание. Женя напряженно поскрипел желваками и продолжил гнуть свою линию, разыгрывать спектакль одного актера для коллег:

– Ринат Альбертович, вы проживаете на улице Кооперативная в деревне Эушта на левом берегу Томи?

Мужчина и рта не открыл.

– Какая древность, – пробурчал себе под нос Женя и приблизился к подоконнику. Как и во всем доме, на кухне было не развернуться. Перед открытым окошком стояло старое радио – серая коробочка, вестник беззаботного времени, когда Женя, будучи школьником, прибегал домой к бабушке и выкручивал громкость, как он тогда говаривал, на полную катушку и скакал, как ужаленный, под песни «Мираж». Защитную тряпицу кто-то сорвал с динамика. Женя постучал по «коробочке» указательным пальцем, когда радио не запустилось с первого раза. Послышалось режущее ухо шипение. Женя выкрутил включатель на левую сторону до самого конца, пока из едва хрипящего динамика не послышалась мелодия. По нотам запрыгали слова любимой песни из детства Жени.

– Уведешь его сознание подальше отсюда? – Обратился в пустоту Женя, и ответ не заставил себя долго ждать:

– В этом нет никакой нужды. Он далеко унесся и без нашей помощи. – Слабый ветерок донес до Жени тлеющее эхо духа-покровителя.

– А я уж приготовил для тебя твой излюбленный табак. – Криво усмехнулся Женя, и рассеченная нижняя губа гадко зассаднила. Почти змеиное шипение отразилось от стен. Он коснулся подушечкой большого пальца к губе. На коже осталась капелька крови, и Женя практически мгновенно растер алую жидкость между большим и указательным пальцами, пока никто не явился из теневого мира.

– Проваливай, пока твоя нечисть не ворвалась в мой дом! – Стройная мелодия любимой песни надломилась от сипящей и утробной угрозы. Радио вновь на короткое мгновение затрещало от помех, но быстро пришло в норму.

– А ты сам-то кто, домовик? Не нечисть случайно? – Женя по привычке уже начал поворачиваться, однако вовремя сам себя остановил. На домовых нельзя смотреть, если они не дали своего согласия на это. – Можно мне повернуться?

Женя бегло осмотрелся, пока не наткнулся на грязное зеркало в углу комнаты. Но ничего не успел разглядеть: лишь темный силуэт, и зеркало треснуло.

– Нельзя! – Вскрикнул возмущенно и уже более по-человечески домовой. Монструозные нотки из голоса хранителя дома растворились сизым дымом под потолком. – Зачем стенку поцарапал, паршивец?!

Женя оперся ладонями об подоконник, прикусив щеку изнутри. Как же его временами раздражала до хруста костей наглость домовых, чертей и русалок. Самые отвратительные существа, что ему приходилось встречать на своем извилистом и поросшим колючими кустами пути.

– Сохраняй свой дух в дубовом саркофаге спокойствия и терпения. Помни все, что мыслит, – живое. Даже вампир. А ты повязан со всем сущим на каждом уровне мироздания, – безмятежно заговорил дух-покровитель. – И цветок, и камень мучают думы.

Женя устало потер щеки ладонями и зажмурился, прогоняя из вен кусачее нервы раздражение. Вдохнул глубоко, досчитал до пяти и бесстрастно изрек: